Здравствуйте!!! Наверное расскажу коротко о себе: Я совершенный новичок, на подобных форумах, да и вообще в писательской деятельности.Хотя пишу давно и с большим удовольствием, мои произведения в тумбочке, в основном это рассказы. Но есть несколько серьезных идей, некоторые уже написаны, а два романа находятся в половинчатом состоянии. Если честно, то зарегистрировалась у Вас для того, чтобы понять для себя: Писать дальше или нет. Ищу помощи, может критики, а может поддержки. Возможно я не буду оригинальна и все через это проходили, даже самые великие, но все равно хочется услышать компетентное мнение, и если окажется, что это совершенно не интересно и бездарно - просто не буду тратить время и займусь чем либо другим. Буду очень Вам благодарна за критику, за любое внимание к моему творчеству(если это так можно назвать), и уж буду невероятно счастлива, если кому -то понравится и Вы напишите об этом в соих отзывах! СПАСИБО ВАМ! Всем удачи!!!
Таня КОРЖ "Записки очумевшей дряни..." (трилогия) Размещать наверное буду част ями? Подскажите пожалуйста, как лучше. Итак первые три главы. (не редактированные)
Таня КОРЖ
Записки очумевшей дряни…
1 глава
Зинка открыла глаза и первым, что она вспомнила, это то, что сегодня в её стареньком, обшарпанном кошельке, который она когда-то сперла у отдыхающих - не осталось даже медных копеек. Что делать и как дальше жить в Зинкиной голове пока никаких вариантов не возникало. В Москву Зинка приехала три недели назад, и в руках у нее была лишь старая замусоленная спортивная сумка невесть откуда появившаяся в их доме. В сумке тоскливо лежали старенькие джинсы, кофточка и еще несколько вещиц. Одежда, которую она предусмотрительно «одолжила» у своей деревенской подруги Оли – были единственными приличными вещами, которые, можно было одеть в город. Деньги, которые также были «прихватезированы» все у той же подруги, а точнее у Ольгиных родителей, Зинка уже потратила. Куда делась эта по Зинкиным меркам достаточно большая сумма она так и не поняла. Деньги растаяли, как снежный ком под ярким весенним солнышком. О возвращении домой нельзя было даже и думать. Зинка таких дел наворотила перед своим отъездом, что даже страшно представить, что ожидало бы её по возвращению в родные пенаты. Но делать все-таки что-то надо было, и Зинка лихорадочно прокручивала в своем мозгу все известные для нее способы получения относительно легких денег, поскольку умереть в свои 17 лет от голодной смерти в Зинкины планы совершенно не входило. За съемную комнату она оплатила на два месяца вперед, три недели, пролетели, как один день – Зинка, все это время жила в своё удовольствие, она даже не задумывалась о «завтрашнем дне», наслаждалась свободой, самостоятельностью и осваивалась в огромном городе. Зинка сразу поняла, что затеряться в этом огромном и шумном мегаполисе проще пареной репы, еще она четко усвоила, что в этом городе есть большие, просто огромные деньги, часть из которых принадлежит – ей, Зинке! Только как к ним подобраться она еще не имела не малейшего представления. Все это время Зинка баловала себя различными лакомствами, доселе невиданных, она ходила по городу, разглядывала витражи, машины, магазины, при этом она килограммами съедала конфеты и различные вкусняшки, купленные в супермаркете. Один раз ее даже стошнило, организм ранее не вкушавший в таком количестве и разнообразии кондитерских изделий взбунтовался. Но Зинка упорно продолжала искать в продаже конфеты под названием «Метеорит», а заодно скупать все, что ей нравилось.
Плохо было, то, что Зинка совершенно не знала особенностей жизни огромного мегаполиса и с трудом ориентировалась в новом для нее жизненном пространстве. Но Зинка с радостью отметила тот факт, что она уже совершенно уже не боится подземки, и спокойно реагирует на все эти эскалаторы и несущиеся поезда в метро. Первый свой спуск в метро Зинка не забудет никогда! Когда она спустилась на станцию метро «Царицыно» - она просто очумела от количества народа в подземелье, ей показалось, что если даже согнать в одно место всех жителей их округа, то вряд ли наберется там такое количество людей. Отстояв огромную, просто невероятную очередь за проездным билетом, людская река пропихнула ее к турникетам, Зинка на одно лишь мгновение замешкавшись, была снесена и уже вынуждена была пропихиваться к другому турникету, все это вызывало у нее ужасный страх. Никогда ранее Зинка не находилась в такой толчее, кое-как протиснувшись за турникет, который почему – то начал отчаянно издавать мерзкие звуки, она быстрыми шагами спустилась на платформу. Тут же подъехал поезд, до самого отвала забитый людьми разного возраста, быстро проглотил в себя еще пассажиров, которые каким-то непостижимым для Зинки способом все же впихнулись в вагоны, захлопнул двери и умчался в черноту. Она еще какое-то время стояла на платформе, пропустила еще несколько электричек и только спустя какое-то время она осмелилась войти в вагон. Внутри было страшно душно, однако, когда поезд тронулся, стало гораздо легче, ветер ворвавшийся из открытых окон вагона вытиснил духоту и дурные запахи пассажиров. Когда поезд набрал бешеную скорость, и стоял такой шум, что Зинка даже не слышала свое дыхание, Зинка едва не умерла от страха. Когда панический страх, сменил ужас, Зинка все же нашла в себе силы взять себя в руки и сосредоточится. Она стала разглядывать людей вокруг себя. Первое, что ее поразило, что никто ни на кого не обращал внимания, и были совершенно спокойны. Каждый был погружен в свои мысли и даже многие умудрялись, читать книги, газеты, журналы и даже разгадывать кроссворды, лица у всех пассажиров были совершенно не напряжены, и испуганных лиц Зинка не наблюдала. Хотя если бы кто-то из попутчиков взглянул на Зинкино лицо, то вероятней всего в вагоне началась бы серьезная паника. Зинкины и без того, огромные глаза от испуга сделались раза в два больше, в какое-то мгновение Зинка начала бешено перекидывать свой взгляд с одного пассажира на другого- отчего казалось, что ее глазницы просто вываливаются из орбит, от того, что она ни разу не ездила в таком скоростном транспорте все тело у нее онемело и любое движение требовало невероятных усилий, ко всему прочему эти движения получались резкими и угрожающими. Но озираясь и видя вокруг себя спокойные лица, Зинка постепенно успокоилась, она даже нашла забавную для себя игру – разглядывать людей и придумывать о них историю. Справедливости ради, надо отметить, что Зинка, по всей видимости, природой была награждена сполна, она не только была красива и умна, но ко всему еще и обладала прекрасной интуицией. По лицу и внешнему виду человека, Зинка практически безошибочно могла определить характер и статус данного индивидуума. Таким образом, Зинка проехала до станции «Театральная» и вывалилась из вагона вместе с большей частью пассажиров, людская река сама вынесла ее к эскалатору. Зинка ехала вверх, по этой движущейся лестнице, слушала объявления диктора, смотрела на проезжающих по другой стороне вниз людей, и даже не могла представить то число, которое бы определило количество людей, которых она сегодня встретила. На тот момент для Зинки это было непостижимо. Тем временем эскалатор привез ее на поверхность, Зинка на удивление легко перепрыгнула через зубья, которые заглатывают сложенные ступеньки, и вся та же человеческая река вынесла ее на улицу. Оказавшись на поверхности и привыкнув к яркому солнечному свету, оглядевшись вокруг, Зинка просто обомлела от увиденного ею пейзажа. Величественные здания просто раздавили ее сущность, она почувствовала себя ничтожной пылинкой среди этих архитектурных исполинов. Она еще не знала, что справа от нее находится известный и самый модный развлекательный комплекс «Метрополь», в котором она будет впоследствии постоянной клиенткой. Она еще не знала, что за ее спиной расположена Красная площадь, та самая площадь, которую она разрисовала в своем букваре, а когда учительница отругала ее за это, сказала, что непонятное существо, расположенное Зинкой по центру площади, ни кто иной, как сама Зинка. Тогда она еще не знала, что будет частой гостьей Большого театра, как впрочем, и других театров тоже, и что рядом, через квартал, совсем скоро она станет обладательницей шикарной пятикомнатной квартиры. Все это будет потом, а пока она привыкала к столичной суете и постоянному шуму. Её уже не раздражало, что ночью вместо стрекота кузнечиков за окном, она слышит все тот же городской шум, несмолкающий до самого утра. И в это утро Зинка поднялась с постели с твердым намерением сегодня раздобыть деньги. Она сползла, как змея с колченогой кровати и неслышно подплыла к зеркалу. Её смело можно назвать красавицей, и если бы Зинка захотела участвовать в каком-то конкурсе красоты, то всенепременно стала бы Мисс-Россия, как минимум. Черные, густые волосы струились легкими волнами и после сна были слегка всклокочены, огромные черные, мистические и завораживающие глаза, с длинными черными ресницами - были выразительными и не по - возрасту проницательными, аккуратный носик и яркие большие губы дополняли общую очаровательную картину. Зинкой можно было любоваться не отрывая глаз, её нежная бархатная белая кожа казалось даже отражала свет, стройное, с красивыми формами тело с длинными и устойчивыми ногами, могло свести с ума любого, даже совсем не похотливого самца. Да, в этот момент Зинка почувствовала себя самкой, которая открыла охоту на денежные знаки. Она еще не знала, как и где она получит вожделенные купюры – но точно знала, что они у нее будут. Зинка даже не думала о том, что деньги можно заработать, устроившись на какую-то работу, она четко понимала, что на работе ей никогда в жизни не дадут столько денег, сколько ей надо, более того, сколько она заслуживает, а надо ей уже гораздо больше, чем она думала еще три недели назад…
***
Несмотря на то, что Зинкина семья жила относительно не далеко от Москвы – раньше она ни разу в своей жизни не была в стольном граде, и даже представить себе не могла, насколько разительно отличалась жизнь тут - в Москве и в их деревеньке. Поселок носил совсем не прозаическое название, если не сказать более. Всю свою жизнь Зинка прожила в населенном пункте - Черная грязь1. Кому и когда удосужилось окрестить деревню, таким образом, Зинка понятия не имела - впрочем, она даже не задумывалась над этим вопросом. Но человек, который окрестил поселок, таким образом, видимо очень хорошо понимал, что делал, поскольку данное название, очень хорошо отображало, как и характер большинства жителей данного поселка, так и его сущность. Данный населенный пункт появился на свет, благодаря, тому, что в этот район еще в далекие смутные времена свозили весьма специфический контингент, а именно осужденных, которые получили так называемую «химию». Эти люди уже отбывали свой срок не за колючей проволокой, а жили в населенных пунктах и отрабатывали свое наказание на благо Родины. Так сказать тяжким и практически неоплачиваемым трудом искупали свою вину перед законом. Таким образом в этой округе были построены несколько деревень, которые буквально исходили одна из другой, к примеру село Черная грязь отделял от деревни Огородное один лишь небольшой мостик через речушку Быстрая, а уже за Огородным было центральное поселение Михайловское, где находились сельсовет, администрация, магазин, большая церковь, средняя школа и даже клуб. До перестроечного времени практически все мужское и частично женское население работало на огромной ферме, где выращивали бычков, а тут же неподалеку был и консервный завод, где производили тушенку. Неподалеку от деревни было еще одно поселение – практически вся его территория занимала зона, а перед колючей проволокой и железными двойными массивными и тяжелыми воротами, находились дома, в которых жили сотрудники и обслуживающий персонал тюрьмы. Тюрьма была строгого режима, охрана там была усиленной и никаких чрезвычайных происшествий там в принципе не происходило. Достаточно было того, что за исключением тюремного поселения, все эти населенные пункты всегда имели весьма скверную репутацию. Тут постоянно случались различного уровня конфликты, обыденным делом были пьянство и драки. Зачастую вспыхивали и весьма серьезные конфликты, заканчивающиеся поножовщиной и убийством. Помимо мужского населения в такие места свозили и женщин, скажем так с подпорченной репутацией. Для женщин тут работы было куда меньше, но и направляли их сюда для того, чтобы так сказать скрасить жизнь мужскому населению. Зинкина мать явилась на свет исключительно благодаря такой политике партии. Именно в Черную грязь был сослан её уголовный дед и бабка, жизненная история которой всегда была покрыта мраком. С самого нежного возраста Зинка панически боялась своих родичей. До определенного времени, Зинкины бабка и дед, были вечно пьяными и никогда не стеснялись в выражениях, запросто могли огреть друг друга, чем не попадя, более того в этот момент могли «огрести» все, кто попадется им под горячую руку. Такие шумные разборки могли быть несколько раз на дню. Но Зинка удачно увиливала от своих стариков и старалась быть совершенно незаметной.
1 - Все названия вымышленные и все совпадения случайны (прим. автора)
Зинка старалась ходить тихо, как мышка, а уж заговаривала со всеми она лишь в самых крайних случаях. В их деревянном домишке помимо деда с бабкой – так сказать хозяев положения, жили еще и их сын-алкоголик, младший брат мамаши, который периодически выходил из тюрьмы, где сидел за кражу, а позднее и за боле тяжкие преступления, сама мамаша и Зинка. Отца своего Зинка не видела и даже не знала кто собственно этот кабель, который позарился на Зинкину мать. Надо отметить, что Зинкина мамаша была не просто некрасивой, а очень некрасивой особой. Вечно замасленные светлые и жиденькие волосюшки мамаши всегда растрепанно ниспадали на плечи. Под непонятно какой дерюгой пряталось угловатое, бесформенное и до неприличия худое тельце. Узко посаженные, бесцветные глаза – щелочки всегда источали злобу и ненависть, материнские губы - ниточки никогда не улыбались. Пожалуй, Зинкина мать даже и не умела этого делать, в те дни, когда она напивалась, то могла только ржать или рыдать, и Зинка ни разу не видела, чтобы она улыбалась, или была в добром расположении духа. Для Зинки норма была получать оплеухи и подзатыльники, слышать в свой адрес оскорбления и мат. Другого девочка не знала и не могла знать. Практически все семьи, которые жили в деревне Черная грязь, жили таким образом. Со всех сторон можно было слышать грубую непечатную брань, хамское отношение друг к другу тут было в норме и даже никто на это не обращал внимания и не обижался. Так тут жили всегда! Летом деревня еще мало- мальски оживала – благо деревушка находилась у водоема и сюда на лето съезжались отдыхающие, но с наступлением осени тут оставались лишь аборигены, которые полностью погружались в пьянство. День, когда Зинка пошла в первый класс она до сих пор вспоминает с ужасом.
Поскольку Зинка тогда еще не видела красивой одежды и обуви, то и тот факт, что она пошла в школу в оборванном платьице и сандалиях, в которых даже не было подошвы, ни сколечко ее не смутил. В тот злополучный день, когда Зинка уже подходила к никогда не закрывающейся и уже вросшей в землю калитки, её окликнул только проснувшийся, вонючий и не бритый дядька. Указывая на расхлябанные и пошарканные Зинкины штиблеты, Федор заставил Зинку снять сандаль на котором еще держалась подошва, и не долго думая – оторвал её, Зинка почему даже не отреагировала на это действо своего дядьки, молча нацепила сандаль и пошлепала в сторону школы. Правда, когда она уже шла по неровной дороге, она поняла всю разницу - до этого ей только одной ногой было больно ступать, особенно неприятно стало, когда на подметке образовалась дыра, но Зинка по этому поводу особенно не расстроилась - она все лето бегала босиком и ее ноги были привыкшие к этому.
Дядька же, по всей видимости, очень гордился собой, во всяком случае, Федор был уверен, что сделал большое дело, он даже возгордился своей сообразительностью. Огромный, неуклюжий, всегда не бритый и источающий зловоние детина, созвал своих дружков, таких же забулдыг, рассказал о своей находчивости, чтобы так сказать отметить событие, как полагается, по их – по черногрязевски. Само собой для всей компании это был великий повод «надраться». Пили в Черной грязи исключительно самогон, ну а поскольку деньги там – водились только у пенсионеров, а как говорится: «голь на выдумку хитра», то и гнали этот самый самогон, из самых казалось бы невероятных продуктов. И самым ценным среди населения Черной грязи считался мутный первач, поэтому обладатель бутылки с мутной жидкостью первача сразу, же по умолчанию становился героем дня. В тот день помимо ловкого «спасения ног» своей племяшки Федор еще и невесть откуда раздобыл пол литровую пляшку первача. Короче говоря, пьянка в этот день закатилась на славу – поводов было и не счесть. Во дворе был быстро организован «стол», кто-то принес с собой еще пару бутылок, на закуску была картошка в мундирах и яблоки- по местным меркам- пир горой. Надо отметить, что Федор был весьма вспыльчивого характера, ну а когда в его глотку попадала горючая жидкость, то в Федора просто вселялся бес. А поскольку Федька пил часто и много, то и жизнь в семье была, как на действующем вулкане. Утихомирить его мог только отец - Зинкин дед. Уж, каким образом тому удавалось успокоить разбуянившегося отпрыска, и какую такую он имел над ним власть, Зинка не знала. Но зачастую, среди ночи к ним в избу стучали селяне требуя деда, дабы тот усмирил своего не в меру разбушевавшегося пьяного сынка. До этого дня ему это удавалось. Когда Зинка пришлепала со своего первого похода в поселковую школу, пьянка во дворе их деревянного и черного от времени, с выбитыми стеклами дома уже была в самом разгаре. Зинка попыталась незаметно прошмыгнуть в дом. И уже открывая ободранную, покосившуюся входную дверь, услышала:
-Эй, пельмень –ходь сюды, - орал Федор, в этот момент все кто участвовал в попойке громко заржали. Зинка обреченно поплелась к импровизированному «столу» компании. На перевернутом ящике стояли бутылка, стаканы и валялись огрызки яблок. Дядькины собутыльники сидели на пеньках спиленных деревьев, сам же Федор восседал на вынесенном из дома единственном уцелевшем от бесконечных драк стуле. Дымя сигаретой, подвыпивший дядька шлепнул Зинку по заднице и спросил:
- Ну, что как тебе понравилось учиться в школе?
-Да, так – пробурчала Зинка, не желая вступать с ним в диалог и отворачиваясь от зловонного дыхания своего родича.
- Давай, давай учись, пельмень, может хоть ты в люди выйдешь, а то, что взять с твоей уродливой мамашки - только проблемы от нее, опять пузатая ходит – и где только умудряется кошка драная опузатиться.
Компания опять громко заржала, Зинка хоть и не поняла, о чем собственно говорит Федор – но четко уяснила, что ничего хорошего мать не сделала, а даже наоборот.
- Слышь, Федор – окликнул дядьку беззубый подельник Сергей, - и в кого ваша Зинка такая красавица уродилась?
- Да хрен ее знает – в кого - разве ж эта падлюка Нелька сознается от кого в подоле притащила, да и сейчас тоже не ясно от кого забрюхатела.
Из всей дядькиной компании Сергей, с которым они с Федором сидели за воровство, больше всех нравился Зинке, он единственный, кто по-доброму относился к ней, а как-то раз даже угостил невероятно вкусными в красивой обертке тремя конфетами, название которых Зинка потом прочитала и уж никогда не могла забыть. Слопала Зинка эти конфеты за считанные секунды, а вот яркие шуршащие фантики хранила в укромном местечке. Иногда она их вытаскивала тайком и нюхала, даже облизывала, но на вкус фантики оказали горькими, да и запах со временем стал совсем слабым, но все равно всякий раз, когда Зинка их доставала вспоминала вкус этих конфет. В этом укромном местечке Зинка еще прятала невероятной красоты блестящую заколку, кошелек и красивые большие часики, с камушками на стрелочках. Все эти вещицы она стащила на берегу реки, у приезжих, которые беззаботно оставили свои вещи и пошли купаться в реку. В тот день Зинка у них стащила еще и пирожки с мясом, кусок курицы и бутылку сока. Потом она убежала подальше от деревни за лес в овраг и с упоением все добытое съела, но открыв кошелек, Зинка была разочарована, денег там практически не было – но были различные бумажки, чеки и фотография, со снимка Зинке улыбалась очень красивая с диковиной прической девушка. В тот день Зинка, впервые в своей жизни так вкусно поела и попробовала очень приятный на вкус напиток. Довольная собой Зинка, в тот день пришла домой, а все добытые драгоценности, в том числе и пустую бутылку, предусмотрительно спрятала во дворе за дровнями. Вспомнив все это, Зинка украдкой покосилась на стеллаж с дровами, за которыми спрятан ее драгоценный клад. Все эти вещицы были невероятно ей дороги, и даже не потому, что она страшно боялась их лишиться, или получить наказание за воровство, она даже и не думала о том, что с нее будет спрос, мол, где она их взяла. Это вряд ли. Семья по большому счету и жила на мелком воровстве, за несколько дней, после того, как дед с бабкой получат пенсию - семья благополучно все до копеечки пропивала, а все оставшееся время все члены семьи кто, где мог – там и приворовывал. Так, что не боялась этого Зинка, нет, но она воистину считала, что обладает невероятным кладом, ведь всякий раз, когда Зинка прикасалась к этим вещам - она понимала, что они из другой, не похожей на ее, Зинкину ЖИЗНЬ. Уже тогда, в то лето, наблюдая за отдыхающими, она поняла, что есть другая жизнь. И – она понимала, что эта жизнь лучше, и она уже тогда своим умишком, осознала, что хочет жить той, еще не ведомой для нее ЛУЧШЕЙ жизнью. А пока она стояла посреди захламленного и поросшего бурьяном дворе, возле шумной и пьяной замызганной компании Федькиных собутыльников. Пьяницы уже начали бурно обсуждать поведение ее матери, и она воспользовавшись, тем, что на нее никто не стал обращать внимания тихонько ретировалась в дом. В грязном и сыром помещении Зинка быстро кинулась в её с матерью комнату, где стояла лишь железная кровать, на которой была разбросана подобие подушки с когда-то красным наперником, из которой торчали перья в разные стороны и грязное одеяло, непонятно уже какого цвета. В комнате еще стоял облушпаный старый комод, в котором валялось ничтожное барахло. Зинка быстро, пока никто не застал её за этим занятием, вытащила из нижнего ящичка картонную шкатулку и достала из нее пудреницу. Пудры там Зинка никогда не видела, впрочем, тогда она еще и не знала, что это такое, но она прекрасно знала, что там есть зеркальце. Это было единственное в их доме зеркало. Она несколько месяцев назад обнаружила у матери эту вещицу – и потом пару раз видела, как мать смотрелась в это зеркало и чего-то там себе с лицом делала. Но для нее сейчас было важно посмотреть на себя в это зеркальце, рассмотреть себя повнимательней, ведь недаром, же дядька Сергей назвал ее красавицей. Пару раз она уже слышала это в свой адрес, но как, то не предавала этому значения. Открыв замызганный футляр она обратила свой взор в маленькое зеркальце. Она частями разглядывала свое лицо: вначале на нее посмотрели огромные черные с пушистыми и длинными ресницами глаза, потом она разглядела свой аккуратненький ровный носик, наклонив зеркальце она увидела свои яркие и даже, как ей показалось через - чур пухлые губы. Зинка попыталась ладошкой расправить свои немытые густые и волнистые волосы, но они были запутаны и сбились на макушке, так что запустить пальцы и расправить их никак не удавалось. В том же ящичке Зинка увидела расческу, и тщетно попыталась расчесать свои пакли. Было очень больно, волосы были такими запутанными, что расчесывая у Зинки на глазах от боли навернулись слезы, но она твердо решила привести себя в порядок. Сил этому еще и придало, то обстоятельство, что сегодня в школе Зина увидела своих сверстниц очень нарядными. У некоторых девочек были заплетены косы с огромными белыми бантами. А незнакомая девочка, и вовсе поразила Зинку, когда она её увидела, даже зажмурилась, на той была красивая черная в складочку юбочка, невероятно белая, с гофрированным воротничком блузка, а на ногах были такие же белые гольфы и красивые лаковые с бантиком туфельки. Белокурая красавица очень выделялась из всех первоклашек, и все девочки жадно разглядывали её. До этого дня Зинка никогда в жизни не видела такой красивой одежды. Две ее подружки и трое пацанов, с которыми она общалась, были из таких же семей, как и Зинкина. Так вот эта нарядная и красивая девочка, как потом выяснилась, была дочь, присланных к ним в деревню специалистов. Девочку звали Оля, мама ее была назначена директором их школы, а папа стал главным агрономом их села. В то время, перестроечное движение было в самом зачаточном состоянии, все страсти и бурное движение начиналось - наверху в Москве. Ну а в деревнях люди стали ощущать на собственной шкуре перестроечную лихорадку и все изменялось, в самую что ни на есть худшую сторону. Разорялись фермы, производство – а это влекло за собой отсутствием работы и отсутствием заработка, что повлекло за собой еще более жуткую убогость российской деревни. Когда в деревне была работа – люди хоть чем-то были заняты, но с развалом Союза развалилась и жизнь селян Черной грязи, впрочем, не только их. Многие сразу подались в район, область или Москву на заработки, молодежи осталось очень мало, да и остались лишь те, кто не мог себе позволить, или не хотел выезжать из своих деревянных, почерневших и покосившихся домишек, или кого вполне устраивала эта черногрязевская жизнь. Но несколько раз в Черную грязь на крутых «тачках» наведывались «большие» люди, одним словом какое-то движение началось и здесь. Многие поселенцы до перестройки работали, способны были содержать хозяйство: коров, свиней кур, гусей, коз и прочую живность. Однако с развалом Союза – многое в деревнях изменилось, хозяйства и колхозы разорились - работы не стало, большая часть селян выехали на заработки, а кто остался от безделья и вовсе начали пить горькую. И в хорошие-то времена тут здорово пили, а от безделья и без контроля и вовсе. На всю округу, а это примерно восемь деревень остался один участковый и тот без транспорта. Даже если случались серьезные правонарушения, то милиция могла приехать, а могла и не приехать.. .Но в это лето чувствовалось, что чья-то могучая рука, решила улучшить жизнь селян, хотя это только казалось, само собой без выгоды никто ничего не стал бы тут делать. Однако, частично была отремонтирована дорога, и в сельпо стали завозить продукты. А еще в эту Тмутаракань были присланы несколько специалистов из области. А старые перечницы поговаривали тогда, что, мол какой-то богатей из Москвы вроде решил восстановить ферму и консервный завод. Оно - то конечно было бы замечательно и здорово, только когда это случится - никто не ведал. Всего этого Зинка, конечно, не знала, но расчесывая свои кудлатые, густые и не ухоженные волосы она первым делом мечтала хоть как-то быть похожей на Олю. Уже тогда она поняла, что с этой девочкой надо дружить, потому как Зинка инстинктивно чувствовала, что эта девочка тоже из той- другой и неведомой доселе Зинке жизни. Но, ей так хотелось жить именно в той, дурманящей и манящей жизни из другого измерения…
Школа в их деревне была восьмилетней, но дети, которые желали учиться дальше – учились в центральном поселке - в Михайловском, жили в интернате, и приезжали домой лишь на выходные. Но это обстоятельство нисколько не смущало Зинку, более того, она даже не задумывалась над этим. Какая разница? Первый Зинкин день в школе, произвел на нее впечатление. Ей понравились чистый холл, и их класс, в нем было светло и как-то пахло совершенно по-новому, она даже не могла понять, что это был за запах, она определила для себя, что это запах чистоты, в их доме вечно воняло, всегда было грязно, сыро и темно. В их классе оказалось девять девочек и шесть мальчиков. Когда после линейки их собрали в классной комнате, учительница рассказала им о том, что будет происходить каждый день в школе и как надо себя вести при этом. Потом учительница, буравя Зинку взглядом, сделала серьезный акцент на том, что все дети должны приходить чистыми и опрятными, Вера Васильевна, так звали их классную руководительницу - еще долго и пространно рассказывала о важности гигиены и о том, какие пагубные последствия могут быть, если не соблюдать эту самую гигиену. Зинка в свои неполные семь лет уже тогда была весьма сообразительным ребенком, и четко уяснила, что весь этот монолог учительница первым делом направила в ее адрес. Само собой девочка сделала неутешительный вывод, что она в классе самая неряшливая и самая грязная. Она даже невольно сжала в кулачки свои ладошки, дабы никто не увидел черноту под ее давно нестриженными ногтями.
Преодолевая боль, Зинка продолжала усердно расчесывать свои запутанные волосы, во дворе компания бурно обсуждала какой-то весьма спорный вопрос, пьяная разборка и шум усиливались с каждой секундой. Но Зинка, привыкшая к таким «концертам» ни сколько не удивилась и продолжала заниматься свои делом, она так увлеклась, что даже не заметила, как скрипнула входная дверь и на пороге их с матерью комнаты появилась сама мамаша.
- Ну, ты чё, очумевшая дрянь, сколько раз тебе говорить, чтобы не трогала мои вещи и не лазила, туда, куда тебя, скотина никто не просит лазить? - мать была в бешенстве, её поросячьи глазки сверкали, и даже расширились от негодования и злости. Схватив первое, что ей попалось под руки, а это оказалась старая и грязная калоша, она вмиг преодолела разделяющее их с Зинкой пространство, схватила девочку за ее взлохмаченные, так и не расчесанные космы и давай шлепать резиновой обувкой, куда не попадя. Мать частенько колотила свою дочь по любым пустякам, вероятно искренне считавшая, что этот метод - самый правильный, с самого раннего детства тумаки, и она отгребала от родителей по самые «ни хочу». Зачастую она к Зинке придиралась просто так - оттого, что у нее было плохое настроение, или кто-то ее обидел. Но сегодня Зинка и впрямь провинилась, и это усилило мамашин гнев, она с такой силой колотила Зинку, что несчастная девочка просто онемела от такой жестокости.
Нелька с утра сегодня чувствовала себя припаршиво, ее бросил очередной хахаль, который обещал вроде забрать ее к себе, наврал с три короба старый кабель, и вчера, когда Нелька сообщила ему о своей беременности - просто выпнул ее из своего дома. Нельке пришлось среди ночи топать в свою Черную грязь с Михайловского. С утра она пошла в Фельдшерско-акушерский пункт, в надежде, что еще не поздно будет сделать аборт, но врач в ФАПе четко сказала - поздно. Нелька с горя зашла к своей приятельнице, которая также нигде не работает, а приводит в свой оставшийся от родителей дом мужиков - спит с ними за попойку и жратву и в ус себе не дует. С вечера пьянка, оргии, с утра опохмелка, как только ей удается избегать беременности – непонятно. Именно с этой целью Нелька и пришла к той, узнать, как и чем та предохраняется. Само собой там с раннего утра продолжение вчерашней вечеринки, Нелька с ними засела, выпила немного – больше организм не принял, хотя как ей тогда хотелось нажраться и обо всем забыть. Но увы… Посидев еще какое-то время, она поняла, что сегодня с приятельницей разговор по- душам не получится, а в конец «косые» мужики сегодня мало ее интересовали, Нелька встала, и поплелась домой. Во дворе её братец тоже организовал попоище, и как только она вошла во двор, Федор громко отрыгнув, свистнул и сказал:
- Ну, что шалава подзаборная, пошли что-ль выпьем, пельмень, то все таки в школу сегодня пошла.
- Отстань, уголовник – сам жри свое пойло, огрызнулась на братца Нелька, о чем в последствии вероятно очень сожалела.
-Да, ты я смотрю совсем охренела, ты думаешь, раз брюхатая, то и говорить можешь что угодно?
Федор, было вскочил, но Сергей его попытался остановить, а вся компания дружно подалась успокаивать буйного братца, а Нелька тем временем зашла в дом и застала Зинку в руках со своей расческой. В этот момент, она поняла, что все неприятности и проблемы она в своей жизни получает именно из-за этой несносной девчонки. Вся накопившаяся обида и злость вдруг ярко сконцентрировалась в одном месте - и еще совсем не старая, но вконец опустившаяся мамаша, поняла – ее дочь Зинка источник всех ее бед.
Нелька, что есть мочи колотила Зинку, это была жуткая картина, девочка молча мотылялась, как ободранный лист из стороны в сторону, получая во все места тумаки, и даже не пытаясь сопротивляться. От того, что Зинка молчала, у Нельки еще больше появлялось злобы и гнева, она с яростью толкнула девочку, Зинка ударившись об железную ручку кровати виском, вдруг обмякла и рухнула на пол. Мамаша в этот момент на минуту, как бы растерялась, и со стороны это можно было бы расценить, как проснувшиеся материнские чувства и жалость, казалось, что она сейчас бросится к ребенку, расцелует, обнимет и приведет в чувства. Но нет, Нелька мгновение постояла, потом пнула лежащую дочку, что есть силы ногой и вышла из комнаты.
Трудно предположить, чем бы все закончилось, если бы в дом не вошел Сергей, который и обнаружил всю истерзанную, лежащую на полу и еле дышащую Зинку. Девочке оказали первую помощь и сбегали за фельдшером. Само собой добродушный фельдшер Иван Степанович не задавал никому никаких вопросов, но также он понимал, что никаких лекарств и должного ухода за ребенком в этом доме не будет. Поэтому, не смотря на то, что в их ФАПе не было никакого стационара, проникнув жалостью к этому ребенку объяснил присутствующим, что девочку необходимо забрать и лечить в амбулаторных условиях. Впрочем, там никто даже и думал возражать, а после ухода фельдшера там началось такое…, что видавшая Черная грязь внутри себя столько грязи, в этот раз была немало удивлена, и шум от этой семейной «разборки» докатился до самой области. Но Зинка об этом узнает потом…
Три недели Зинка жила, как в раю. Несмотря на то, что их сельский ФАП располагался в обыкновенном деревянном доме, который и отличался от жилых домов лишь вывеской на фасадной стене, внутри медицинского пункта - царила чистота, спокойствие и тишина. Зинку положили в самую дальнюю комнату, где стояли старенькие шкафчики с различными книгами и тетрадями, возле окна в комнате стоял стол, а справа от кушетки находилась тумбочка. Кушетка была застелена матрацем, на нем была белоснежная простынь, такая же наволочка и пододеяльник был одет на теплое и воздушное одеяло, более того - белье приятно пахло. Всего этого Зинка никогда в жизни не видела, и никогда не спала в такой чистой и мягкой постели. Тетя Маша, которая была при ФАПе санитаркой и наводила всю эту чистоту, просто растворилась в Зинке. Она с любовью и нежностью ухаживала за несчастным ребенком, кормила ее, поила собственного приготовления травяными сборами, читала ей сказки, и ни на минуту не оставляла ту без присмотра, даже если она убегала, то Зинка слышала, как Иван Степанович, в соседнем большом помещении производил прием. Девочка в это время тихонечко лежала и ждала тетю Машу - она знала - сейчас та прибежит и принесет ей много вкусной еды, очередную игрушку и книжку. А когда Зинке стало получше и она смогла вставать, тетя Маша вечером, когда в пункте кроме них никого не осталось, нагрела воды и искупала ребенка в огромном тазу. Она намыливала мягкую мочалочку душистым мылом, и нежно натирала свою подопечную густой пеной, Зинка вдыхая аромат мыла, даже чувствовала головокружение, потом тетя Маша помыла шампунем Зине голову, приговаривая при этом, что это детский шампунь и он совершенно не щиплет глазки. Зинка, молча с упоением принимала водные процедуры, наслаждаясь каждым мгновением этого процесса. Затем тетя Маша ополоснула ее с ковшика несколько раз чистой теплой водичкой, закутала в мягкое пушистое полотенце и отнесла на руках в комнату, которая была временным Зинкиным пристанищем. Там тетя Маша легонько ее вытерла, растерла ей голову, а затем расчесала мягкой щеткой ее волосы и подстригла ногти. Потом санитарка достала из пакета беленькие, новые трусишки и маячку, Зинка с огромным удовольствием все это быстро на себя одела. Тетя Маша продолжала доставать вещи из волшебного, как тогда показалось Зинке пакета, и когда девочка была полностью одета, тетя Маша взяла ее за руку и повела в хозяйственную комнату, которая находилась в противоположном крыле дома. Там стоял огромный трехстворчатый шифоньер, средняя створка его была полностью зеркальной. Когда Зинка увидела себя в этом зеркале, она даже не сразу поняла, что это отражение в зеркале - это и есть - она Зинка! Невероятно, но Зина даже представить себе не могла, что она такая красивая девочка. Куда до нее белокурой Оле, ведь на нее смотрела настоящая принцесса, из книжки, которую ей читала тетя Маша. Она стояла и не могла оторвать от зеркала глаз, на ней было красивое синее платье, с ажурным воротничком и карманчиками, отороченными таким же белым кружевом, что и воротник, рукава у платья были длинными и у самого запястья были собраны в резиночку, по краям было все тоже белое кружево. Стройные, худенькие ножки были облачены в белые колготки, и красивые беленькие лаковые туфельки. Слегка еще сырые волосы, были аккуратно уложены, и волны темно-каштановых Зинкиных волос красиво оттеняли ее светлую и нежную кожу красивого личика. Зинка просто была потрясена от такого волшебства. Постояв, таким образом, не отрываясь от зеркала еще какое-то время, она впервые за все время, что находилась в медпункте, улыбнулась и сказала: «Спасибо, вам тетя Маша». А та в свою очередь расплакалась, и громко высмаркиваясь в платок, горестно, булькая от нахлынувшего отчаяния, сказала:
- И дает, же Бог детей таким извергам, сиротинушка ты моя, черноглазая, - тут Тетя Маша осеклась и отошла от шифоньера, присела на выкрашенный белой краской стул, и вытерев слезы молча любовалась девочкой.
У самой тети Маши своих детей никогда не было, всю жизнь она прожила с мужем Борисом, как говорят, душа в душу, но Бог так и не дал им деток. А три года назад, так и вовсе санитарка осталась одна. Борис смолоду был хозяйственным и рукастым, двор у них был всегда ухоженный и добротный, все всегда лежало на своих местах, все хозяйственные постройки были аккуратно и грамотно распределены во дворе. Все это Борис сам построил и любовно за всем этим ухаживал. Так уж повелось у них, Борис содержал в порядке двор, огород, баню машину, а Маша хозяйничала в доме. Она была под стать своему супругу хозяюшкой, была отменной и уют создала в их дома и занавесочки ажурные нашила и салфеточек навязала, а уж, какие обеды и ужины готовила, так- то только пробовать и нужно было. Нельзя было сказать, что жили они богато, но все как говорится, по-хозяйски сносилось обоими супругами в дом, оба работали, держали хозяйство, на огороде выращивали овощи. Поэтому никогда и ни в чем не нуждались и мало в чем себе отказывали. На своем «Москвиче» они часто выезжали в лес, собирали ягоду и грибы. «Москвич» хоть и старенький был, но Борис ухаживал, за автомобилем, как за малым дитем, так что машина у них была всегда на ходу. Борис часто возил супругу и в область и в Москву, там Маша покупала себе и модные платья, обувь и сумочки. Застолья и гостей Борис любил, но пил редко, как говорят по праздникам, по этому поводу Маша тайком крайне гордилась своим муженьком, её Боренька не то, что многие другие мужья - нажрутся и айда гонять своих жен. Но три года назад ранней весной Борис решил выкопать новый колодец, и уже когда все было готово, установлены кольца и в колодец прибыла вода, муж видимо решил еще чего – то подправить. В любом случае никто так и понял, чего Борис полез в тот колодец. Мария была на работе, а когда пришла домой долго не могла понять, куда запропастился ее благоверный. Только через день, когда Маша подняла уже все село на «уши», Бориса обнаружили, утопшим в новом колодце. Колодец тот потом Мария попросила снести, а к тому месту даже не подходила. Убитая горем вдова не знала, как ей дальше жить, долго убивалась и горевала, ведь муж для нее был всем. По сути, она так и не научилась жить без него, жила автоматически, просто потому что жила…
А тут в ее растерзанной и одинокой жизни появилась эта девочка Зина, которую Иван Степанович еле живую принес на руках от Нестеровых. Понятно, что с его стороны было нарушением, оставить тут ребенка, надо было вызвать милицию из Михайловки, надо было девочку определять в районную больницу, но Иван Степанович был уже старый и прекрасно понимал, что все это только еще больше навредит ребенку. Нельку бы никто не лишил родительских прав - попросту этим никто даже не стал, бы заниматься, в лучшем случае участковый провел бы беседу с нерадивой и опять беременной мамашей. В общем было решено оставить девочку тут же в ФАПе. А уж тем более после случившейся беды в ночь на второе сентября в Зинкиной семье и вовсе отпала необходимость выяснять Зинкино теперешнее состояние - осталась жива и то слава Богу. К тому же врач- гинеколог, который приезжал раз в неделю в Черную грязь из Михайловки - ушла в отпуск, а это был единственный человек, который мог указать на превышение полномочий Ивану Степановичу. Так, что Иван Степанович и Мария взяли на себя целиком и полностью обязанность ухаживать за Зинкой, надеясь на то, что Зинка совсем скоро оклемается и придет в себя. За все это время, что Зинка находилась в ФАПе, мать так ни разу и не пришла к ней, один раз к ней наведались хмурые дед с бабкой, принеся с собой два грязных яблока и напоминание о Зинкиной настоящей жизни.
-Ну, лечись Зинка, давай, возвращайся - на прощанье буркнул дед, пихая свою старуху на крыльцо.
- Нет. Ты видел, как приодели нашу Зинку-то и не узнать совсем, - громко верещала бабка
- Да, ну что ж пущай - раз больница - пусть и лечуть и одевають, - на то она и больница, - сделал умозаключение дед, - слушай старая, - в продолжение беседы забубнил тот, - а у тебя случайно заначки с поминок – не осталось, может тяпним- ну за здоровье Зинкино. А чё? Пусть выздоравливает, чай одна она у нас осталась бедалашная.
Зинка смотрела на уходящих деда с бабкой из окна, и ее сознание покрывалось к ним липким и неприятным чувством брезгливости, и чем дальше они удалялись, тем явственней Зинка понимала, что совершенно не хочет возвращаться домой…