Согласна.

Итак, небольшая прода...

                                                               7.
                                     
     Старая служанка, если и льстила госпоже, то совсем немного. Шамсинур - ибо таково было  имя  принцессы - была  очень высокого роста и сложена скорее как юноша, чем девушка. Плечи ее были менее покаты и  более  широки, чем  было должно для  юной особы  ее возраста и положения, грудь – крепкая, но маленькая, - лишь чуть заметно выдавалась под  золотистой тканью платья, ниспадавшего от узких бедер  до плиток пола  красивыми складками. Но эти  недостатки – если их можно так назвать - фигуры  не были заметны, ибо  принцесса была   грациозна, гибка и статна,  как  молодая  газель.
   Черные волосы юной дочери султана, заплетенные в две недлинные, но толстые косы, извивались по груди, подобно двум змеям. Лицо принцессы притягивало  скорее не красотою, - хотя оно было, безусловно,  очень красиво, - а, скорее,  своим выражением; в нем непостижимым образом сочетались царственная надменность и уже проснувшаяся женственность, сила духа и  ребячливая проказливость. По-детски мягкие черты, свежий пухлый рот, нежный естественный румянец  смуглых щек с чудесными ямочками, - все это, казалось,  говорило о  веселом легком характере этой девушки. Но капризно изогнутые губы, твердый подбородок, неробкий взор  выдавали натуру властную, высокомерную, привыкшую повелевать.
    Глаза, немного приподнятые к вискам, под изящными дугами бровей, были большие, не очень темные, карие с золотистыми искорками,  - и,  по обычаю подведенные сурьмой, они казались огромными. А вот томности, покорности  или завуалированного призыва, свойственных взгляду восточных женщин, в глазах Шамсинур не было; скорее, она смотрела, как мужчина – прямо, вызывающе, дерзко.
- Но  луч солнца может и обжечь неосторожного, обманутого его ласковостью и теплом,- заметила девушка на восхваления своей служанки. – Моя мать  рассказывала мне об Икаре, взлетевшем под облака  - и рухнувшем на землю с расплавленными солнцем крыльями... Но довольно. Скажи лучше, что мне делать. Реис вернулся – и теперь наверняка отец не будет больше откладывать и назначит день свадьбы.
- Что тут можно сделать ? –вздохнула Арифа. – Я бы вышла замуж за Селим-бея, и даже не задумалась бы.
- Ты знаешь, что я не могу сделать этого. Моя тайна...- Последние два слова принцесса прошептала тихо и со значением.
-Да, - укоризненно покачала головой Арифа, -  вот именно, ваша тайна! Вы сами выбрали свою судьбу, и отныне удел ваш –  слезы в подушку и  горе, хранимое  на самом дне сердца.
- Я не жалею ни о чем, - резко прервала ее девушка. – Я спасла жизнь моему брату!
- Вы заплатили за это цену, которую не измерить деньгами.
- Я пошла на это с радостью. И разве  то, на что я решилась, было напрасно? Мой брат остался жив!
- А что будет с вами? Вы не можете стать женою Реиса, хотя  султан уже дал согласие на этот брак.  Ваша тайна – ваша погибель. Если она откроется...
- Я скорее умру, Арифа, чем стану женой Селим-бея, - твердо произнесла Шамсинур. – Знай, что я и раньше, до болезни брата, когда еще не было никакой тайны, не пошла бы за этого человека. Я не люблю его. Нет, даже не так....Он мне ненавистен. Он мне гадок. – Она вздрогнула и обхватила свои плечи руками.
- Моя принцесса, я не понимаю. Селим-бей прекрасен  и силен, как Ростем.* Но если даже его мужественность и красота не в силах взволновать ваше сердце,  разве заслужил он такое  к себе отношение? С вами он всегда был почтителен и любезен.
- Почему мы испытываем ненависть и брезгливость к  скорпиону, даже если он никогда не кусал нас? Мы знаем, что он  ядовит, что он может принести нам боль и смерть.  Так же я думаю о Селиме. Он опасен для меня. Смертельно опасен. Есть и еще кое-что...Разве ты не помнишь? Он взял силой  одну из рабынь моей  матери.
- Конечно, помню. Но что в этом такого? Рабыни обязаны развлекать господ. Если они не хотят этого – их принуждают либо наказывают. Селим-бей предпочел первое, можно сказать, он пожалел девушку. Или вы бы желали, чтобы ту рабыню жестоко наказали?
- Конечно, нет. Но ведь бедная девушка не перенесла этого и удавилась на собственном поясе в саду!  Что ты на это скажешь?
- Моя принцесса, скажу, что эта рабыня оказалась слаба умом. Принадлежать такому красавцу, как Селим-Реис, – это счастье.
- Уж не хочешь ли  ты  сказать, что и я глупа? – Спросила  девушка. Обманчивая вкрадчивость голоса госпожи не могла обмануть старую служанку; Арифа знала, как принцесса вспыльчива, и не собиралась накликивать на себя гнев Шамсинур.
-Ваше высочество, Аллах меня избави даже помыслить о таком! – Воскликнула она. Принцесса задумалась, а потом промолвила:
- Я не смогла бы стать женою Селим-бея, даже если б любила его. Я благодарю благое небо, что сердце мое закрыто для этого человека, иначе, наверное, жизнь моя была бы совсем невыносимой. Испытывать страсть к мужчине, быть любимой взаимно, – и знать, что нам никогда не суждено быть вместе? Это, верно, страшнее мук ада.
    Арифа печально покачала головой:
- О Всевышний, если б я знала, чем закончатся ваши встречи с тем человеком.... Если б не была так занята врачеванием вашего любимого брата... Я бы сумела отвратить вас от  того, что вы сделали.
- Рано или поздно, - это свершилось бы, - твердо ответила принцесса. – Болезнь Мустафы лишь окончательно утвердила меня в моем намерении, а оно родилось гораздо раньше.
- Принц, по воле Аллаха,  выздоровел бы и сам, без вашей....жертвы.
- А я верю, что это я помогла ему. Вспомни, как он был истомлен недугом, как измучен! Зрелище это раздирало душу. –У Шамсинур дрогнули губы, в глазах появились слезы.
- Да, - согласилась  старуха, - он был в этот раз очень плох....Не нам судить дела Всевышнего, но почему, дав вам одинаковые, будто зернышки граната в одном плоде, лица и тела, он сделал вас, девушку, сильной и здоровой, как юношу, а наследника престола, последнюю надежду султаната, – слабым и болезненным?
- Кто может ответить на это, Арифа? А  почему  Шахназ, старший мой брат, любимец отца, сильный и крепкий, как  чинар, так рано отошел в лучший мир? - вздохнула принцесса. – Неисповедимы пути Господни!
    Старая служанка вдруг обернулась и приложила тощий слегка искривленный палец к губам.
- Тс-с! Идут, моя принцесса.
     В дверях балкона появился толстый богато одетый мужчина с благообразным женоподобным лицом, и тонким голосом, низко поклонившись, сказал:
- Ваше  высочество! Капудан-паша Селим-Реис  покорнейше просит вас принять его.
     Шамсинур и Арифа быстро переглянулись. Принцесса явно хотела отказать во встрече, но евнух добавил:
- Ваш светлейший отец также желает, чтобы вы приняли Реиса.
- Повинуюсь воле своего отца и господина, - кротко ответила принцесса; но, стоило евнуху скрыться за дверями, с такой злостью дернула накидку, прикрывая лицо, что тонкая ткань треснула и чуть не порвалась.
- Держите себя в руках, ваше высочество, - промолвила старуха.
   Девушка бросила на нее гневный взгляд:
- Ты говорила, что он ранен! А он, не успев сойти на берег, уже требует встречи.
- Что тут странного? Он не видел вас почти месяц. Если человек страдает  в пустыне от жажды, даже полумертвый, он поползет к колодцу.
    Принцесса фыркнула, но ничего не ответила. Она вошла в богато убранную комнату и хлопнула в ладоши. Вбежавшим  служанкам она приказала  накинуть на нее самую плотную вуаль,  а затем уселась в резное кресло на возвышении. Черная рабыня  встала позади кресла, обмахивая ее высочество опахалом из страусовых перьев. Арифа  замерла сбоку. И почти в ту же минуту узорчатые массивные двери распахнулись.

*Ростем – герой поэмы Фирдоуси «Шахнаме».

                                                                  8.

    Четыре раба-африканца внесли  носилки, на которых полулежал, прислонившись спиною к подушкам, командующий тунисским флотом. Пронзенная  шпагой рука Селима была перевязана тончайшим белым виссоном* и висела в шелковой петле, переброшенной через плечо; левая вытянутая нога  покоилась на шелковой подушке.
    Опытный глаз Арифы сразу определил, что раненого мучает лихорадка; взор его был воспален, губы потрескались, смуглые щеки покрывал нездоровый румянец. И все же, с сожалением подумала старая служанка, этот мужчина был  прекрасен....И она не видела никого при дворе, кто был бы более достоин руки ее принцессы.
    На широкоскулом лице Реиса прежде всего притягивали взгляд небольшие, но очень выразительные, красивого разреза, темно-карие глаза. Нос был крупный, с чувственно вырезанными ноздрями;  губы, обрамленные усами и аккуратной бородкой, - маняще-яркие, нижняя гораздо толще верхней - признак страстной и импульсивной натуры.  Длинные курчавые черные волосы выбивались из-под белоснежной чалмы, украшенной огромным сапфиром; белым было и все одеяние капудан-паши.
    Мощная шея, мускулистый торс, широкие плечи, длинные ноги, - этот мужчина был самим совершенством даже сейчас, когда он полулежал раненый на носилках; и Арифа улыбнулась про себя, услышав, как громко сглотнула черная опахальщица за креслом принцессы.
    Но Шамсинур внешне сохраняла полную невозмутимость. Она сидела очень прямо и совершенно неподвижно, и только по быстро вздымающейся груди девушки можно было понять, как она взволнована.
    Селим наклонил голову и приложил ладонь правой руки сначала ко лбу, затем – к губам, и, наконец, к сердцу и произнес:
- Я счастлив лицезреть вас, несравненная принцесса. Светлейший отец ваш, да пребудет с ним всегда и всюду благоволение Всевышнего,  милостиво разрешил мне увидеться с вами  не в его присутствии, ибо он отправился на испанский галеон, который я захватил три дня назад.
    Арифа едва заметно усмехнулась. Как похоже на султана! Жадность давно стала главным качеством его характера. Вот и сейчас он, не доверяя даже собственным катибам,  поспешил на корабль, чтобы лично увидеть и оценить драгоценный груз, и позволил Селиму встречу со своей дочерью едва ли  не наедине, в обход всех обычаев. 
    Впрочем, владыка Туниса  всегда пренебрегал как единственной дочерью, так и младшим, болезненным и хилым, сыном, рожденными от наложницы-француженки. Лишь после  смерти любимого старшего сына и наследника султан вспомнил об этих своих отпрысках, в течение долгих  лет забытых им. Тогда же срочно была сыграна свадьба с наложницей, чтобы  Мустафа и Шамсинур получили статус законных детей.
   Мустафа с женской половины, где он провел все свое детство и отрочество, был переселен на мужскую. К нему были призваны наставники, которые должны были научить  наследника  воинским дисциплинам, закалить и его характер, и тело. Отцу казалось, что сын быстро окрепнет и возмужает, если будет постоянно окружен  настоящими мужчинами.
     Но этого не произошло, скорее, наоборот; оказавшись в непривычной обстановке, лишенный ласки матери, дружбы сестры и внимания всей женской половины дворца, Мустафа бледнел, вял и чах, как цветок, пересаженный в неблагоприятную почву. Грубые военные потехи, игры и тренировки с оружием и лошадьми внушали юному наследнику страх и отвращение. Правда,  мальчик ни на что не жаловался и, сцепив  зубы, изучал все то, чему его учили.
     Порою успехи наследника радовали и изумляли учителей, и они с восторгом докладывали об этом султану, а, бывало,  мальчик не мог удержать в руках  меч и просто падал из седла. Не иначе это был какой-то сглаз, но никто не  мог узнать его причину.
     Кончилось все это продолжительной и тяжелой болезнью наследника, после которой врачи запретили Мустафе все нагрузки и посоветовали султану не заставлять мальчика делать то, к чему у него нет ни склонности, ни физических возможностей. Арифа вздохнула. Она тоже принимала участие в лечении наследника, так как была сведуща в травах и зельях. Она знала, что болезнь Мустафы неизлечима, - в последнее время он хворал все чаще, -  и переживала за него и его будущее.
    Впрочем, как и за будущее своей госпожи, Шамсинур. Как, как могла она, Арифа, позволить принцессе видеться с тем человеком, который овладел своими речами юной девушкой  настолько, что она пошла на неслыханное в мусульманской стране преступление?.. Впрочем, виновна в этом  была и ныне покойная Фатима – или, если называть ее французским именем, Констанс, - мать Шамсинур.
    И теперь – что будет с принцессой? Как помочь ей избежать брака с Селимом? И, даже если этот брак расстроится, - что ждет Шамсинур дальше? О Аллах, помоги и ей, и любящей ее Арифе!
-Да простит мне лучезарнейшая из принцесс, что я не приветствую ее как должно, - продолжал между тем Селим, - припав к ее стопам; но, надеюсь, ранение мое послужит мне извинением.
- Мы рады видеть вас, Селим-бей, и извиняем вас, - ответила  Шамсинур  спокойным голосом. – Но мы изумлены. Вы ранены? Как могло это произойти с вами, Неуязвимым Реисом?
     В последних словах принцессы все же проскользнула едва уловимая насмешка. Арифа заметила, как передернулось красивое лицо Селима. Он сказал коротко:
- Испанцы отчаянно сопротивлялись. Но и было отчего: галеон оказался набит золотом.
- Мы поздравляем вас со столь завидной добычей, - холодно произнесла девушка. – И сожалеем о ваших ранах. Надеемся, они не слишком  серьезны.
- Благодарю за ваше внимание, прекраснейшая из всех принцесс, - наклонил голову Реис. – Я чувствую себя превосходно.
     Это было ложью, и Арифа видела это. Он тяжело дышал и говорил прерывисто. Глаза неестественно блестели. Похоже, жар все больше охватывал его. Заметила состояние капудан-паши и  Шамсинур. Она сказала:
- Нам кажется, что вы все же нездоровы,  Селим-бей. Отправляйтесь к себе домой, и мы позаботимся, чтобы наши врачи осмотрели вас.
- Моя принцесса! Я слишком долго ждал этой встречи, чтобы сейчас покинуть дворец. К тому же, у меня есть новости для вас.
    Принцесса нервно сжала пальцами подлокотники кресла и быстро произнесла:
- Оставим этот разговор на потом, Реис. Вам необходим покой, мы это видим.
    Но Селим продолжал, будто не слыша ее:
- Я имел беседу, перед тем как прийти к вам, с вашим достославнейшим отцом. И его величество, да продлит Аллах его дни, соизволил дать милостивое согласие на мой брак с прекраснейшей из женщин, коего я добивался уже несколько лет. Счастье мое не описать словами, ваше высочество и, надеюсь, вы разделите его со мною.
- Вы собираетесь жениться, Селим-бей? Конечно, мы очень рады за вас и вашу избранницу. – Арифа не могла не восхититься своей госпожой: голос Шамсинур звучал ровно и спокойно.
- И вы не хотите узнать, кто она? – Спросил немного удивленный этими словами Реис.
- Мы уверены, что это достойная и красивая девушка...
- Ваше высочество,- улыбнулся, думая, что разгадал ее, Селим, - вам угодно играть со мною? Вы еще дитя, и я понимаю это. Я скажу все прямо. В благословенный для всех правоверных месяц мухаррам, следующий за этим, мы с вами, несравненная принцесса,  станем мужем и женой, по воле  Всемогущего Аллаха и величайшему соизволению вашего отца.

Виссон* - тончайшая ткань, белая, реже золотистая.

                                                                  9.                             

   Несмотря на то, что  Шамсинур  прекрасно все поняла с самого начала, она на мгновение забылась от гнева и отчаяния. Она так резко поднялась с кресла, что рабыня, обмахивавшая ее высочество, испуганно отскочила назад, едва не выронив опахало.
    Но принцесса тут же овладела собой и вновь опустилась обратно на свое место.
- Неужели, видев меня всего один раз, вы в самом деле считаете меня прекраснейшей девушкой в Тунисе? – спросила она, забыв о том, что в официальных беседах венценосным особам принято величать себя во втором лице.
- Не только в Тунисе, ваше высочество; во всем подлунном мире нет равной вам по красоте женщины. – Искренне ответил Селим.
    Шамсинур помолчала. Она прекрасно помнила ту встречу, когда  командующий флотом отца  увидел ее без покрывала; брат тогда  выздоравливал после первого приступа своей болезни, и принцесса пришла навестить его. Они затеяли игру в прятки в саду и, чтобы быть менее заметной среди деревьев и зелени, девушка сняла свою алую вуаль. Проходившего мимо куста, за которым она удачно спряталась, Селима  Шамсинур приняла за брата, и решила немного напугать его, выскочив перед ним на дорожку сада.     
    Растерянность, изумление, восхищение сменялись на лице Реиса, когда он увидел принцессу и понял, кто перед ним. Он был так потрясен, что даже не распростерся перед нею ниц, чего она  вправе была ожидать от своего подданного. Но она тогда тоже так смешалась, что вначале только испуганно, как мышь, завидевшая перед собою морду кота,  пискнула, а затем прыснула со смеха и шмыгнула обратно в кусты. О, сколько раз потом она корила себя за свою неосторожность!..
    Нет, Селим не лжет. Он и впрямь любит ее... Боже милосердный, что же делать?
- А если я скажу....что не люблю вас? – голос ее дрогнул; она сама не ожидала от себя подобной смелости. Опахало в руках черной рабыни замерло над головою госпожи; Арифа так сжала тонкие губы, что узкая белая полоска на темном сморщенном  лице казалась рубцом от старой раны.
    Лицо Реиса  вновь передернулось.
- Моя принцесса, все в жизни свершается по воле Аллаха; если будет на то Его воля, вы полюбите меня так же, как я люблю вас.
- Я никогда не полюблю вас, - раздельно, почти по слогам, произнесла Шамсинур - и вдруг откинула свое покрывало. Ее взор полыхал ненавистью; но это лишь прибавляло ей очарования; о, она была дивно хороша!
- Я повторю вам, ваше высочество: на все воля Аллаха. – Невольно подражая  девушке, также с расстановкой ответил Селим, пожирая ее прекрасное лицо воспаленным взглядом своих темных глаз.
     Шамсинур быстро опустила вуаль. Она совершила ошибку, открыв Реису лицо, и горько упрекала себя за это. Надо было сдержаться. Не показывать своих чувств. Чего она добилась? Лишь того, что он возжелал ее еще сильнее. И теперь он знает, что она испытывает к нему.
- Если это все, что вы хотели нам сообщить, Селим-бей, то мы более не задерживаем вас, - сказала она.
- Почти все, ваше высочество.
-Что же еще?
- С позволения вашего светлейшего отца, я приглашаю вас завтра утром на захваченный мною галеон, дабы вы своими глазами увидели, моя принцесса, его сокровища. Половина их принадлежит мне; и знайте, несравненная принцесса, что  все это несметное богатство, ради которого я пролил свою кровь,  я складываю к вашим ногам как мой свадебный подарок. Завтра на корабле  вы выберете сами те драгоценности, которыми украсите себя в счастливый день нашей свадьбы.
    Арифа словно видела, как в отвращении кривятся губы Шамсинур. Испанское золото, за которое жизнями заплатили тысячи индейцев, да еще и предлагаемое как подарок к  ненавистной свадьбе, - что может быть отвратительнее для принцессы?
-Мы не... – начала Шамсинур; но тут Арифа толкнула руку черной рабыни, и та опахалом ощутимо ударила госпожу по голове. Принцесса обернулась; даже под покрывалом было видно, как сверкнули ее глаза.
- Муха, ваше высочество, - быстро произнесла Арифа, - она села вам на голову. Простите вашу рабыню. – Но при этом старуха очень выразительно посмотрела на Шамсинур. И принцесса поняла ее взгляд; вновь повернувшись к  Реису, она  сказала:
- Мы не возражаем против этой прогулки, Селим-бей. Надеемся, она развлечет нас.
- Я в этом уверен, моя принцесса. Все, что вы выберете и захотите взять себе, обещаю, будет немедленно доставлено к вам во дворец. – Селим не удержался от торжествующей улыбки. Она согласилась! Конечно, увидев сокровища галеона, его избранница забудет свою холодность. Золото греет душу и сердце женщины жарче любого огня.
...Когда носилки с капудан-пашой скрылись за дверями, Шамсинур, знаком отослав рабыню, резко спросила Арифу:
- Почему ты хочешь, чтобы я отправилась на этот галеон? Мне противна даже мысль об этом. В сопровождении ненавистного жениха....Да еще и смотреть на грязное испанское золото!
- Во-первых, жениха с вами не будет, - начала старуха. – Вы видели его лицо? К ночи у него будет такая лихорадка, что он по крайней мере три дня проведет в постели. А, во-вторых, я кое-что придумала. И для этого замысла нам понадобится золото. Много золота!
- Что ты замыслила? – Схватила ее за руку принцесса. – Говори же!
- Что могла я придумать, чтобы спасти вас от брака и сохранить вашу жизнь, которая ежедневно подвергается здесь страшной опасности?  Вы должны бежать из Туниса.
- Бежать!... Но как? Куда?
- Куда? В христианские земли. Только там вы будете свободны и в безопасности. А как? Я еще не знаю, но, уверена, Аллах подскажет мне и это. А для бегства  нужно золото. Очень много золота! Надо подкупить многих людей. И еще оно нужно, чтобы там, куда вы поедете, вы ни в чем не знали нужды, моя принцесса.
- Я боюсь, что это невозможно, - покачала головой Шамсинур. – Даже золото не поможет нам. Отсюда нельзя бежать. Море преграждает дорогу к христианским берегам. У меня, увы,  нет крыльев, чтобы пересечь его...
- На все воля Всевышнего, ваше высочество. Положитесь на меня, если не на Него. У нас впереди целый  месяц до назначенного дня свадьбы. За этот месяц мы найдем выход и спасем вас!

                                                           10.

    Со вчерашнего дня, когда «Голубую жемчужину» привели в Сиди Бу Саид*, ее начали ремонтировать. Для этого ее и поврежденные берберские суда вывели из  гавани закрытого порта Рибата, в который допускались только правоверные,  и  поставили на якорь в другой гавани, находящейся ближе к столице.
    Сейчас над плененным кораблем  трудилось не менее сотни рабочих, - в основном, христианских  невольников. Они же плотничали и на  получивших пробоины берберских судах. Стучали молотки, визжали пилы, мокрые от пота, обнаженные до пояса загорелые почти до черноты люди таскали  на плечах по деревянным настилам  доски и бревна. 
    Галеон, как узник, был окружен  тунисскими галерами; якорные тросы, удерживающие его на месте, напоминали  путы. Но он не потерял своей  надменности  и выглядел  испанским грандом, взятым в плен, израненным, но не сдавшимся окончательно. Казалось, он лишь с мнимой покорностью  дает залечивать нанесенные ему увечья; но наступит день, когда его захотят сделать  одним из кораблей  тунисского флота – и тогда он  восстанет, разделается со  своими стражами и вырвется из  вражеской гавани на широкие просторы океана.
     Приближавшийся  к порту большой  пышный кортеж дочери султана  заставил прекратить работы на галеоне и вокруг него. Надсмотрщики плетьми сгоняли в одну кучу рабочих; сопровождавшие носилки ее высочества конные телохранители и пешие негры-рабы теснили толпу зевак, собравшуюся поглазеть на столь редкую картину. Не каждый день удается простым смертным лицезреть саму тунисскую принцессу,  гордость султаната, о красоте которой, несмотря на ее юность, уже ходит столько легенд.
    От носилок до верха сходней быстрые руки черных невольников расстелили мягкий ковер, и дочь султана, закутанная в нежно-зеленое покрывало, звеня золотыми украшениями, вышла из роскошного паланкина, с ручками из слоновой кости и инкрустированными бирюзой  и серебром деревянными дверцами; за госпожою следовала верная Арифа.
   Вблизи испанский корабль выглядел еще  красивее и огромнее, чем издалека. Даже нанесенные ему штормом и  ядрами берберийских пушек  пробоины  и дыры в бортах, надстройках  и такелаже не делали его менее величественным и могучим. Шамсинур, откинув голову, любовалась прекрасным кораблем.
     Но тут неподалеку послышались свист хлыста и крики. Двое рабов, истощенных и заросших так, что лиц было не разглядеть, пытались помочь своему товарищу, еле держащемуся на ногах скелетообразному седому мужчине, который не успел вовремя убраться с дороги дочери султана. Плеть надсмотрщика обрушилась на головы всех троих; телохранители принцессы, с обнаженными ятаганами, уже хотели вмешаться, но тут Шамсинур вскинула руку:
- Не трогайте их.
   Охранники отступили. Рабы положили руки товарища себе на плечи и медленно повели его прочь; один из них вдруг тихо сказал на довольно хорошем арабском:
- Благодарим вас, добрая госпожа.
     Шамсинур как будто хотела что-то ответить, но Арифа дотронулась до ее руки:
- Молчите, ваше высочество. Вы и так привлекли к себе излишнее внимание вашим милосердием.
- Но это же мои....- Возразила принцесса едва не со слезами в голосе. Старая служанка крепче сжала руку госпожи:
- Вы хотите накликать на себя беду? Ни слова, умоляю вас!
    Они молча двинулись по ковру к сходням. Уже поднимаясь по ступеням, Шамсинур спросила печально:
- Правда ли, что среди христианских невольников есть люди не простого звания?
- Да, моя принцесса.
- И графы, и герцоги?
- И даже принцы. Но они предпочитают не выдавать своего происхождения. Раб есть раб; и от ударов плети у него не брызнет  голубая кровь, которая, как утверждают христиане, течет в жилах аристократов.
- Это ужасно, - тихо сказала Шамсинур, - эти несчастные выглядят такими....страшными. И так пахнут... – Она вздрогнула.
- Раньше вы не замечали всего этого.
- Раньше я была другой, Арифа. Можно сказать, что я была слепа. Но теперь мои глаза на многое открылись.
- Вы были слепы – зато защищены и спокойны. Теперь же, прозрев, вы окружены  со всех сторон опасностью...
- Пусть так; но я не жалею об этом, - резко перебила служанку принцесса. Арифа покорно склонила голову, и только поджатые губы выдавали ее недовольство госпожой.

    Они ступили на палубу, где  принцессу почтительно  приветствовал начальник караула, выставленного около люка, ведущего в трюм  «Голубой жемчужины». Шамсинур хорошо знала этого седобородого воина, всецело преданного ее отцу. Она остановилась и доброжелательно заговорила с ним.
- А где же достославный Селим-Реис, ваше высочество? – спросил  начальник караула. – Меня  оповестили, что он будет сопровождать вас на галеон.
- Нам сообщили, что капудан-пашу ночью начала терзать лихорадка, и сегодня утром он не смог даже встать с постели. Но нам так захотелось увидеть сокровища испанского корабля, что мы не удержались и решили осмотреть их без Селим-бея.
     Старый воин  понимающе кивнул, а Арифа под своим покрывалом улыбнулась. Вчера вечером она отправила табибу, лечащему Селима, укрепляющий настой, который должен был вернуть раненому командующему флотом силу и прогнать лихорадку. На самом же деле старая служанка Шамсинур подмешала в снадобье сонных трав, и не мудрено, что Реис заснул  таким крепким сном, что его не смогли утром добудиться. Испуганный табиб послал за Арифой, но она, осмотрев Селима,  успокоила врача, обещав, что к ночи больной обязательно проснется.
    Впрочем, Арифа вовсе не желала зла Селиму, - она искренне считала, что ему  куда полезнее будет немного побыть в постели, нежели трястись в носилках в порт и спускаться вместе с невестой в затхлый душный трюм осматривать сундуки с золотом.
- Катибы уже поделили сокровища на те, что принадлежат отцу, и на те, что остаются Реису? – спросила принцесса.
- Да, ваше высочество. Но пока все золото находится здесь.
- Чего же наш светлейший отец ждет?
- Звездочеты и предсказатели не советуют ему пока трогать сундуки. Это может быть опасно. Разве вы не слышали, моя принцесса, что на золото на  захваченном галеоне наложены мощные христианские заклятия?
- Нет, мы не слышали об этом.
- Как, по-вашему, почему Неуязвимый Реис  получил свои раны? Испанец, который нанес их, говорят, был одним  из хранителей сокровищ. Его поддерживали злые силы, поэтому он и справился с нашим капудан-пашой.
- Вот как? – удивилась Шамсинур. – Мы полагали, что Селим-бей сражался, по крайней мере, с дюжиной врагов...
- Нет. Испанец был один. Я слышал от людей Реиса, что это был настоящий великан, а со шпагой он управлялся  с такой легкостью и быстротой, как самая проворная швея не справится со своей иглой.
- И что с ним сталось? – Заинтересовалась принцесса.
- Я не знаю, ваше высочество, - немного смутился начальник караула и добавил: - Полагаю, его все же убили.
   Шамсинур кивнула и знаком показала, что хочет спуститься в трюм.  Охранники распахнули створки  люка, и принцесса проследовала  за старым воином по довольно крутым ступеням вниз, где, освещенные светом висящих на крюках медных ламп, стояли обитые стальными листами  ящики. Их было более сотни; замки с них были сорваны.
- В основном здесь золото, ваше высочество, - объяснил начальник караула. – В слитках. Но есть и украшения из золота и серебра, есть и драгоценные камни. Сундуки вашего светлейшего отца справа от вас, Селим-Реиса - слева.
- Вы свободны, - сказала Шамсинур. – Мы с моей служанкой посмотрим  сокровища сами.
   Старик низко поклонился и удалился наверх.
    В помещении стоял тяжелый воздух, было душно;  иногда слышались, кроме мерного плеска волн о борта, шорохи и писк: это крысы, извечные спутницы любого судна, шныряли по трюму. Принцесса, брезгливо приподняв подол платья, подошла к ближайшему сундуку и уселась на него с ногами, как маленькая девочка, откинув с лица покрывало.
- Вы не будете осматривать сокровища, ваше высочество? –спросила Арифа. Шамсинур отрицательно качнула головой.
- Гляди сама. Только не очень долго, здесь нечем дышать.
    Арифа вовсе не была против. Она с удовольствием принялась за дело: откидывала крышки, без конца ахая и охая, погружала по локоть руки в драгоценности, камни  и монеты, перебирая их с явным наслаждением. На темном морщинистом лице ее появилось выражение полного блаженства.
- О Аллах всемогущий, сколько же здесь сокровищ! –Она извлекла из ящика массивное золотое налобное украшение и приложила к голове. – Взгляните, моя принцесса! Жаль, я не захватила зеркало...
- Я вижу, ты не боишься этого золота и наложенных на него заклятий? – Небрежно спросила Шамсинур.
   Арифа привычно сделала знак, отгоняющий злые силы, но тут же хихикнула:
- Моя госпожа, если какой-нибудь христианский дух и явится за мной, то, увидев меня, он тут же в страхе  уберется прочь!.. А это, о Аллах всемогущий....- Она перешла к следующему ящику и зачерпнула из него целую горсть крупных изумрудов. -  Какая красота! Таких каменьев и в султанской сокровищнице нет!
- Давай побыстрее, - прервала ее восторги Шамсинур. – Обещаю, ты получишь из этих драгоценностей все, что тебе приглянется.
   Старая служанка вздохнула, вытащила из-под полы своей накидки несколько больших мешков и начала складывать туда понравившиеся ей украшения и драгоценные камни, бормоча:
- Селим-бей такой щедрый... Кто еще смог бы бросить к вашим ногам столько богатств?  Этот мужчина заслуживает любви, клянусь именем Пророка. Счастлива будет та, которая станет его любимой женою.
- Ты не сваха, так что прекрати расхваливать мне Реиса. – Скривилась  ее госпожа. - Лучше скажи, придумала ли ты, как мне бежать из Туниса? Ты не гадала этой ночью?
- Нет, моя принцесса. Но мне приснился сон... – Старуха замолчала, хитро поглядывая на принцессу. Та встрепенулась, спустила ноги с сундука, чтобы подбежать к Арифе, но тут же вскрикнула и приняла прежнюю позу: мимо ящика, на котором она сидела, не прошмыгнула – а  протопала, не торопясь, огромная, размером чуть ли не с кошку, крыса. Шамсинур тут же устыдилась своего страха; она выхватила из-за пояса маленький кинжал и метнула его в  мерзкое существо. Ловко попала: острое лезвие пригвоздило крысу к полу. Принцесса поморщилась, повернулась к Арифе.
- Говори, не тяни! – Приказала она служанке. – Что ты видела?
- Мне снова приснился черный орел в золотой короне. Он подхватил вас, поднял над землей и унес за море.
    Принцесса задумалась.
- Опять тот же орел, - наконец, сказала она. – Второй раз ты видела его, и у меня больше нет сомнений, что человек, которого эта птица олицетворяет,  существует в действительности. Но кто он и где? Когда я встречусь с ним?  Успеет ли он помочь мне бежать? До свадьбы всего месяц, каждый день на счету.
- Будет так, как угодно Аллаху, - вздохнула Арифа. – Я надеюсь, Он покажет мне путь к вашей свободе.

Спасибо,Звезда,ramzena.
В настоящее время прода не планируется.