Ну, вот. Я вернулся, и что же я вижу? Что моего соавтора и друга тут загнали под плинтус и велят не высовываться? Прекрасная Елена, несравненная и бесподобная Эрика, зачем же вы так-то, а? Ну, Леша себя так ведет просто от избытка чувств... Мы же с ним оба влюблены  в вас по самое, по не могу, просто выражается наша любовь по-разному. Я, в силу почти преклонного возраста, стараюсь говорить комплименты, и все-такое. а он, в силу своего возраста, все норовит за косички дернуть. За что же нас так уж гнобить, а?
Р.S. Кстати, еще одна глава:

Глава 2
О том, что добрым ударом и добрым словом можно многого добиться и о четвертом святом отце

После памятного моления на дороге прошло всего ничего – пара дней, а последствия уже начали сказываться. К нам в лагерь зачастили местные крестьяне – вилланы, как их тут называют. И все с жалобами на управляющих – ривов, сеньоров, судейских и прочую шушеру.
Первого из визитеров – кряжистого мужика с повадками кузнеца – я попробовал уговорить остаться в отряде и присоединиться к борьбе за народное счастье.  Ага! Щаз! Тот только униженно кланялся, бормотал что-то про голодных детишек, стариков родителей и тому подобную лабуду, которой, надо думать, вовсю наслушались Стенька Разин, Емельян Пугачев и Эрнесто Че Гевара. Крестьяне хотят счастья, но чтоб им его принесли, а не чтобы за него драться…
Робкие попытки хоть кем-нибудь пополнить отряд не дали почти никаких результатов, если не считать здоровенного детинушки, которого один из постов обнаружил на дороге, мирно дрыхнущим под кустом можжевельника. Молодец храпел, распространяя на километры вокруг себя перегар, мощностью в двадцать пять килотонн.
Пост не рискнул будить звероподобного алкаша, потому как рядом с ним лежала окованная железными кольцами дубина. Размерами оружие не уступало хозяину, и Мук, как разводящий, отправил мне весть о найденыше. Когда я явился к находке, она, то есть он соизволил, наконец, пробудиться ото сна, и вступил в диспут с Муком и вторым часовым, Атли, на тему о том, на каком конкретно дереве в нашем лесу растет опохмелин?
Мук и Атли были готовы поклясться чем угодно, что дерево с такими плодами в обозримом радиусе не произрастает, но детинушка настаивал и, кажется, был готов употребить в качестве аргумента свою дубину. В этот самый момент мы и вышли на место происшествия:
-…Да вы мне только дайте эля! Голова гудит, как колокол в церкви святого Михаила!
- Эй, але! Страдалец! Головушка бо-бо, денежки – тю-тю?
Звероподобный дубиноносец обернулся на мой голос, с минуту разглядывал меня изучающее, а потом хриплым утробным басом вопросил:
- Эль есть?
- Слышь, дружок, а ты ничего не перепутал? Тут те чо: пивная?
- А?
- Я спрашиваю: я чо на трактирщика похож?
- А?!
- Да на, блин! Проверка слуха!
Трудно сказать, какие конкретно выводы сделал этот младший брат Кинконга из нашего глубокомысленного и весьма содержательного диалога, но главное он понял: я ставлю его на место. Он замолчал, задумчиво поскреб затылок, а затем поинтересовался:
- Ты – Робин?
- Допустим.
- А капюшон где?
- В гнезде! Сам-то ты кто таков?
Но тут детинушка вдруг воздел свою дубину и попер на меня. И первую стрелу я воткнул ему именно в дубину…
- Ну ты, медведь офонаревший! Следующая окажется у тебя в глазу, усек?
Вместо ответа здоровяк зарычал совсем уже не по-человечески и прыгнул ко мне. Японская мама! Ну, жаль мне такого убивать!..
Стрелу я сдержал в последний момент и просто упал гиганту в ноги. Тот исправно ухнул через меня, но когда я попытался насесть на него сверху… Никогда не пробовали скакать на торнадо, нет? Я тоже, но теперь имею некоторое представление об этом занятии…
Как мы оказались возле моста-ловушки – первого из тех, что я приказал заготовить для встречи дорогих гостей в компании с червивом – понятия не имею. Оказались – и все. Тут-то он и ухитрился наконец стряхнуть меня со своей шеи…
- Ты – труп! – сообщил мне оппонент, и сжал свои кулаки, каждый из которых был размером с мою голову. – Труп!
И снова прыгнул на меня.
Летел он так замечательно, что мне даже ничего особенно не пришлось делать. Только отклониться и чуть-чуть скорректировать ногой его траекторию. Неопохмеленный гигант приземлился в аккурат на место стыка двух качающихся частей моста. Они исправно качнулись, и он, взвыв, полетел купаться в довольно глубокий омут…
Я надеялся, что вода протрезвит его окончательно, но тут выяснилась одна волнующая подробность: громадина не умела плавать! Оказавшись в омуте, гигант начал тонуть, оглашая окрестности ревом, напоминающим пароходный гудок.
Полюбовавшись секунд тридцать на эпохальное зрелище «Гибель «Титаника», я все же спрыгнул в омут и принайтовал молодца веревкой к опоре моста. Затем в течение получаса мы общими усилиями извлекали его из воды, и, наконец, спасательная операция увенчалась успехом.
Утопленник сидел на берегу и клацал зубами. Затем в упор уставился на меня и поинтересовался:
- Вешать будешь? Или?..
- Не догнал: зачем мне тебя вешать?
- Ну, эта… Марку получишь…
Это начало меня забавлять. Я сел рядом, приобнял его за плечи, что оказалось весьма не простым делом:
- Да ну? Целую марку? За тебя? А какую: рейхсмарку или оккупационную?
Последних слов он, разумеется, не понял, но на всякий случай кивнул:
- Ага. Серебряную… – похоже, он гордился этой ценой. – А если живым доставишь – пять марок…
- Обалдеть. И кто ж за тебя столько заплатит?
- А, – вялый взмах чудовищной лапищи. – Там… Червив еще…
Хо! Так ты тоже не в ладах с этим… на букву «м»?..
- И что же ты не поделил с червивом нутыхамским?
- Деревья рубил…
Очень интересно. Дровосек. А где же он их рубил, в саду у червива, что ли?
Из дальнейших переговоров выяснилось, что детинушка был лесорубом, рубил себе дерево, но тут прибежал лесник и с ним еще кто-то – чуть ли не менты – которые кинулись его критиковать. Он их тоже покритиковал: одного – до смерти, а парочку изувечил. После чего, осознав, что наказание неотвратимо, детина решил податься в лес, где, по слухам обретался великий разбойник – Робин в капюшоне.
- Ну вот, я его искал, искал, а тут… едет и эль везет! – рявкнул здоровяк возмущенно. – Ну, я его… того… и вот…
- Понятно, жертва алкоголя. Ну, стало быть, ты пришел туда, куда хотел. Я – Робин,. Капюшона нет, извини. Сегодня не надел. А тебя как звать-величать?
- Малыш Джонни…
Мук и Атли, слушавшие рассказ, откровенно заржали, а детина изумленно заозирался:
- Ну чего ржать? – Он повернулся ко мне – Чего они, а? Я в семье младший был, вот и…
Так в наш отряд влился еще один боец…

На нашей поляне все как всегда. Тихо. Это я, правда, шучу, потому как – тренировка. Парни из взвода Энгельса в очередной раз штурмуют полосу препятствий. Вообще-то они уже и с самого начала показали неплохую подготовку и неплохое время, но… Сегодня им не свезло по жизни. Алька остановилась посмотреть на героические усилия в изучении военного дела, и Энельрик это заметил. Он распустил хвост, включил командира и погнал  своих бойцов на второй круг. Потом на третий. И далее… Ладно, если любовь идет на пользу боевой и политической подготовке – я не против. А чуть в стороне стучат по мишеням стрелы. Маркс спускает стружку со своих.
Я постоял, размышляя: не вмешаться ли мне в один из процессов обучения? Но пришел к выводу, что не стоит. Пусть командиры себя покажут. А чего же делать? Посты на дороге сообщили, что все тихо. Ничего и никого. Скукота. Искупаться, что ли?..
Прихватив с собой лук, я направился в сторону реки, которая находилась за нашим лагерем. Природа все-таки… Курорт! Птицы поют. Лес наполнен чистым и свежим воздухом. Раздолье. Зайчики вон всякие бегают. Прихватить ушастых в котел? Да ну их! Промахнешься – потом замаешься стрелы в лесу искать.  Белка с ветки швырнулась в меня шишкой. Потом второй. А пойду-ка я побыстрее. Наглые звери нынче пошли…
Размышляя над проблемой фауны этих мест, я вышел к ручью. Оп-паньки. А у нас гости! Так-с… Священник… Через речку перебирается…. Не, блин, как у себя дома! Наглый!.. Ага, промок, бритоголовый?  Рясу снимает, на ветках развешивает…
Рука быстро легла на стрелу. Прицелился… Выстрел! Стрела вонзилась в дерево рядом с ним, впритирку к его толстой щеке. Монах – если судить по капюшону на рясе – вздрогнул, но не оглянулся. Однако!..
- А! Вот куда моя стрела то улетела. У-у-у! Нехорошая стрела. Летает, где ни попадя, - я выдернул стрелу из дерева и посмотрел на святошу. – Здрассьте, святой отец. Подоржную покажьте…
Монах сохранял молчание. Он лишь присел на камень и наблюдал за мной.
- А мне везет. Неделю тому – два святоши на дороге, и тут – еще один. Сам пришел. Вы ребята сговорились? Ну ладно. Молиться будем или как? Хотя, ну тебя. Еще элем с тобой делись. Ты кажись бочонок выпьешь и не поморщишься.
Даже на такую наглую провокацию с моей стороны монах не ответил даже взглядом. Все его внимание было привлечено к воде. Глядя в нее, он задумчиво крутил в руках четки.
- А ты здоровяк. И как тебя такого в сан посвятили? Вы же монахи поститься должны. А разве тебе воли то хватит? – попытался развязать ему язык, собираясь перейти на легкие оскорбления.
Наконец монах обратил на меня внимание и поднял глаза с воды на мою одежду.
- Ты горяч и глуп. В тебе нет смирения. Ведь смирение это добродетель! Забыл, чему тебя учил Господь? – спросил в ответ он у меня.
- Не этично отвечать вопросом на вопрос. Во-первых. Господь меня ничему не учил. Это, во-вторых. Ну, а раз ты смиренен, то будь так добр, поделись с бедными своим достоянием. Деньги выкладывай!
Монах молча встряхнул рясу и развел ручищами. Нет ничего, мол. Странно, но похоже – не врет…
- Блин, а что ж мне с тобой делать? О, идея! Помоги мне перейти через этот ручеёк, баран господень.
Ой, мама!.. Монах был с виду высокого роста, но когда встал со мной рядом, то я заметил что он немного ниже, чем казался. По крайней мере, ниже меня. Но широкие плечи давали ему огромное преимущество. Так вот. Эта детинушка сел предо мной на корточки и, схватив двумя руками за щиколотки, поднял над землей. А потом, сделав упор, так вообще поднял над собой.
- Ты что творишь, святой отец?
- Как что, сын мой? Помогаю тебе ручей перейти.
И он двинулся вперед, смело идя по воде. Я поднял над собой лук и стрелы и помолился на тему «Да оступится нога перевозящего»! Падать в мокрую и холодную воду одетым совершенно не хотелось. Монах дошел до середины. Вода стала ему по грудь, и монах остановился. Тряхнул плечами и я плюхнулся в воду. Почти.
Чего-то подобного я ожидал, а потому стиснул его бычью шею ногами:
- Блин! Курва в ботах!
Святой отец забился и забрыкался подо мной как норовистая лошадь. Ну это мы проходили. Вот тебе, шаман, в бубен…
Ой! Монах резко присел и перевернулся на спину. Так, это чего меня топят, что ли? Ну, раз так… Команде покинуть судно!
Весь мокрый я выбрался на берег. Благо хоть лук и стелы у меня не размокают. Ну, держись, святой папаша! Начинаем урок хороших манер!
Сбросил с себя мокрый балахон, стеснявший движения, я остался в одной футболке:
- А поди-ка сюда, смиренный ты мой. Поговорить с тобой охота…
- Сыне, как не совестно тебе? Ты бы еще палку с земли поднял…. А у меня нет ничего, кроме слова божьего, да четок?..
О-па! Заболтал меня, да как грамотно! Еле увернулся! Монах неожиданно махнул своими четками, которые оказались прилично длиннее, и, кажется, здорово тяжелее, чем смотрелись на первый взгляд. Что-что ты там говорил про палку?..
Подхватив с земли порядочную дубину, я махнул примеряясь. А ну-ка.. Во, монах! Во, дает! Тут же смотал свои четки-кистень и уцапал дубинку, еще побольше моей. Ну-с, посмотрим…
Я прыгнул на здоровяка, орудуя палкой и стараясь его побить. Но толстяк грамотно укорачивался или отбвивал мои выпады. Палка, которая сперва показалась очень даже не плохой, разлетелась после первого десятка ударов. Теперь настал мой черед бегать от монаха.
- Вот это да. Ай да монах! Пожалуй, за такие удары я сохраню тебе жизнь и рясу.
Я сделал перекат и, схватив лук быстро натянул его направляя в ту сторону где мгновения назад был монах.
Оп! Если бы я не отодвинулся – носить бы Альке траур! Святоша врезал , да так, что его дубина тоже развалилась на миллион кусков. Ну вот и все, любезный. Приплыли…
Стрела смотрела ему в лицо…
- Ну, что святой отец? Будем еще шалить?
Он оглядел остаток палки в своих руках:
- А ведь ты тот, кого я искал, сын мой. Я – фриар  Благодатный, причетник из Аббатства Риптона!
Судя по всему, я должен знать это имя, но хоть убейте меня – знать не знаю, кто это!..
В лесу заголосила кукушка, прокуковав долгую жизнь каждому из нас. А монах меж тем прогулялся к дубу и… Мать моя, женщина! Монах вышел в железном  колпаке,  с мечом при бедре и со щитом в руках:
- Здравствуй, Робин в капюшоне. Низкий тебе поклон…
Блин, да дался им этот капюшон!..
- Ух… - только получилось сказать. – Хвалю. Молодец. Обдурил. Пожалуй сохраню я тебе за это одежду и вещи какие ни есть. Но ты это, осторожнее. Стоит мне крикнуть, сюда прибудет дюжина моих бойцов. И думаю, тебе не до смеху будет!
- Зови своих молодцов, добрый Робин! Ибо у меня есть не только эти игрушки, но и три бочонка испанского, которые я прихватил из Аббатства Святой Марии.
Так, он что – к нам просится? А что… У Робин Гуда, помнится, тоже был аббат Тук… Или не аббат? А хрен с ним! По мне, так хоть Гайавата! Бойцы мне нужны. А тут и боец и замполит… Кстати, может нас с Алькой повенчать…