яков есепкин

сангины мертвых царевен

xxxxvi

нимфы августа яства несут
ко столам, блещут вина сурьмою,
яко агнцев блаженных спасут,
о звездах мы приидем гурмою.

льется пир отходной, сколь полны
все начинья сие и всещедры,
что и ждать фаворитов луны,
возлетайтесь, корицы и цедры.

всё еще юды тщатся зазвать
нас к столовию, воски свечные
мглой тисня, всё бегут укрывать
бледных юношей в тьмы ледяные.

xxxxvii

и еще накрывают столы
феи ночи и путники ада,
и юдицы опять веселы
в пировых нетлеенного сада.

это демоны геллы поют,
чу, оне ль нас теперь отпевают,
и толкутся, и алчно снуют
круг емин, и еще пировают.

мы одне в елеонских садах,
ночь пуста, се безсмертие наше,
восстоим о юдольных звездах,
на фарфор диаментность лияше.

xxxxviii

ночь меловниц успенных пьянит,
бледный морок над тьмой нависает,
кто живой, кто еще именит,
отзовись, гоев хмель и спасает.

и слетят с хоров неб ангелки,
царе, виждь мир теней совершенных,
мы и сами были высоки,
нас алкали пиры оглашенных.

днесь точится в незвездность арак,
блещут небы, сияя лучами,
где и льется томительный мрак
на столы, превитые свечами.

xxxxix

плачьте, плачьте, камены о сех
бедных рыцарях нощной юдоли,
со восковьем о тонких власех
и звездами таящих уголи.

всетрапезные эти столы
ожидают иных постояльцев,
геть, юдицы, алкать, веселы
яко вы без мраморных скитальцев.

очеса наши присно темны,
и стоим, и виньеты ломаем,
в коих к мраморной мгле взнесены
прекаждящим над цветию маем.

l

по челам ли серебро ведут,
это воск ли пасхалов точащих,
суе ангели нас и блюдут,
не спасти, не спасти премолчащих.

ночь июля – се ночь цветников,
се, тянутся оне к багряницам,
сколь царевны впорхнули в альков,
станет млечности нищим блудницам.

виждь, господе, хотя юродных,
виждь хотя сквозь цветочные течи,
как из наших перстов ледяных
совивают меловые свечи.