Кусочек этого я уже выкладывал. Старая как мир идея: соединение техногенного и магического мира. Вещь не то, что не законченная, а толком еще и не начатая. Готов принять советы, предложения и РАЗУМНУЮ критику. За критиканство... ну. думаю, меня поняли...
Итак, несколько разрозненных кусочков:
Воля Моргота
«Был Эру, Единый, которого в Арде называют Илуватар»
Дж. Р. Р. Толкиен «Сильмариллион».
Введение
Медленно развивается мир. Он точно река, что неспешно катит свои воды по равнине. Иногда случается так, что река разделяется на два рукава, которые столь же неспешно и величаво текут каждый своим путем. Но затем они обязательно вновь сливаются в одну реку.
Пролог.
Вездеход захлебнулся перегретым мотором, и остановился так резко словно уткнулся в невидимую стену.
-… и твою мать! – охарактеризовал ситуацию водитель Шульгин.
-… и бурмыжий хвост! – в унисон согласился с ним механик Грд.
Распахнув дверь, Шульгин выпрыгнул наружу в радостно чавкнувшую грязь. С трудом выдрал ногу, пнул гусеницу, сплюнул и медленно, увязая в глинистом месиве почти по обрез сапог, обошел машину. С другой стороны картина была ничуть не радостней.
-Грд, вылезай! Давай-давай, мне, что, одному это дерьмо месить?
Могучий серокожий тролль с трудом выбрался из кабины и, бурча себе под нос, что-то про бурмыжий хвост и серую каменную маму, встал рядом. Он не стал повторять магического обряда с пиханием гусеницы ногой и плеванием в грязь, а почесал низкий лысоватый затылок и хрипло спросил:
-И что делать будем, Михалыч? Я эту дуру отсюда не вытащу.
Шульгин хмыкнул:
-Вообще-то я у тебя хотел спросить. Кто из нас механик: ты или я?
-Ну я, я – ворчливо согласился Грд. - Но я ж механик, а не лебедка…
С этим утверждением трудно было поспорить. Несмотря на свои огромные, в сравнении с человеческими, габариты, в одиночку Грд не смог бы сдвинуть вездеход даже на твердой земле. Хотя он был очень силен. Даже для тролля…
-Ты мне скажи честно, Шульгин: у нас рация совсем сдохла? Или есть шансы докричаться?
Водитель махнул рукой: рация была слабым местом их «степаниды» . Ломающаяся по поводу и без повода, самостоятельно теряющая или находящая волну, железная говорилка была сущим наказанием, казнью египетской или, как говаривал Грд, «валинорским подарком».
-Так что давай, Грдуша, колдуй по вашему, а то нам тут до самых морозов торчать.
Но тролль уже и без просьбы лез в кабину за сумкой, где хранились бесценные родовые амулеты. Забравшись в кузов, он аккуратно начал раскладывать в непонятном, но строго определенном порядке камень с нацарапанными рунами, хитро скрученный и изогнутый кусок позеленевшей медяшки, обрывок шкуры, надо полагать с того самого «бурмыжьего хвоста», непонятные полупрозрачные фигурки, связки перьев и еще что-то, чему в русском языке, несмотря на все его богатство, определения еще не придумали. Шульгин смотрел на него и вспоминал, что еще год назад, когда он впервые увидел тролью магию в действии, он был уверен, что из этих «дурацких игрушек» ничего не выйдет. Откровенно говоря, он и сейчас не очень верил в положительный результат раскладывания и перекладывания этих палочек-камушков. Он бы и совсем не верил, когда бы своими глазами ни видел, как два тролля с помощью этих самых «палочек-камушков» связались с главной базой экспедиции и вызвали вертолет, вывезший двадцать орков, семнадцать человек и их самих из зоны наводнения.
К вечеру их вытащил из расплывшейся грязи вызванный Грдом ремонтный вездеход. Двое серокожих троллей деловито закрепили конец буксирного троса на их «степаниде» и, натужно взрыкивая моторами, оба гусеничных агрегата, наконец, выползли на относительно сухое, почти твердое место.
Шульгин хлопнул Грда по плечу:
- Ну, братишка, ты – молоток!
При этом он подумал, что неплохо бы было и самому поучится обращаться с этими «палочками-камушками». А то мало ли что…
Часть 1
Глава1
Люба Шульгина выключила стиральную машину и стала перекладывать белье из центрифуги в таз. Когда набралось «с горкой», подхватила пластмассовую емкость и решительно зашагала во двор – туда, где между стальными стобами были натянуты веревки для просушки. Прихватив на ходу мешок с прищепками, она распахнула ногой дверь и вышла на лестницу. Дом был старый, а лестница – новая, поставленная с тех пор, как после завершения кавказских войн, серые тролли стали все чаще и чаще селиться не в милых их сердцу горах, а в обычных городах, таких как Конотоп, Моршанск или ее родная Пенза. Четыре года тому назад в их дом въехала первая семья троллей. Через три дня пришлось ставить новую лестницу, после того как подвыпивший глава семейства Хрумк попытался взойти на второй этаж на нетвердых ногах и слишком сильно ухватился за перила. Она невольно улыбнулась: если бы дядя Хрумк только отломил перила, то лестницу может и не поменяли бы, но он попытался приделать их обратно. Согласитесь, очень трудно спускаться и подниматься по лестнице, на которой могучими тролльскими дланями обрушена половина марша.
Распахнув подъездную дверь (тоже новую – маленькие троллята не умеют открывать двери осторожно), Люба вышла во двор и стала аккуратно развешивать белье: налево свое, направо – Кхадино. На всем этаже стиральная машина была только у нее и потому соседки частенько просили ее помочь. Вот и сейчас в тазу вместе с рубашками Сергея и юного Ярослава лежали необъятные, просто-таки невообразимые брюки Грда и широкие, годные взрослому мужику, майки и трусы «маленького» Кырха. Люба снова улыбнулась: одноклассник ее сына Кырх был уже ростом с ее мужа, а в плечах, пожалуй, и пошире…
-Люба!Люба!! – от могучего голоса Кхады тихий дворик словно взорвался. – Цветной капусты не было! Я тебе обычную взяла, ничего?!
Люба обернулась, едва не опрокинув таз. Кхада, огромная, дородная, шла к дому, размахивая битком набитыми сумками. Сегодня она ходила по магазинам не только для себя. Из крайней сумки торчали три тетрадных листка со списками. Для Любы, для тети Маши и для Ивана Анатольевича из шестой квартиры, который приболел и попросил добродушную Кхаду зайти в аптеку, а заодно прихватить ему молока.
-Люба! Я твои сумки пока к себе поставлю, - Кхада понизила голос почти до шепота. По крайней мере, стекла уже не дрожали, - Сейчас, только к тете Маше зайду, Толичу отдам, чего заказывал, и спущусь, тебе помогу!
Люба посмотрела как Кхада, размахивая, словно пустыми, своими восемью туго набитыми сумками, скрылась в подъезде и заторопилась с бельем. Нет, она не боялась, что Кхада, конечно, слегка неуклюжая, как и все тролли, умудрится испачкать свежевыстиранное. Просто ей хотелось поговорить с подругой в спокойной обстановке, а во дворе этого не получится. Обязательно появится кто-нибудь знакомый и полезет в их разговор со своими проблемами, заботами или просьбами. А разговор у нее к Кхаде такой, что чужим не то чтобы лучше не слышать, но и знать необязательно.
Она успела как раз вовремя: в тот момент, когда она подняла с асфальта пустой таз, стальная кованая дверь подъезда распахнулась от могучего толчка, с грохотом ударилась в стену, и в проеме появилась Кхада. Увидев, что подруга уже закончила, она посторонилась, пропустила Любу вперед и гулко затопала за ней следом на их второй этаж.
-Что ж меня-то не дождалась, подруга?
-Да, Кхадочка, что там оставалось-то.? Сейчас посидим, чайку попьем, белье, глядишь, и просохнет, - с этими словами Люба распахнула дверь своей квартиры и, не закрывая ее, прошла на кухню. Она взяла чайник, поставила его на плиту, и села к столу, как раз в тот момент, когда Кхада внесла три сумки с ее покупками. Она с легкостью поставила пудовые сумки на стол и стала деловито разбирать их, попутно сортируя покупки. При этом она ворчала на мясо, в котором слишком много костей, на мороженную рыбу, в которой воды больше чем рыбы, на морковку, которая слишком мелкая и на свеклу, которая слишком крупная, на конфеты, которые вечно куда-то деваются (совершенно непонятно: в доме всего пятеро детей, а конфеты исчезают без следа уже к вечеру!), на сахар, которого постоянно не хватает, на муку, которая вечно просыпается и так далее, и так далее, и бурмыжий хвост!
Люба привычно слушала ворчание подруги. Услышав про «бурмыжий хвост», она решила, что Кхада уже выполнила свою ворчливую норму и решилась сказать о том, о чем вот уже вторую неделю собиралась посоветоваться с троллихой.
-Кхадочка, а скажи: к Кырху девочки в гости ходят?
Прежде чем ответить, Кхада пересыпала картошку в ящик, аккуратно сполоснула руки под краном, привычно вытерлась кухонным полотенцем, села за стол и придвинула к себе огромную, полуторалитровую дымящуюся чашку.
-Да я как-то и не знаю, Любонька. Кто к нему ходит? Ярик?- она вкусно отхлебнула и захрустела ванильным сухарем, мнгновенно перемолотым крепкими тролльими зубами, - так они каждый день друг к дружке ходят. Ты же знаешь, они всегда втроем: Ярик, Гхаечка и мой балбес.
Конечно, Люба это знала. Она знала, что ее Ярослава, Кырха и бледно-зеленоватую орочку Гхаю уже давно называют «три мушкетера». И знала, что последний раз Ярик ходил в кино только с Гхаей. Без Кырха. В этом не было ничего дурного: даже в их провинциальной, маленькой Пензе уже имелось несколько смешанных пар. Но две недели тому назад она сама видела, как Гхая сидела под большим кустом сирени, а огромный Кырх, нависая над ней, ворковал что-то ласковое своим утробным рокочущим басом...
-Кхадочка, а Кырх за Гхаей ... ухаживает?
Прежде чем ответить, Кхада сделала еще один шумный глоток, сгрызла еще один сухарь, немного помолчала, словно оценивая услашыанное, а затем задала встречный вопрос:
-А что?
-Просто мне кажется ... Ярик, он... мне кажется – Гхая ему нравится...
-Ну и? Они же – мальчишки! Они же сами...- троллиха осеклась, неожиданно поняв, что если между собой начнут «сами разбираться» мальчишки таких разных расс, дело может принять совершенно неожиданный и очень страшный оборот...
Конечно, Кырх сильнее пятерых, а то и десятерых Ярославов. Зато человек намного ловчее даже орка, а по сравнению с троллем и вовсе выглядит сущей молнией. Иногда в боксе случаются поединки троллей и тяжеловесов-людей, и, несмотря на солидное превосходство в весе (никак не меньше сорока килограммов), исход встречи отнюдь не предрешен. А Ярик к тому же рукастый и Кхада знала: Кырх тщательно прячет под матрасом последний подарок от своего друга – замечательный, выточенный из напильника нож с наборной рукояткой. И никто не знает, что случится, если мальчики сцепятся друг с другом. Ведь всем известно: нет худшего врага, чем бывший друг...
-Люба, а Ярик и ... у них - серьезно? Ты уверена?
-Нет, а у Кырха?
Кхада не ответила. Расширенными от ужаса глазами, она смотрела в окно кухни. Люба тоже выглянула и остолбенела. Заколотилось сердце, перехватило дыхание, а к спине точно приложили лед.
По двору мчался Ярослав в развевающейся школьной куртке, а за ним, пыхтя как паровоз, гулко бухал ножищами молодой тролль. На бегу Кырх размахивал сумкой на длинном ремне, вертя ее над головой, точно спортивный молот. Ярославу оставалось всего несколько шагов до подъезда, когда тролль, поняв что ему не догнать беглеца, приостановился и, громко ухнув, метнул сумку, точно боло, в стремительно бегущего подростка.
Люба и Кхада одновременно взвизгнули. Услышав их (в основном, конечно, Кхаду), Ярослав резко пригнулся и метнулся в сторону. С могучим шлепком сумка врезалась в растущую около дома березку. Из лопнувшего бока посыпались книги, тетрадки, обломки карандашей и ручек, еще в полете смешиваясь с ветками и листвой, осыпавшихся с несчастного дерева.
-Ярослав! Немедленно домой! Кырх! Немедленно домой! – на два голоса завопили подруги.
Услышав их, Ярослав и Кырх синхронно подняли головы и изумленно уставились на перепуганных матерей.
-Ма, а че случилось-то?
-Я... эта... ма, ну чего она такая... ахр-р... Ну, я ж не знал, что она такая хлипкая!
Перепуганные женщины вылетели во двор с такой скоростью, что чуть не обогнали свои собственные крики, и накинулись на изумленных потомков:
-Ах вы, обормоты! Что за... Какого... И вообще, вы что творите?! – наперебой загалдели матери, попутно ощупывая непутевых сыновей на предмет гематом, растяжений, переломов, а также колотых и резаных ран. Недоумевающие сыновья покорно терпели все эти поворачивания, ощупывания, тормошения и пальпацию, но когда матери, убедившись в телесном здравии неразумных чад, вознамерились отвесить им по подзатыльнику, мальчишки взбунтовались.
-Ма, ты чего?! Ну чего я сделал-то?!
Канюченье Ярика тут же заглушил возмущенный тролльский рев:
-ЗА ЧТО?!!!
-Я тебе покажу «за что», паршивец эдакий! – Кхада вознамерилась продолжить процесс воспитания, но Люба изо всех сил вцепилась в занесенную тролличью длань:
-Кхадочка, постой! Мальчишки, а вы чего неслись-то как угорелые?
Оба приятеля моментально сникли. После долгой паузы Кырх пробурчал:
-Ну, эта... мы, в общем... мы, эта... а че, нельзя? – и изподлобья посмотрел на Ярослава.
Тот завертелся, точно угорь на сковородке. Видно было, что ему отчаяно мешают руки, ноги, уши, а также все присутствующие в этом дворе. Люба грозно посмотрела на сына:
-Ну!
-А что я? Нет, ну что я? Ну, я только сказал, что кто последний добежит до двери, тот большой, серый, толстый носорог...
...Кырх и Ярослав изумленно переглядывались, пытаясь понять, почему их матери хохочут так, что не падают только потому, что держатся друг за друга…
Глава 2
- Рота подъем!
Гырм легко сбросил свое зеленоватое мускулистое тело с койки и принялся быстро одеваться. Пуговицы мгновенно входили в петли. Портянки, подхлестнутые простеньким заклинанием, сами намотались на ноги, которые легко приняли в себя сапоги.
Одеваясь, Гырм краешком глаза наблюдал, как с соседней специальной тролличьей койки, много большей, нежели обычная, с восьмислойной пружинной сеткой и каркасом, укрепленным стальным подкосами, скатился Утх. Крупноватый, даже для тролля, он, причитая про большую серую каменную маму, тоже принялся одеваться, но все делал так неловко! Сапог откатился в сторону, портянка, словно живая отползла под соседнюю койку, а пуговицы штанов никак не желали продеваться в петли. Ну разумеется – если пытаться просунуть две пуговицы в одну петлю!
Гырм усмехнулся. Утх изо всех сил старался показать всем окружающим, что он – тупой, совсем тупой тролль. И пока это ему удавалось, Утх был избавлен от необходимости заниматься обслуживанием связи, не надрывался на стрельбище, не корпел с конспектами на терзанятиях, а спокойно чистил картошку на кухне, таскал на себе боеприпасы, что, при его комплекции, было детской забавой, и с удовольствием работал на хоздворе. Как и все тролли Утх отличался исключительной любовью к животным, особенно к тем, что в конце концов займут свое почетное место на обеденном столе. Поэтому Гырм не слишком удивлялся, когда видел старания Утха по улучшению жизненных условий коровьего и свиного поголовья части…
На плацу Гырм стоял рядом с Димкой Сергиенко – здоровенным москвичом, и Оргохом – таежным орком из вологодского зверсовхоза. Оргох был из «первохоженных» - тех орков, что первыми вышли с Уральских гор и Казахских степей, рискнув сойтись с людьми поближе. А уж если учесть, что род Оргоха велся от Первых стражей Тангородрима – было просто не ясно, почему Оргох не задирает свой курносый зеленоватый нос так, чтоб за него облака цеплялись…
…Зарядку проводил новый прапорщик, прибывший в расположение части только вчера.
Глава
Басовито зарокотал КПВ, прижимая к земле вражеских снайперов. Сержант Гырм сплюнул под ноги окурок «Примы» и повернулся к своим бойцам:
- Шевелись, девочки. Сейчас начнется.
Взвилась ракета, и Гырм легко выбросил свое могучее тело на бруствер. Вместе с ним в атаку поднимались люди, орки и тролли. Вот впереди мелькнул капитан Лозовой, вот, обгоняя Гырма, пыхтя как паровоз, промчался ефрейтор Хубра, могучий горный тролль, словно игрушку тащивший излюбленное оружие своего народа – НСВ с примитивным прикладом, вот старательно пригибаясь, пристроились рядом с сержантом новобранцы – братья Семеновы. Олег, тот что покрупнее, пер на себе четыре коробки с лентами, а Максим – поменьше, точно сросся с ротным пулеметом. Девятая штурмовая бригада армии Союза Советских Свободных Республик Единых Народов перешла в наступление…
…Взвизгнул, пытаясь увернуться от неумолимого штыка рыжий, веснушчатый парень в пятнистом камуфляже. Не сумел и осел мешком, хрипя и булькая разорванной грудью. Гырм удовлетворенно ощерился, показав клыки, и тут же рухнул на землю. Интуиция не подвела – ожил и заплевался огнем один из холмиков, оказавшийся тщательно замаскированным «Фоксом». Эльфы слишком хорошо умеют маскироваться…
- Хубра! Хубра, мать твою, спишь? – рявкнул сержант во всю мощь своей орочьей глотки, – Сделай нам этого засранца, сейчас же!
Но команда была лишней. Грохот НСВ на секунду перекрыл все звуки боя, и в то же мгновение «Фокс» чадно задымил, потом лениво выбросил первые языки пламени.
Залегший было, взвод Гырма поднялся и рванул дальше. Арочные постройки гофрированного металла оказались неожиданно близко, словно напрыгнув на наступавших штурмовиков. Из одного сооружения торчал тупой нос «Абрамса», который сгорел, так и не успев выехать навстречу противникам. Из второго неожиданно рванулась навстречу атакующим большая группа защитников. Впереди остальных бежал, притиснув к бедру М-60 высокий статный человек с золотистыми кудрями, выбивавшимися из-под натовской каски. Он чуть приостановился, повел стволом пулемета и… Невидимые удары отбросили назад Лозового, так и не успевшего поднять «калаш». Но больше пулеметчик-архонт ничего не успел. С яростным хрипом, в котором не было ничего человеческого, на него прыгнул ингуш Галоев из первого взвода, сбил архонта своим телом, и они покатились по земле, сцепившись в нечто непонятное. Гырм, успев отметить краем глаза, что Лозовой жив, и пули, должно быть, не пробили бронник, на совесть сделанный кавказскими троллями, вскинул автомат. Тот забился и задрожал в его руках словно живое существо, будто бы сам выбирая и выцеливая врагов. Впрочем, так и было: давно канули в лету те времена, когда еще соблюдался запрет почившего в бозе ООН о недопущении использования боевых заклятий на стрелковое оружие.
От прицельных очередей штурмовиков рухнули наземь несколько Джи-Ай, еще четверо, осознав бесполезность сопротивления, подняли руки. Но бой еще не окончен: где-то здесь притаились истинные руководители войск Пресветлой Империи. Мельком пожалев, что пока нет возможности дотянуться до их штаба во Дворце Пяти Углов, Гырм рыкнул на своих:
- Не расслабляться, мать-перемать! Тут где-то парочка перворожденных шастает, – сержант чуть понизил голос, – так что перемещаться тройками. Первые, пошли!
В принципе, Гырм мог и не предупреждать: штурмовики не были новичками, и знали, как опасны эльфы, загнанные в угол. Первая тройка: Кирюхин, Глир и Угр – человек и два орка, танцующим кошачьим шагом двинулась вперед, настороженно поводя стволами. За ними – вторая, третья, четвертая…
- А, сука! – истошный крик и заполошный стрекот из всех стволов.
- Бурмыжий хвост! Держи, держи его, Хург!
Гырм только еще повернулся на звук, как все внезапно стихло. И тут же к сержанту подбежал Хубра, держа в своих чудовищных дланях чье-то тело в родном, советском камуфляже.
- Хр! Эта… – говорил Хубра, как и все тролли тем непонятнее, чем сложнее была ситуация – тут летеху, гр-р-р, того… новенького … порвали…
Но Гырму и не надо было слушать рычание и бормотание ефрейтора. Он видел белое, бескровное, какое только и бывает после попадания эльфийских пуль, лицо лейтенанта, и уже не осознавая, орал в рацию «Санвзвод, быстро санвзвод!»
В МПП творился сущий ад. Ежеминутно прилетали МТЛБшки и УАЗики, разгружались, хватали на борт подлежащих первоочередной эвакуации и уносились дальше по этапам. Могучие тролли-санитары лихо выстраивали носилки штабелями, между ними, рискуя быть раздавленными могучими санитарскими телесами, проскальзывали юные анестезистки, все как одна призванные прямо со скамьи университета. По нормативам, на ввод пораженного в операционный гипнонаркоз требовалось от двух до пяти минут, в зависимости от серьезности травм, но война еще никогда не велась по нормативам. Никакой норматив не сможет предусмотреть нормальных боевых поступлений, да и опыта девчонкам набраться было неоткуда – потому-то и стоял на сортировке стон и скрежет зубовный.
На девчонок была возложена и другая, куда более страшная обязанность – сортировка. На их хрупкие плечи ложилось бремя власти над жизнью и смертью – выбрать, кто будет жить, а кто – лишь доживать в безмятежном сне те часы и минуты, что им оставлены были ранами. Уже к концу второго дня участия полка в боевых действиях совсем юные «сестренки» почти поголовно были седыми и спать могли только под действием усыпляющих заклинаний и таблеток. Хотя и спать им тоже почти не удавалось...
Периодически из палатки оперблока вываливался начмед – майор Дучицкий-Бурргх. Он, плюя на свой когда-то белый халат и все требования асептики (кой черт – магия все равно снимет воспаление, а хуже чем есть, пацанам уже не будет), падал навзничь на вытоптанную траву, в три затяга засасывал в себя сигарету до самого фильтра и, прыжком поднявшись, влетал обратно в оперблок. Его обычно светло-зеленое лицо урука, сына орка и женщины-человека, сейчас было серым – сказывалось трехдневное отсутствие сна.
Внутри на столе его уже ждал очередной пациент – и это был лейтенант Шульгин.
Докладывай! - кинул Дучицкий руководившей погрузкой раненого на стол Железяке, попутно наскоро обрабатывая руки и надевая свежие перчатки.
- Лейтенант Шульгин, тр-ри особоогнестр-рельных р-ранения гр-рудной клетки, два – живота, - затараторила со своим неповторимым оркским акцентом Кхат, - Состояние кр-райне тяжелое, пр-ризнана необходимость вмешательства до эвакуации, пневмоторакс справа, сер-рьезно повр-реждена селезенка, внутр-реннее кр-ровотечение, заклятия на неизвлекаемость пуль, усиление шоковой р-реакции, антикоагулянтные заклятия. Кудишин р-работает.
- Перворожденные, мать их.... - отозвался анестезиолог старший лейтенант Кудишин, продолжая водить над раной рунным шпателем, блокируя действие заклинаний, препятствовавших остановке кровотечения, - первовыдроченные, мля.... Еще свистели о гуманности, миротворчестве... А тут – такие наборы в боекомплекте... язви их в урыльник..
- Спокойно, Ваня, - прервал тираду старлея урук, - ты готов? Сердечная сумка у него не задета?
- Три минуты. Сердце не заинтересовано. Разве что Железякой. Обрабатываю крайнюю, хотя нет, она обычная...Странно....С чего бы? Все, приступайте.
- Хорошо. Катюша, накрываем. С обычной и начнем, помолясь. Шарик с перекисью... Скальпель.. Так, готовь шесть... нет, восемь зажимов. Лоток ближе.
Пуля, облепленная кровавыми ошметками, как-то весело брякнулась о лоток и тут же перекочевала в руки Кудишину. Анестезиолог имел право немного расслабиться, пока работал хирург, и пациент не требовал его внимания.
- Странно... - пуля была как пуля, калибр 5.56, и ничего в ней особенного... И вдруг из
торца пули начал выделяться странный дымок, сгущавшийся в облако над ладонью старшего лейтенанта медслужбы.
- Внимание!!! - заорал Кудишин так, что всколыхнулись стенки палатки – Всем покинуть оперблок, у нас заражение ООС (особо опасными сущностями) Всех эвакуировать – это «огонек»!До взрыва шесть минут!
Передислокация полностью развернутого МПП на ходу – да не дай вам Бог в такое попасть. Надо мало того, что все свернуть и погрузить, надо ведь еще куда-то девать и раненых. А когда в расположение заброшен «огонек», фактически, магическая бомба, осколки которой не наносят ран... лучше бы они их наносили, честное слово. Именно тем и опасен «огонек», что сперва он формирует кокон, сжимается до предела, а затем взрывается, разнося мириады частиц в радиусе до 500 метров. И каждая частица, попав в тело человека, уничтожает его душу и сгорает сама.
А дымок над ладонью анестезиолога продолжал быстро скручиваться в кокон. И по темпу процесса уже можно было судить, что до взрыва остается не больше трех минут, и никто никуда не успеет уйти.
- Первовыдроченные, суки... Мало им на поле боя убивать... Они уже и с ранеными воюют, и врачей не щадят.... – бормотал Кудишин, держа на ладони самую страшную смерть в мире – смерть без возврата. Он уже понял расчет создателей пули – в ней не было магии, она лишь была сейфом, закрывающим «огонек» от определения магами из медслужбы, а активация содержимого происходила во время операции, когда на извлеченные пули никто не смотрит. Теперь стала ясна непонятная до того поголовная гибель ОМедБ у соседей по фронту. Такая же самая пуля.
Кокон сжимался. Он уже стал меньше ногтя на мизинце Кудишина. Иван лихорадочно вспоминал принцип действия «огонька»
-Так...При соприкосновении с душой частицы аннигилируют вместе с ней... А если...Если живот выдержит...а он выдержит....Ах, жаль, что....
Дучицкий-Бурргх понял, что уйти МПП не успеет. Пусть так. Пусть уйдет персонал, унося как можно больше раненых, даже тех, кто умрет у них на руках – пусть лучше души их пойдут к их богам, чем полная аннигиляция. А он – остается. Он не бросит Ивана, с которым они уже прошли через огонь на Кавказе. Честь урукхая – не оставлять друга даже в смерти.
Взрыва все не было. Майор подошел к палатке, помедлив, отдернул полог и вошел. Сразу же его глаза встретились с глазами Ивана.
Иван уже не дышал, но рука его продолжала зажимать рот, куда он за считанные секунды до взрыва бросил зловещий кокон «огонька»...Майор тронул руку и та упала безвольно, так, как падает только рука мертвого человека.
И увидел то, что не мог забыть до самой смерти.
Иван устало, немного по-детски улыбался....
Глава
С грохотом отстрелились пиропатроны на люке пусковой шахты. Огненный столб вымахнул из земли, постоял немного вертикально и, грациозно и хищно изгибаясь королевской коброй, начал ввинчиваться в небо. Нет, и не было в подлунном мире зрелища более красивого и грозного, чем старт межконтинентальной ракеты. Уходит в небо сгусток ожившего пламени, чтобы через немного времени вернуться на землю сияющей смертью...
Примерно так и рассуждал второй лейтенант Джо Бласковиц, провожая взглядом «Минитмен III», уносящий в свой первый и последний полет 2 миллиона тонн тротила, спрессованные в плутониевый кокон. Который почти наверняка никуда не долетит: система ПРО у противника не дремлет. Бласковиц скрипнул зубами: проклятые нелюди! Совсем недавно он, тогда еще мальчишка, видел в Нью-Йоркском Центральном Парке орков в клетке. Он на всю жизнь запомнил эти жуткие зеленые хари, эти торчащие клыки, эти стиснутые кулачищи и шипящий, нечеловеческий голос, который выкрикивал угрозы. Правда, Джо не знал, да и не знает ни орочьего, ни русского языка, но что еще мог орать этот зеленый людоед?!
Потом, он уже не видел живых орков, тем более – троллей, но по TV много раз показывали документальные кадры, добытые героическими парнями из ЦРУ и МИ-5. На этих кадрах Америка, содрогаясь, видела, как орки пожирают человеческие тела, замирала от ужаса, когда тролли врывались в мирные турецкие и чеченские деревни и хватали детей, разумеется для того, чтобы после надругаться над несчастными и съесть их. И эти русские! Проклятые русские! Они умудрились заключить с этими нелюдями союз, даже дружбу. Правильно, ох, правильно говорил об этих русских последний президент, еще до Империи: Россия всегда была Империей Зла! И вот Джо Бласковиц посылает им гостинец. Из Америки – с любовью!
Замечтавшийся второй лейтенант саданул кулаком по столу в бункере. Боль вернула его к реальности. Все зря, зря, зря… Русские противоракеты собьют имперские «Минитмены», «Пискиперы» и даже новейшие «Андрилы». Не стоило и начинать…
- О чем задумались, лейтенант?
Капитан Амрод подошел как и положено перворожденным неслышно, точно горный лев. Его глаза – немыслимо глубокие, сияющие глаза бессмертного эльфа, смотрели прямо в глубины души Бласковица. И он, словно ребенок к матери, потянулся к этому удивительному созданию, знающему все ответы на все вопросы.
- Сэр… сэр, зачем все это? Зачем мы запускаем наши ракеты, когда эти – Бласковиц запнулся, подбирая название, не нашел, – эти все равно собьют. И мы останемся без ракет. А они, они… – Джо был готов разрыдаться.
Но капитан не дал ему заплакать. Одной рукой эльф чуть приобнял лейтенанта, а другой начал поглаживать по вискам и затылку. Джо растворился в эльфийском взоре и слышал как нежный, все понимающий голос тихо нашептывает ему: ты ошибаешься, мой маленький звереныш, думая что ваниары глупы. Сейчас, сейчас свершается великое возмездие… Глаза Бласковица закрывались сами собой. Он впал в счастливый транс: Эльф, ваниар, снизошел до него…
- Внимание! Вход в первую зону! – команда раздалась точно выстрел. Здесь на большой станции слежения к экранам приникли люди, орки, тролли. Каждый отслеживал свой сектор, свою часть воздушного пространства государства. И вот теперь в каждом секторе появились цели.
- Направление – объект номер ноль. Время подлета – 14 минут.
- Готовность к противодействию – 34 секунды. 33… 32…31…
Ракеты ПРО нацелились в зенит. Вот сейчас…
- Сектор 8, ПУСК!
В небо вонзились огненные стрелы…
Ночную тишину прорезал чистый и нежный звук. С ним соединился еще один, еще, еще… От менгиров отделились темные фигуры, двинулись навстречу друг-другу и соединились в круг. Ввысь взметнулась песня:
А Манве Сулимо гердаль!
Эль мо неарнис малведиль.
Ас мерту ин нирмелиэль…
Менгиры – каменные монолиты древнего сосредоточия силы Стоунхеджа начали тихо мерцать в такт песне. Стало казаться, что они даже чуть покачиваются. А круг из темных фигур внутри каменного кольца начал медленно вращаться. Вращение постепенно ускорялось...
Ночное небо лизнуло нежно-зеленое свечение. Дивная музыка пожирала ночное безмолвие. Неожиданно из центра каменного круга высоко в зенит ударил тонкий ослепительнцй луч...
-... Внимание! До встречи осталось 20 секунд... 19... 18... 17...
- Что это, Мелькор-милостивец?! – удивленный голос, и тут же крик на пределе возможностей голосовых связок, – Потеря сопровождения! Пост 3Б – ПОТЕРЯ СОПРОВОЖДЕНИЯ!
И почти сразу же:
- Товарищ полковник! Пост 4Д – потеря сопровождения! Пост 3А – сбой сопровожения!
В бункере разразился ад.
