Сталинград
Рассказ о зарубежном менталитете, генетической памяти и гордости за Родину
На рубеже столетий судьба занесла меня в США. Там, в штате «одинокой звезды» (Одинокая звезда (Alone star) – название штата Техас) я проходил стажировку на крупном предприятии. А потом, прельстившись высокой зарплатой и новейшим оборудованием, работал на том же предприятии еще целый год.
Вместе со мной в Штаты попали еще трое таких же, как я, стажирующихся инженеров. И, также как и я, они остались работать на заводе, продавшись за большие деньги и поддавшись несносному любопытству: как они там живут, эти янки?..
…Первое, что мы выяснили, так это то, что вокруг нас живут вовсе не янки, а самые что ни на есть «джонни-мятежники», и за обращение «янки», можно было схлопотать кучу неприятностей. Вплоть до попытки настучать по морде и объяснения, что у этой «chops» (морда) хозяин имеется...
Затем, мы узнали, что здоровенный талмуд, содержащий в себе сведения о том, что считается «сексуальным домогательством» и попыткой «проявления мужского полового доминирования» (Сильно важный документ, регламентирующий такие моменты, как «вторжение в личное пространство», косые взгляды и пр.) является полной чушью. Американки, добившись того, что любой нормальный мужик обойдет их десятой дорогой, чтобы ненароком под суд не попасть, были вынуждены сами развернуть охоту на свободных самцов. И буквально через три недели каждый из нас четверых на собственной шкуре выяснил, что конкретно чувствует девушка, когда ее «снимают»…
Третьим откровением стало осознание того, куда мы, собственно говоря, попали. Оказалось, что наша отрасль промышленности, принадлежностью к которой мы законно гордились, здесь считается совершенно не престижной, и потому недостойной нормального человека. Зарплаты у инженеров здесь были очень высоки, так как рабочие, с которыми приходилось иметь дело, были ниже всяческой критики. Достаточно сказать, что из двадцати четырех пролетариев, находившихся у меня в подчинении, двенадцать были под гласным надзором полиции после повторного пребывания в тюрьме, четырнадцать имели в документах отметку «излечился от наркотической зависимости», и пятнадцать были направлены на завод по рекомендации ААА – ассоциации анонимных алкоголиков. Если читатель возьмет на себя труд сложить эти цифры, а потом сравнит полученный результат с численностью персонала, то он поймет, что некоторые из моих подчиненных сочетали в себе все три этих «замечательных» качества…
Кроме всего прочего завод этот был не простым, а чем-то вроде… вот не знаю, знакома ли в нынешнее время аббревиатура УПК? Если нет, то переведу: учебно-производственный комбинат. В советские времена так называлось предприятие, на котором школьники получали какую-нибудь профессию: токарь там, или швея-мотористка. Ну, получали профессию – это, конечно, сильно сказано, но какое-то представление о профессии действительно получали.
Так вот: тот завод, на который я попал в Штатах, был типичным УПК. С той лишь разницей, что обучались там не мальчики и девочки, а вполне себе здоровые дяденьки и тетеньки. Осваивали, так сказать, передовые технологии. И посему инженерно-технический персонал предприятия наводил на размышления о незабвенном строительстве в древнем Вавилоне. Кроме четверых русских здесь трудилось полтора десятка французов, десятка два немцев, столько же итальянцев, без малого три десятка бритишей. Кроме них была еще целая куча испано- и португалоговорящего народа, экзотические нигерийцы, кенийцы, шведы, норвежцы, голландцы, бельгийцы – даже один люксембуржец затесался – и, разумеется, море индусов и океан китайцев. Точно сосчитать последних не удавалось никому: они же все одинаковые! Короче говоря, когда все это многообразие и многоязычие собиралось вечерами в ресторане и нескольких кафешках нашего небольшого рабочего поселка Роусвилл, пестрая толпа тянущихся к знаниям и долларам живо напоминала восточный базар. На котором были представлены, по-моему, все народы подлунного мира. Только японцы отсутствовали, но это и понятно: лопоухие детишки Страны Восходящего Солнца сами кого хошь чему хошь научат…
Поначалу нам все казалось странным и немного ненастоящим что ли, но, постепенно, жизнь вошла в нормальную колею. Мы разобрались в технических требованиях и параметрах, привыкли к заокеанским методам работы и даже более-менее притерлись к нашему пьяно-наркотически-уголовному персоналу. Из общения с американцами и, в большей степени, с американками, мы уяснили, что здесь действительно, всем правит доллар, а посему, оставив привитые нам с детства морально-этические нормы до лучших времен, начали энергично вписываться в новую жизнь. С переменным успехом…
А новая жизнь преподносила нам сюрприз за сюрпризом. Нас штрафовали за выброшенный из машины на дорогу окурок, нам в наглую хамили местные негры, нас дергало начальство, пытаясь понять: зачем русские меняют режим работы оборудования, долго удивляясь потом, что это оборудование заработало эффективнее. Холостые американки, работавшие на этом заводе, разобрали нас по домам, и тоже долго удивлялись, почему русские не считают деньги и делают дорогие подарки просто так, а не только на день рождения и день святого Валентина?! Короче: каждый день приносил столько нового и необычного, что вечером у кого-нибудь из нас возникала настоятельная необходимость обсудить произошедшее с остальными…
Местом нашего общения мы избрали небольшой бар с бильярдом, который располагался примерно на равном расстоянии от тех домов, где мы теперь обитали. Хозяин, он же бармен – огромный толстый ирландец воспылал к нам братской любовью, обнаружив, что между русскими и ирландцами существует почти мистическое сходство.
В первый же вечер, услышав, как мы заказываем пиво, мистер О’Нил навострил уши и разразился длиннющей тирадой на ирландском. Из дальнейшего выяснилось, что он, добрая душа, решил, что перед ним – его соотечественники. Оказывается, наше произношение напоминало ему акцент ирландцев. Посмеявшись над ирландским патриотом, мы повторили свой заказ. Мистер О’Нил, пожелал уточнить: мы хотим светлое или темное пиво? Решив сделать приятное добродушному хозяину, мы заказали темное. Гиннес.
Толстяк продемонстрировал нам, что пиво натуральное, ирландское. Для этого он клал nickel («никель» - общепринятое название монетки в один цент) на пену в кружке, и гордо показывал, что монетка не тонет. Покончив с пивом, мистер О’Нил осмелился спросить: не закажут ли господа и водки? Правда, он предложил потин – ирландскую можжевеловую водку, но какая, в сущности, разница. «Господа» тут же вспомнили, что «водка без пива – деньги на ветер!», и с удовольствием приняли предложение любезного ирландца.
Обосновавшись за столиком неподалеку от стойки, мы хлопнули по рюмочке, запили пивом и принялись обсуждать события прошедшего дня. Мистер О’Нил внимательно наблюдал за нами, несколько раз поднося еще потин или еще пива. После того, как «градус» нашей компании достиг должной величины, он поинтересовался: не желают ли господа закусить?
В качестве закуски он предложил жаренную картошку с жаренной же грудинкой и маринованным луком. Услышав это, «господа» возликовали и тут же заказали закуску, еще по кружке пива и бутылку потина. Подавая заказ, ражий ирландец пробурчал: «Не ирландцы? Ну, разумеется…»
Мы расстались с мистером О’Нилом лишь тогда, когда очертания предметов вокруг стали терять свою четкость. Но перед уходом клятвенно пообещали, что завтра непременно вернемся. И обещание свое выполнили. И ходили туда целую неделю.
В конце этой недели, когда мы в очередной раз явились к мистеру О’Нилу на вечерние посиделки, около стойки обнаружилась целая толпа ирландцев. Не придав этому значения, мы заказали «как обычно»: бутылку потина, по паре кружек Гиннеса и жареную картошку с мясом. В процессе заказа ирландцы у стойки перемигивались и перешептывались, а когда мы закончили, мистер О’Нил, обращаясь к собравшимся, провозгласил: «Друзья, они говорят как ирландцы, пьют как ирландцы, едят как ирландцы, НО утверждают, что они – не ирландцы! И как вам это нравится?!»
Никакие объяснения не помогали. Даже то, что мы продемонстрировали паспорта с двуглавым орлом, не поколебало уверенности поклонников святого Патрика в том, что мы – их земляки. «Эх, парни, да мало ли наших по миру разбросало!» – грустно заявил один из них, после чего мы окончательно поняли: быть нам, отныне, ирландцами…
Но все это только предыстория, а сама история произошла значительно позднее, где-то через три или четыре месяца после нашего приезда в США.
В тот день немцы отмечали какой-то свой праздник. Я понятия не имею, какой это был праздник, и, честно говоря, совершенно не страдаю от этого. Праздник – и все. Гораздо интереснее было то, как они его отмечали…
Оказалось, что у немцев есть странный обычай: праздник они отмечают не в одном заведении, а во многих. Предпочтительнее – во всех, что находятся в зоне досягаемости. Выглядит это следующим образом: нестройная толпа потомков тевтонских любителей подледного плавания с шумом и гамом заходит в кабак. Там они выпивают по кружке пива или по рюмке водки, после чего, пошумев еще немного, дружно двигаются в следующее заведение, где все повторяется.
Наверное, это имеет некоторый смысл: начав в приличных ресторанах и барах, немчура медленно перемещается в кабаки пошибом пониже. Туда, где не стыдно быть нажратым, аки свинья, где можно подраться, поприставать к женщинам соответствующего поведения и пр. Повторюсь: это имеет некий смысл… в больших городах. В маленьком рабочем поселке, где всего ничего тысяч пятнадцать-двадцать жителей, где забегаловок всего три, и расположены они в самом центре – тут эта схема поведения кажется бредовой. Да и является таковой. Но немцы решили: дома, не дома, а традиции – дело святое. И начали праздновать, перемещаясь по кругу между тремя забегаловками
Когда в бар мистера О’Нила ввалилась гомонящая немецкоговорящая толпа, мы, не чая над собой беды, спокойно сидели за нашим любимым столиком в уголке и слушали очередные записи чувствительных ирландских баллад, в которых говорится о милом старом доме, милой старой яблоне и о милой старой маме. Для русского уха они были несколько непривычны, и нами была выведена следующая закономерность: если мы начинаем подпевать записям и при этом не сбиваемся с ритма – хватит пить, пора по домам! Но до этого момента было еще далеко, и потому мы, со спокойной душой, продолжали процесс употребления спиртного под хорошую закуску и приятный разговор.
Надо отметить, что двое из нас были очень недурными игроками в «русскую пирамиду». А потому очень скоро и местные жители, и стажирующиеся иностранцы убедились, что играть с русскими в «пул», где шары изрядно меньше – себе дороже. Намного дороже. Окончательно это убеждение сформировалось после того, как один испанец, экспрессивный и азартный, как и все южане, проиграл русским на бильярде три недельные зарплаты. Так что последнее время наши друзья могли играть только между собой, довольно изобретательно проклиная трусливый запад и его недоделанных обитателей. И потому, когда немцы ушли, двое наших переместились к бильярдному столу, начав бесконечную игру, а мы вдвоем отправились к стойке, размышляя, чем занять себя на этот вечер. Говорить было больше не о чем, в бильярд мы играть не умели, так что в программе остались только ирландские баллады. От скуки мы принялись обсуждать тенора, выводившего рулады особенно чувствительно, но тут в бар вернулись немцы.
На этот раз они гомонили тише, а шли как-то… организованнее, что ли. Бодро дошагав до стойки, они громогласно заказали себе светлого пива, чем привели нашего очаровательного хозяина, мистера О’Нила, в состояние уныния. Бравый ирландец искренне считал, что на свете существуют только два сорта пива: Гиннес и дерьмовое. Светлое пиво, разумеется, попадало во второй разряд…
Мистер О’Нил подавал дойчам пиво с видом христианского мученика, приговоренного посетить обед голодного льва. Но немцам огорченная физиономия хозяина была по барабану, они незамедлительно опустошили кружки и заказали вдогон еще и виски. Хлопнув по «дринку», тевтоны сбились в толпу, в которой к нашему удивлению стали прослеживаться признаки какого-то военного построения, и гордо вышли на улицу. Оттуда немедленно донеслись какие-то немелодичные вопли, имеющие, однако, некий общий ритм, из чего мы с моим товарищем заключили, что «этот стон у нас песней зовется». Посмеявшись над поддатыми германцами, мы вернулись к обсуждению достоинств и недостатков ирландского тенора.
Между тем, мистер О’Нил неожиданно начал проявлять признаки некоего беспокойства. Сперва мы не обратили на это внимания, но потом заинтересовались, и уже совсем было собирались спросить, что случилось, как снова ввалились немцы. Впрочем, термин «ввалились» тут совершенно не годится. Теперь они шли – нет, не шли, а маршировали почти ровным строем, точно солдаты. Сходство с марширующим войском усиливалось тем, что чуть обок основной колонны двигался мужчина постарше, выполняя, видимо, роль фельдфебеля. Домаршировав до стойки, эти наследники вермахта замерли, и несколько секунд соображали, что они хотят заказать: пиво или виски? Победила дружба – заказали и то, и другое. Моментально выпив заказанное они довольно дружно рявкнули «Хох!», и тем же почти строевым шагом покинули заведение. И снова с улицы раздались вопли, но теперь это уже определенно была песня.
- О как! – подумав, сказал мой товарищ. – Гляди-ка: мы, чем больше выжрем, тем хуже ходим, а эти, кажись, наоборот…
- Да, блин, – согласился я. – Чегой-то эти псы-рыцари раздухарились…
И мы заказали еще кувшин Гиннеса.
Разлив пенный напиток по кружкам, мы хотели подозвать наших игроков выпить вместе с нами, но тут…
- Знаете, парни, – сказал мистер О’Нил озабоченно, – это, конечно, не мое дело, но вы всерьез собираетесь драться?
- С кем это? – не успев донести кружки до рта, синхронно поинтересовались мы.
- Да вот с этими, с немцами…
- А в честь чего?
- Ну, парни, – теперь мистер О’Нил выглядел совсем обеспокоенным. – Вы что не поняли: здесь сейчас будет драка. Немцы напьются и полезут. А вы же ребята молодые, горячие. Порох, а не ребята. Настоящие ирландцы…
Из дальнейшей речи мистера О’Нила выяснилось, что немцы, согласно его опыту, уже дошли до кондиции, и потому на следующем круге начнут задираться. Или просто драться. В подтверждение своей правоты, бармен предложил нам оглядеться: На предмет выяснения: кто остался в баре?
Осмотр бара дал неутешительные результаты. У пары бильярдных столов стояло человек пять самого зверского вида. Было очевидно, что для этих субъектов суббота без драки – потерянный уикенд. Еще парочка подобных ошибок природы гуртовалось возле музыкального автомата. И мы, грешные…
Сообразив, что драка не входила в наши планы, мистер О’Нил начал настойчиво советовать нам срочно отправляться по домам. Мы решили внять его советам, и, подозвав своих друзей-бильярдистов, в экстренном порядке обрисовали им ситуацию с указанием возможных вариантов развития событий. Решение об уходе домой было принято единогласно, но…
- Поздно, – с тоской в голосе выдохнул мистер О’Нил. – Теперь держитесь, парни…
Отступать действительно было поздно. В бар втекала стройная колонна германцев. Одного взгляда на этих новоявленных псов-рыцарей или рыцарей СС было достаточно, чтобы понять: сейчас что-то будет…
Немцы маршировали четко, уверенно, гордо глядя перед собой. Два десятка немцев шли на четверых русских, словно свинья тевтонцев на новгородских дружинников. Вот только у дружинников не было в засаде конницы Александра Невского, да и паркетный пол бара не собирался проваливаться под новоявленными захватчиками…
К нашей чести хочу отметить: ни один из нас даже не подвинулся. Еще чего. «Расклад не для нас, но мы будем равнять». Бильярдисты одновременно дотянулись до киев, и перехватили их поудобнее, я уцапал со стойки пивной кувшин, а последний из нашей бравой четверки вооружился двумя кружками. Ну, подходи, фашисты недобитые! Мы вам тут сейчас устроим похохотать на тему «Гитлер капут!» и Курской дуги…
Разумеется, немцы видели наши приготовления но, ни на секунду не замедлились и с шага не сбились. В ушах у меня словно раздался звук барабанов: тум-тум-тум-тум… Вот так же шли вы по нашей земле, и вот так же наши деды вставали вам навстречу…
Расстояние неумолимо сокращалось. Двадцать шагов, пятнадцать шагов, десять шагов… Вот сейчас, вот сейчас…
Внезапно самый крупный из нас держа в руках кий, точно дубину, чуть обернувшись громогласно, на весь бар, обращаясь к своему соседу, поинтересовался:
- Valery, I can't recollect: we jubilize Stalingrad's anniversary today or tomorrow?.. (Валера, я забыл: годовщина Сталинграда у нас сегодня или завтра?)
То, что произошло вслед за этим, не поддается описанию. Немецкая колонна, словно повинуясь неслышному приказу, моментально выполнила команду «Кругом!» Не сбившись с темпа, тем же мощным шагом они маршировали прочь из бара – сильные, гордые, уверенные в себе широкоплечие молодцы, общим числом около двадцати человек…
Когда за последним из них захлопнулась дверь, мы перевели дух и переглянулись. Да-а-а уж… Да-а-а уж…
Из состояния эйфории на вывел громогласный мистер О’Нил:
- Парни! – орал он. – Парни! Это было великолепно! Кому рассказать - не поверят! Четверо ирландцев завернули двадцать пьяных немцев! Выпивка сегодня – за счет заведения!..
Мы пили даровое пиво, переглядывались и думали. Это как же вам, гордым тевтонам, наподдали русские, татары, евреи, ингуши, якуты, осетины, армяне, хохлы, сябры – в общем, все те, кого вы сперва презрительно именовали «русише швайн», и кому потом, в ужасе поднимая руки, лепетали «Гитлер капут! Рус зольдат гут!», что и сейчас, по прошествии почти шестидесяти лет, вас трясет от одного только упоминания страшного слова «Сталинград»?! Это что ж вам такое сделали, что у внуков прорезается память дедов, и два десятка здоровых пьяных уродов готовы драпать от четверых мужиков, не хлюпиков конечно, но ведь четверых?! Которые сильны и страшны тем, что носят гордое и грозное звание – РУССКИЕ!!!
P.S. Остальные рассказы этого цикла выложены в "Ваши творения", так что если понравится...
Отредактировано Салех (Вт, 27 Апр 2010 21:50)
