Попробую выложить начало повести
Нельзя войти дважды…
Нельзя войти дважды в одну и ту же реку.
Мудрый афоризм
45
Перед тем как хлопнула входная дверь, Он произнес: «Однажды ты со своим упрямством доиграешься!». И она осталась одна. Ну, то есть не совсем одна: понятно, что Он скоро вернется. Не обязательно скоро, но ночевать, во всяком случае, придет. И сын скоро будет. Не обязательно ночевать, но придет…
Она поудобнее устроилась в кресле, сделала телевизор погромче. И вдруг ей стало нестерпимо жаль себя. Вот же нескладеха! Все у нее не так: замуж выскочила в семнадцать и ведь не по беременности, а потому, что скотские законы восточных окраин разрешали. Была, как ей казалось великая любовь, а чем все кончилось? Тем, что уже через полтора года поняла, что совершила неимоверную ошибку?! Перед свадьбой муж обещал: «Будешь учиться, будешь заниматься спортом…» Ага! Щаз! Она никогда не забудет, как на ее слова о том, что ей нужно ехать, сдавать экзамены в ВУЗ, она услышала: «Можешь ехать, но учти: учиться ты там не будешь!» И вдогонку: «Женщине вообще не нужно высшее образование…» Она проплакала две ночи, и омерзительнее всего было то, что, не смотря на ее слезы, он рьяно исполнял свой «супружеский долг»…
Со спортом вышло тоже самое… В шестнадцать – мастер спорта, а в семнадцать – мужняя жена. «Ты? На сборы? С чужими мужчинами? А я где? Ни за что!» И все. Навсегда!
Много позже она поняла, что он не верил ей потому, что слишком хорошо знал себе цену. Нетрудно догадаться, что жена легко уйдет от тебя, если ты – ничтожество. Но когда она это поняла, было уже слишком поздно. А тогда… Тогда она ждала, что если будет любить и потакать ему во всем, то он отзовется и начнется в ее жизни сплошное счастье. Так и не дождалась.
Несколько раз она готова была уйти. Но куда уходить? К родителям? Ей казалось это таким позором, что она не решалась. К другому мужчине? Да не было никого другого, не было. Так и тянула свою лямку, изо дня в день, из года в год.
Когда родился сын, на короткое время показалось – вот оно, пришло, наступило, счастье! Пару лет так и казалось, и даже вроде была счастлива. А потом он предал ее. Просто предал. Противно вспоминать…
В тот день она решила, что такой жизни с нее хватит. И наглоталась таблеток. Еле откачали. Но после того как откачали, окончательно рассудила: жить с мужем больше не станет. То есть, вернее, пока живет рядом с ней он – на здоровье, но если только уедет, а это все-таки Средняя Азия, середина девяностых, то с ним не поедет! Нет на это ее согласия!
Так и случилось. Муж уехал, она осталась. Правда, рвалась, съездила к нему: вдруг да осознал, исправился. Не осознал. Не исправился. Так тому и быть…
В ее жизни потом были еще мужчины. Иностранный рабочий, который просто рассудил, что приударить за местной женщиной дешевле, чем платить проституткам; женатый МЧСник, обещавший золотые горы, свадьбу и все такое, а в результате наградивший ее вечно съемным жильем в чужом городе и, клянясь, что непременно хочет от нее детей, с удивительной регулярностью отправлявший ее на аборты; музыкант из ресторана – слаборазвитое создание, стоявшее где-то посередине между питекантропом и гориллой, клявшийся в своей неземной любви, и изменивший ей через полгода…
И вот когда она решила, что уже все, и ждать от жизни больше нечего, появился Он. Главный мужчина в ее жизни. Они познакомились случайно, случайно присмотрелись и прислушались друг к другу, и … Он рванулся к ней навстречу так, словно она была выходом из горящего дома. Бросил все: столицу, детей, жену, работу, примчался к ней и стал, как умел, ладить совместную жизнь. Она сходила с ума от его нежности, ласки, покорности, потакания всем ее капризам. И старалась, как могла отплатить ему за это. Счастье, долгожданное счастье, пришло…
И ушло. Оказалось, что многие мелочи, на которые она не обращает внимания, его раздражают. А какие-то его поступки и привычки, которых Он даже не замечает, нервируют ее. Их ссоры были страшными. На их общую беду они оба были умны, сильны, язвительны. А еще она взяла и рассказала ему о своей прежней жизни, так что теперь, когда она злилась или ругалась, Он все чаще недоуменно спрашивал: «Слушай, ну почему ты не хочешь быть для меня такой, какой ты была для них? Я же лучше!»
Лучше? Да Он был во стократ лучше, лучше настолько, что даже не имело смысла сравнивать, как нельзя, например, сравнить, что лучше: букет фиалок или тачка нечистот. Слишком уж разные понятия. Но разве она могла поступиться своими привычками, правилами, понятиями? Вот и сейчас: ссора вновь коснулась простой и незамысловатой на первый взгляд причины: менять или не менять ей фамилию после свадьбы? Она не хотела. Он настаивал. Она упиралась, и сыпала на него оскорбления. Он огрызался, удивительно удачно подбирая обидные слова. Она ударила его, как делала уже часто. Где-то в глубине души она понимала, что если он ударит ее в ответ, то поможет ей хирург или нет – под большим вопросом. Но Он не отвечал. Только пытался уклониться. А потом встал, оделся и ушел. Гулять, нервы успокаивать…
А зачем, спрашивается, она спорила? Ну, подумаешь, побегала бы с обменом документов. И что? Ведь разве плохо доставить удовольствие любимому? Правда, Он мог бы и уступить, но если уж Ему так уперлось… Да хрен с ней, в конце концов, с фамилией. Но внутри сидел маленький червячок, шептавший: уступишь раз – будешь уступать всегда. Имя этому червячку было жизненный опыт, и отойти от него она была не в силах…
Ее любимому тоже досталось в жизни. По несчастной влюбленности ушел из института в армию, умудрился зацепить Афганистан, который покалечил его не столько физически, сколько душевно. Вернулся, женился. Женился на девушке, которой просто был нужен кто-то, кто поможет окончить институт. В конце концов, наградившей его дурной болезнью. Развелся, умудрился оставить себе сына, чьим воспитанием толком не занимался. Уехал добровольцем в Приднестровье, потом – в Югославию, где изуродовал себе душу уже более основательно. Женился вторично, целенаправленно подбирая жену глупее себя и ниже по социальному положению. Надеялся, дурачок, на благодарность. Щаз! Вместо благодарности получил тринадцать лет семейного ада, пытался убежать от него в алкоголь, не получилось…
И вот когда Он решила, что уже все, и ждать от жизни больше нечего, появился она. В их жизни получалось все хорошо, кроме одного. Они были уже законченными характерами, и меняться для них было мучительно больно. Вот если бы…
Если бы они встретились пусть не на тридцать, даже не на двадцать пять лет раньше, а хотя бы на десять-пятнадцать. Ах, как было бы хорошо! Она мечтательно зажмурилась. Встретиться бы раньше – и не было бы половины споров, пропали бы две трети поводов для выяснения отношений, исчезло бы три четверти причин для взаимных обид…
Достав из пакета моток ниток и спицы, она занялась любимым делом – вязанием. Захотелось связать любимому еще один свитер – Он так радовался, когда надевал связанные ей вещи. Кроме того, вязание помогало уйти от сегодняшнего дня. Она невольно усмехнулась. Он нашел еще лучший, почти идеальный способ бегства от сегодня – Он писал книги. Фантастику. Его даже печатали, хотя ему это было, видимо, безразлично. Ведь Он просто прятался в своих фантазиях от всего, что его окружало. Даже от нее…
У него появились друзья, которые тоже писали. Неясно, для чего, но когда они обсуждали свои произведения и спорили до хрипоты, она понимала: им хочется уйти. Уйти отсюда. На час, на минуту, на секунду, но уйти. И он завидовала им – тем, кто знает эту дорогу…
…Некоторые вещи она читала. Не Его. Его книги пугали ее кровью, злостью, жестокостью и какой-то страшной, обнаженной, словно бы освежеванной правдой. Но книги Его друзей она читала. Иногда.
Однажды ей попалась книга, в которой рассказывалось, как главный герой послал в прошлое самому себе чертеж машины времени. Вспомнив эту историю, она невольно улыбнулась: вот было бы здорово, если бы ей… если бы у нее… Вот если бы она смогла, нет, не отправить в прошлое себе машину времени, а передать туда свои знания. Знания о том, что будет, и о том, кто настоящий ее мужчина, а кто – нет. Да и не мужчина вовсе. Так – донор спермы… Если бы можно было сказать себе, тогдашней молодой и наивной себе о Нем. О том, как они будут любить друг друга, как они проживут жизнь друг для друга, не ища пути в тумане, а шагая твердой, прямой дорогой…
…В тот момент, когда перед ней открылась «дверь», она даже сперва не поняла, что перед ней. Но там, там за «дверью» был пейзаж, которого просто не могло быть в городе в самом центре России. Белая соляная пыль на дороге, чахлые деревца, спаленные жаром безжалостного южного солнца, домики, выбеленные до боли в глазах… Вот ее улица, и вот ее школа. Именно такие, какими их она помнила …
«Неужели?!!» – вихрем пронеслось в голове. Нет, не может быть. Этого просто не может быть. Но там, на улице, вышел ее, умерший пять лет тому назад, отец. Этого она уже не могла выдержать. Забыв обо всем, она бросилась вперед. У порога приостановилась, подумала, быстро переоделась, и, прихватив с собой несколько фотоальбомов, решительно шагнула за грань. В прошлое…
….
…Так странно, приятно и необычно было идти по улицам своего детства. Особенно, если это детство – вот оно, быстро шагает тебе навстречу:
- Здравствуй, – она решительно остановила шестнадцатилетнюю девушку с задорной копной непослушных волос. – Ты меня не узнаешь?
Та, несколько опешив, уставилась на нее в упор. Несколько раз она открывала, было, рот, но так ничего и не сказала. Наконец недоверчиво тряхнула головой и, словно с трудом выдавила из себя:
- Н-нет, я вас не знаю…
- И я ни кого тебе не напоминаю?
- Н-нет, – снова удивленное встряхивание головой, – нет… но вы … Вы наша родственница? Из Иванова? Или…
- Или, – легкая усмешка. – Ну, беспокойная юность моя, так-таки никого я тебе и не напоминаю? А в зеркало ты сегодня не смотрела?
Девочка изумленно молчала, переваривая услышанное. Затем спросила тихо-тихо:
- Вы это я? Когда вырасту?..
