“Безымянные окурки”

Не тобой болеет сердце, сердце бедное не жаль,
А как в небе осень перцем, в доме холод и печаль.
Я укрою поцелуи серой ниточкой дождя,
День не кончен, день не начат, если рядом нет тебя…

Светлана Сурганова “ Не тобой болеет сердце “

Дождя никто не ожидал. До сегодняшней ночи погода была сухой и теплой.
- Прости, что я это говорю, но, кажется, я люблю тебя.
- Я не знаю, что будет дальше, но я тоже.
Было так холодно, что даже под теплым одеялом казалось, что я лежу голая на снегу. Я действительно была голая. Мы обнимали друг друга как можно крепче, чтобы согреться и сохранить тепло.
Мы лежали, не двигаясь уже несколько часов. Капли дождя успокаивающе стучали по карнизу. Мы разговаривали о чем-то.
Глаза уже давно привыкли к темноте, и я могла видеть его лицо. Пронзительные детские глаза, украшенные аккуратными ресницами, большой нос, по форме напоминающий щенячий, желанные мягкие губы.
Я аккуратно гладила пальцами его щеки, веки, брови, мочки ушей, поправляла его растрепавшиеся по подушке длинные русые волосы.
- Ты даришь мне иллюзию, которой, наверное, мне хватало.
- А ты даришь мне ощущение, что я кому-то нужен, давно не чувствовал этого.
- Я не хочу, чтобы наступало утро. Не хочу никуда уезжать. Не хочу даже из комнаты выходить.
- Давай забаррикадируемся здесь. Будем из окна ловить птиц, зажаривать их на зажигалке и есть.
- А почему нет? Только бы это не заканчивалось.
- Я думаю так же.
За окном начало светлеть небо и дождь уже заканчивался. Было уже семь утра. Мы так и не сомкнули глаз за всю ночь. Нужно было вставать. Он поднялся первым и обнял меня.
- Идем в душ, согреемся немного.
Вода была еле теплой. Мы стояли под ее струями, все так же крепко обнимаясь. В те минуты мне было плевать на все. Я собирала губами остывшие капли воды на его груди.
“Теперь все будет по-другому”, - думала я, только как по-другому не знала.
Вода начала остывать, и мы вышли. Он закутал меня в большое полотенце, а я его краями вытирала его плечи и лежащие на них волосы.
Мы позавтракали и второпях распихали по сумкам последние вещи. Чтобы добраться от подъезда до автобусной остановки, нужно было преодолеть огромный поток воды, стремящийся прочь от изрядно уставших после долгого дождя улиц. Мои кеды и так были уже мокрыми насквозь, и я ступила в поток.
Он подхватил меня на руки и пошел по воде. На сердце стало теплеть от понимания того, что я кому-то нужна и обо мне есть, кому позаботиться.
Ту ночь и следовавшее за ней утро я вспоминаю до сих пор как лучшие моменты этого года. И каждый раз в памяти всплывают новые подробности. Это приносит еще больше боли.

*    *    *

Я знакома с Сергеем три года. Мы вместе приехали в Израиль по учебной программе, предварительно подписав соглашение, по которому на протяжении трех лет мы обязуемся не пить, не курить, не принимать наркотики, не вступать в половые связи, и вообще стать гордостью родителей и светлым будущим нашей исторической родины.
Красиво звучит? А я знаю правду. Я и еще двадцать восемь таких же, как я наивных парней и девушек, рванувших за тысячи километров от родины за легкой красивой жизнью, которую нам обещали.

*    *    *

Я прилетела в Израиль из маленького уральского городка Сатка, с населением всего восемьдесят тысяч человек. Ничего особо примечательного в моем городе нет, разве что за чертой города проходит знаменитая Транссибирская магистраль, занесенная в книгу рекордов Гиннеса как самый длинный беспересадочный железнодорожный маршрут в мире.
Обычный городок, такие по всей территории бывшего Советского союза рассыпаны сотнями.
Я прожила в нем с самого рождения и до вылета в Израиль, не выезжая больше никуда.
Биография моя не включает в себя каких-либо особенно интересных событий.
Ходила в детский сад, располагавшийся прямо во дворе моего дома. Потом ходила в школу. С восьми утра и до двух часов дня – в общеобразовательную, а с четырех часов дня и до шести вечера – в музыкальную.
Друзей у меня практически не было, так как мать просто не выпускала меня из дома, аргументируя это тем, что как только я  выйду за дверь квартиры, меня схватят маньяки и сделают со мной что-то ужасное (“убьют и закопают в парке”).
Моя мать – женщина правильная со всех сторон, воспитанная в условиях многочисленных военных городков, по которым все детство ей приходилось разъезжать со своим отцом.
Умна, педантична, пунктуальна, сделала хорошую карьеру фармацевта.
Отец работал на нашем знаменитом заводе “Магнезит”. Завод по производству огнеупоров для печей (мне никогда не было интересно, что это такое). Отец выполнял функции водителя и грузчика. Работал, пока не вышел на пособие по инвалидности с диагнозом рассеянный склероз.
Помнится, счастливое детство длилось лет до восьми. Жизнь текла размеренно и спокойно. По воскресеньям вся семья собиралась за столом (мама всегда готовила для этого что-нибудь особенное), и мы обсуждали такие же темы, какие обсуждают за столом тысячи таких же счастливых семей.
Не помню, с чего все покатилось, но отец начал пить. Мать сдавала его в вытрезвитель и тихо плакала. Прогрессирующее пьянство и привело отца к неизлечимой болезни позвоночника, а также к многочисленным алкогольным делириям.
Сестра сбежала из дома, и целый год мы не знали о ней ничего, жива она или нет. Однажды она позвонила на Новый год и сообщила, что живет в Москве. После этого звонка я не видела ее еще один год.
На мать свалилось слишком много. Она стала срываться и на мне, но это меня не удивляло и не обижало, я все понимала.
Я ждала окончания школы как милости божьей, чтобы уехать учиться в Челябинск, за двести километров от моего маленького ада.
Мечтала добиться каких-то немыслимых высот, чтобы мама могла мной гордиться, чтобы я стала той самой единственной радостью в ее жизни.
Но все вышло еще лучше. Мама узнала, что я могу улететь в Израиль по учебной программе Наале, и занялась сбором документов. От меня требовалось лишь пройти тестирование по математике и английскому языку, а также беседу с психологом.
Я прошла все тесты успешно и со священным трепетом ждала даты отлета, когда спасительный самолет заберет меня далеко, в новую светлую жизнь.

*    *    *

Я прожила в Шфее уже два года. Шфея – это название моей школы, а если точнее – небольшого поселения для молодежи, включающего в себя здания школы, столовую, общежития, бассейн, футбольное поле, центр музыки и сельскохозяйственные постройки.
В здании моего общежития все эти два года вместе со мной проживали такие же, как я парни и девушки, прилетевшие в Израиль из стран СНГ. Мы все говорили на русском, и иврита, конечно же, не знали и не понимали.
Мы жили по строгим правилам Шфеи, проклиная их каждый день. Все по распорядку. Завтрак, учеба, обед, учеба, сбор группы, ужин, сбор группы, отбой.
Мы все скучали по дому, но каждый из нас к третьему году пребывания в Израиле уже научился справляться со здешней жизнью. У каждого появились верные друзья, цели на ближайшие годы, невообразимое количество душевных сил и затянувшихся ран.
Мы отживали наш последний год в Шфее. После него мы должны были стать свободными гражданами Израиля. Большинство группы собирались идти в армию, кто-то хотел сразу поступать в университет.
Я в начале года вообще не знала, чего я хочу от жизни. Я не могла мысленно представить даже свой следующий день, как же я могла загадывать на долгие месяцы вперед.
Я перестала учиться, пропускала занятия, писала стихи и песни, все свободное время проводила с друзьями, часто пила.
Я чувствовала себя живой и неподвластной правилам и законам Шфеи. Я пила все соки жизни и не хотела думать о будущем. И мне было хорошо.
Только чего-то не хватало.

*    *    *

- Мне некуда ехать. Я не хочу оставаться у родственников, у них слишком скучно. А как возвращаться в Шфею самостоятельно – вообще не представляю.
- Приезжай ко мне в Нешер. 
- Ты серьезно? Ну, ты еще пожалеешь, что меня пригласил.
Сергей улыбнулся.
Это был первый раз, когда приехала к нему домой.

*    *    *

Долгожданный четверг. День выезда. И как я могла в прошлом году не выезжать отсюда несколько месяцев?
Сумку я собрала быстро, оделась поудобнее и пошла к автобусам.
Я села возле окна, а рядом сел Амир – парень моей лучшей подруги, которая появилась в моей жизни всего за месяц до этого, но уже успела стать зеркалом моей души.
Мы о чем-то разговаривали, он рассказывал как в детстве, после развода родителей, попал психиатрическую клинику.
Я смотрела в окно. По обеим сторонам дороги на холмах распластались виноградники и плантации абрикосов. На дальних холмах были видны теплицы и несколько домиков с оранжевыми черепичными крышами.
Мы ехали дальше, и пейзаж менялся. Возле самой трассы росли кустарники, густо усыпанные ярко-розовыми цветами. На горизонте виднелись природные каменные насыпи и все те же холмы, покрытые сухой бурой травой.
Далее за окном начали мелькать хвойные леса, холмы становились все выше. Иногда я замечала небольшие городки и поселения.
Вдоль дорого шли парни с длинными волосами, одетые в большие грязные футболки, рваные джинсы и кеды. Хотели проехаться автостопом.
С одной стороны дороги холмы перешли в невысокие горы, покрытые кустарниками и небольшими деревьями, а другой стороны простирались поля, засеянные самыми разными сельхоз культурами.
Зеленые горы были похожи на изгиб женского бедра – изящные, манящие, заставляющие фантазировать о том, что же находиться за ними.
У их подножия приютились деревья повыше, под которыми находилось что-то вроде пасеки. Да вот только я сомневалась, что в этих полусгнивших деревянных ящиках могли находиться пчелы.
Мы подъезжали к Хайфе. Ее внешний вид из окна автобуса не впечатлял.
На горе стояли одинаковые бежево-серые дома. Выделялись только здания Техниона – самого престижного израильского университета. Помниться, я хотела там учиться на психиатра.
Вовсе не впечатляли огромные зеркальные небоскребы. У их подножия пристроились уродливые полуразрушенные домишки.
Автобус остановился на хайфском автовокзале. Там Сергей вышел, а мне предстояло ехать дальше.
По плану мне нужно было доехать до родственников в соседний с Хайфой город и оставить у них кое-какие вещи. Потом добраться до Нешера, одного из спальных районов Хайфы, где жил Сергей вместе с матерью и братом.
Перед выходом из автобуса Сергей объяснил мне, как до него добраться. Этот маршрут мне предстояло пройти впервые.
Я без проблем добралась до родственников. Посидела у них пару часов и собралась в путь.
Приехав на хайфский автовокзал, я поняла, что не помню номер автобуса, на котором можно добраться до Нешера.
Я села на первый попавшийся автобус. И из-за этого мне пришлось пешком идти около двух километров в гору. Меня окружали довольно высокие жилые дома, деревья и машины. Ни одного пешехода.
Мне было жарко, хотелось пить, и я не знала, куда направляюсь.
Возле небольшого магазина я встретила Сергея, Женю, сестра которого жила в доме напротив дома Сергея, и Яну. Она приехала на одну ночь, чтобы потом уехать к своему парню.
Мы немного посидели дома у Сергея и отправились в магазин за алкоголем.
Чтобы добраться до магазина, нужно было пройти через всю площадь университета Технион. Технионовский городок довольно большой. Высокие стеклянные здания, милого вида общежития, аккуратно подстриженные газоны. На территории университета были свой банк, ресторан, дискотека.
В общем, там было довольно уютно и красиво.
Купив две бутылки Martini Bianca на четверых, мы уселись недалеко от банка.
Прикончив полторы бутылки, мы поняли, что нам скучно и мы устали. Мы собрались домой. Я должна была ночевать у Жени, а Яну (уже довольно пьяную) уложили на кровати брата Сергея.
Женя пошел спать, а мы с Сергеем допивали на кухне оставшийся алкоголь. Эту ночь мы планировали провести вместе…