Чтобы объяснить путаницу в нумерации глав: при редактировании я переименовала уже размещенные по указанной ссылке главы. Эти семь глав я перераспределила, и получилось всего 10 в первой части фанфика. Поэтому вторая часть начинается с Главы 11. Перепечатаю окончание первой части:

ГЛАВА 11.           
Жади услышала где-то в доме шаги Лукаса.
Она решила показать удивительный подарок дочери Лукасу. Когда он вошел в комнату, то сразу же заметил слезы на её глазах.
--Жади! Что случилось? Ты ездила на встречу с Хадижей, и ОН обидел тебя? Что сделал Саид?
-- Нет! Лукас, Саид ни при чем! Меня никто не обидел! Это слёзы радости. Ты посмотри на этот фотоснимок —его мне подарила Хадижа,-- Жади протянула рамку с фотографией Лукасу.
Он взял её в руки и мгновение спустя с радостным удивлением рассматривал развалины крепости.
-- Как твоя дочь догадалась там сфотографироваться? А у нас с тобой не было ни одного снимка. А… как Саид позволил вашей дочери гулять в крепости? Он тоже побывал там?— на его лице появилось такое выражение, что стало очевидным, насколько это предположение неприятно. Как будто Саид своим присутствием в развалинах мог осквернить память их любви.
--Я не знаю, как и с кем Хадижа там оказалась …,-- растерянно ответила Жади. – Она мне об этом не рассказывала, но я уверена, что Саид туда никогда не пойдет, и Хадижу не отпустил бы. Наверно, она сама отправилась в крепость, но с кем? Странно…
Теперь до Жади дошел смысл сказанных Хадижей слов. Так вот почему она не хотела, чтобы Саид знал о таком подарке! Что-то произошло в Марокко, о чем дочь ей не рассказала. И как всё-таки Хадижа оказалась в крепости? Она не могла добраться туда одна, не зная дороги. Но при чем здесь Саид? Хадижа говорила так, как если бы она узнала нечто такое… Сама Жади не раз рассказывала ей о развалинах. Но не обо всём, что было с ними связано. Надо позвонить в Фес и расспросить об этом Зорайду.
-- Лукас, я поставлю снимок на этот столик, потому что хочу, вставая с постели, каждое утро видеть и свою дочь, и наши развалины.
--Конечно, Жади. Так и сделай.
И Лукас перевел разговор на тему о делах фирмы. Жади старалась пропускать мимо ушей совершенно не понятные ей и неинтересные рассуждения мужа о мировом кризисе, опасения Лукаса за состояние дел в фирме в связи с падением каких-то голубых фишек в Европе и США. Какие-то индексы,  мировые цены на нефть, курсы доллара и евро по отношению к бразильской валюте. О, Аллах, почему она должна разбираться в этом? За 5 лет совместной жизни с Лукасом Жади и без того узнала значения стольких экономических терминов, совершенно ей ненужных, что могла бы при желании поразить своими познаниями того же Саида, если бы им довелось мирно поговорить при встрече. Ведь Саид, как и сид Абдул, как и Мухамед, --одним словом, всё семейство Рашидов, считали женщин не способными к серьезным наукам. Но в данный момент вникать в деловые проблемы Феррасов ей не хотелось. Делая вид, что слушает Лукаса, Жади посматривала на фотографию и думала о своём.   В этих развалинах Жади встречалась не только с Лукасом, но и с Лео. Ей до сих пор кажется, что их встречи были всего лишь сном. «Впервые увидев его, я думала, что на меня смотрит Лукас из прошлого, такой же, как в день нашей первой встречи вот в этих развалинах. Я приняла Лео за галлюцинацию, возникшую из-за моего навязчивого желания жить прошлым, и упала в обморок. Очнувшись, я даже подумала, что люблю уже не Лукаса, а того мальчика, который встретился мне 20 лет назад. Но Лео был похож на Лукаса только внешне.» Жади вспомнила гаданье на кофейной гуще, когда Зорайда говорила: «Ты должна будешь выбрать, идти ли назад или двигаться вперед». «Теперь я с Лукасом, мужчиной, которого, не смотря на все его недостатки, я люблю всю жизнь. А Лео—милый мальчик.  Надеюсь, он когда-нибудь встретит девушку своей мечты. Да, он говорил тогда, что в своих мечтах он часто видел мой образ, но я уверена, что судьба приготовила ему другую, более романтическую встречу».
--Жади! Жади!—тормошил её Лукас, видя, что его жена унеслась куда-то в своих мыслях.
--А? Что?  Прости, Лукас, я задумалась. О чем ты говорил?
-- Я говорил, что мне придется через пару месяцев лететь в Россию, где есть возможность подписать выгодные контракты на поставку нашего мяса.
--В Россию? А где это?... Лукас!!! Через два месяца свадьба Хадижи! Я хочу, чтобы мы вместе присутствовали на главном дне в жизни моей дочери! Ты успеешь вернуться к этому времени?
-- Жади! Я как раз об этом и пытаюсь тебе сказать! Меня не будет в Бразилии именно тогда. И знаешь, мне непонятно, почему ты так уверена, что Саид пригласит тебя на свадьбу Хадижи? Не станет ли его отказ для тебя обидой и унижением?
В первое мгновение Жади просто ошеломило такое предположение Лукаса. Но потом она испугалась. От Саида можно ожидать и такого. Ведь семья Рашидов отреклась от Жади. Сможет ли она попасть на свадьбу дочери???
Видя, как подействовали его слова на Жади, Лукас, желая успокоить Жади, сказал:
--Возможно, будет лучше, если ты поедешь со мной в Европу, а потом в Россию? Там в марте уже не так холодно, как бывает зимой.   Поедем, Жади! Посмотришь новые страны, а потом как-нибудь побываешь в Марокко и встретишься с Хадижей.
--Нет, Лукас! Конечно же, нет! Я должна быть на свадьбе Хадижи! Она моя дочь, Лукас!—Жади обхватила голову обеими руками. Потом её тонкие пальцы уже прижимались к губам, которые шептали:
-- Аллах велик! Он не допустит такой  несправедливости! 
Лукас не знал, чем ещё можно утешить Жади. Он стоял, теребя рукой мочку правого уха, и растерянно молчал.
На следующий день Жади позвонила Самире, а потом они вместе отправились в Сан-Криштован к доне Ноэмии. Жади привезла в её магазин на продажу новые украшения, а когда деловая часть была закончена, Жади попросила дону Ноэмию позвонить Латифе. На правах родственницы она могла пригласить сестру Жади на встречу в кафе под благовидным предлогом.
-- Жади, а ты знаешь, Латифа вернулась из Марокко одна, без Мухамеда. Только она, Амин и его молодая жена. Я не видела эту девушку, но мне рассказала сегодня утром дона Жура.
-- Как это—не вернулся из Марокко? А что известно об этом Мустафе?
-- Мустафа вместе с Амином заняты двумя магазинами. Но Мустафа мне ничего конкретного не рассказывал о Мухамеде. Его задержали какие-то важные дела их дяди…Абдула, кажется?
--Вот как…. Тогда Латифа может без проблем прийти в это кафе.
-- Конечно, Жади, я сейчас позвоню ей.
Жади и Самира остались сидеть за столиком, потягивая из высоких бокалов сок маракуйи, а дона Ноэмия отправилась к телефону

А Латифа в это самое время занималась домашними делами. Халиса отдыхала в их с Амином комнате, ведь по обычаю молодая жена в первый месяц брака не должна участвовать в работе по дому. «Пока узоры хны не сойдут с её рук». Латифа быстро приготовила обед для Амина и его жены, думая только о том, что же случилось с Мухамедом. Почему он остался в Марокко, почему он не звонит в Рио? Латифа чувствовала, что происходит за её спиной нечто непонятное. Нарезая овощи для таджина, Латифа решила, что пока Амин вышел в магазины, ей удастся отправиться на улицу и позвонить Жади с сотового телефона или от доны Ноэмии. Она понимала, как ждет её сестра этого разговора, а ещё лучше —встречи. Когда Латифа выкладывала в таджинницу мясо и овощи, раздался телефонный звонок. Она быстро накрыла основание конусовидной крышкой, включила газ и, вытирая руки о полотенце, поспешила к телефону.
--Дона Ноэмия?—удивленно сказала Латифа. Потом она некоторое время слушала голос в трубке, а затем ответила:
--Хорошо, дона Ноэмия, я сейчас же приду. Да, подождите немного!
Латифа быстро поднялась на второй этаж, захватила яркий платок, привезённый из Феса, и постучала в дверь невестки.
-- Халиса, я ненадолго выйду из дома. Мне надо повидаться с женой Мустафы, нашего родственника. Она только что звонила, спрашивала, привезла ли я ей специи. Они ей необходимы, поэтому я отнесу пакетики в её кафе, это недалеко.  Я только что поставила на плиту готовиться таджин…Пусть он потомиться пару часов, я успею к тому времени, когда он будет готов.
Увидев, что Халиса кивнула, застеснявшись и покраснев, Латифа доброжелательно улыбнулась и вышла.
Халиса же, вздохнув с облегчением, вышла из комнаты и решилась, наконец, осмотреться в доме, где ей предстояло прожить долгое время, пока её муж не построит или не купит дом для их семьи. Вчера вечером она так устала после перелёта, что у неё при всем любопытстве не хватило сил пройти по дому. Теперь же она решила заглянуть в каждую комнату. Так… Рядом с их с Амином комнатой находились ещё три, двери выходили в один коридор. Вот эта дверь в комнату родителей Амина. Заглядывать туда она постеснялась. Латифе это не понравится.
Это—комната для гостей, как вчера сказала свекровь. Халиса окинув взглядом комнату в восточном убранстве, с сундуками и вазами, с марокканскими светильниками и низким столиком, закрыла дверь и подошла к следующей. Подергав ручку, поняла, что комната закрыта на ключ. «Это комната Самиры!- догадалась Халиса.— Конечно! Амин говорил, что отец приказал закрыть комнату непокорной сестры».
Далее Халиса прошла в конец коридора, где обнаружились внутри небольшой ниши ещё две двери, которые были незаметны, если не войти внутрь ниши. На стене висело панно с изображением восточного города и крышами как в Фесе. Угадывались и очертания Медины. «Симпатичная картина, веет родным Марокко»,-- оценила Халиса. А что за дверями? Комнаты были пусты. «Ах, да! Латифа рассказывала, что Мухамед, отец Амина сделал пристройку к магазину для склада. А потом достроил сверху второй этаж, и получились эти 2 комнаты. Вот только для чего? Самира—уже отрезанный кусок в этой семье». А вот она не хотела бы жить с родителями мужа! Она хочет быть настоящей хозяйкой, а значит, через какое-то время у них с Амином должен появиться свой дом. И Халиса начала мечтать, как Амин заложит фундамент их будущего дома, как они с Латифой выберут молодого барана, и мужчины зарежут его, а мясо отдадут в подарок каменщикам. А когда дом будет уже построен, она, молодая хозяйка, убрав его, окропит по обычаю стены молоком и сожжет палочку сандалового дерева. После этого они пригласят в дом толба—теологов, которых Халиса как хозяйка угостит первым кускусом, первым мешуи своей независимой жизни, чтобы они, теологи, молились за процветание молодой семьи…
Внизу раздался звук открываемой двери. «Неужели Латифа вернулась так быстро?»-- спеша к лестнице, подумала Халиса. Но нет, в дверях она увидела не Латифу, а мужа.
--Хабиби!-- расплылась в радостной улыбке Халиса.—Ты пришёл пообедать? А мать только что вышла, она собралась повидаться с женой сида Мустафы. Но я покормлю тебя сама! Пойдем, я быстро…
--Не стоит! – Амин хмуро наблюдал, как суетится вокруг него молодая жена. –Я зашел за документами.—Я не голоден!—добавил он сердито, видя, что Халиса намерена увести его в столовую. Он подошел к столику, и, захватив папку с документами, не глядя в сторону Халисы, направился тут же к выходу.
Халиса почувствовала обиду. В чем дело?
Когда за Амином закрылась дверь, Халису начали одолевать тревожные мысли. Почему Амин так недружелюбен с ней? Что она делает не так? Причина должна быть! Она во всем разберется, конечно, со временем. Но всё-таки, он мог бы быть более любезен с ней. «Когда родится наш сын, мой муж изменится. Он будет любить сына и уважать меня». Халиса проверила, в какой стадии находится приготовление таджина, потом вернулась к себе в комнату, решив, наконец, разобрать вещи из чемоданов и сумок. Она была очень удивлена, что в таком небедном доме совсем нет прислуги. Латифа всё делала сама. Все домашние дела лежали на плечах матери Амина. «Неужели мой свекор так скуп? Ведь Латифе приходится работать по дому с утра до вечера! Неужели нельзя привезти из Феса кого-нибудь из девушек, из дальних родственниц? Это ведь не такие большие расходы!»-- недоумевала Халиса. «А впрочем, скоро здесь будет ещё одна пара женских рук!»-- вспомнила Халиса новость, которую она узнала от родственниц из Мекнеса перед самым вылетом из Марокко. Её тетка рассказала по секрету, что их родственник, сид Рахман, дед Фарида, сосватал отцу Амина вторую жену. Откуда-то из деревни за Мекнесом. Но вот привезёт ли свекор молодую жену сразу в Рио, или она останется жить в Фесе—никому не было известно. И вообще—сид Мухамед обручился с невестой тайно. С Халисы мать взяла слово, что она не станет рассказывать об этом Амину, если его отец решил не посвящать семью в то, что у него появится вторая жена. «Бедная лара Латифа! Она может очень долгое время не знать, что есть вторая жена!.. О, Аллах! А вдруг и Амин поступит так же?» Нет, Халиса твердо решила не допустить подобного развития событий в их семье. Второй раз мужчина стремится жениться не в молодости, а именно в преклонном возрасте, когда и жена уже не молода. «Поэтому надо постараться сохранить свои чувства и сердечное отношение друг к другу, и тогда мужчина не будет искать молодую жену», -- философствовала Халиса, раскладывая вещи Амина на полки в шкафу.
Латифа зашла в комнату в кафе, где её с нетерпением ждала Жади. Обнявшись, сестры заговорили о том, что каждую из них больше всего интересовало. Латифа подробно рассказала о поездке в Марокко, о свадьбе Амина. Описала Фарида и пересказала всё то, что услышала в доме дяди Али в Фесе о семье Фарида и Халисы—они же родственники.
-- Латифа, расспроси Халису о Фариде, так, между прочим. Кто, как не она может знать о нем всё?
-- Знаешь, Жади, не надейся на её откровенность! Я совсем недолго знаю свою невестку, но мне кажется, что эта девушка не так проста. Не станет сплетничать о родственнике, который должен в ближайшее время стать мужем сестры Амина. Сомневаюсь, Жади, но, конечно,  попробую расспросить её.
Латифа не знала, рассказывать Жади или нет о том, что дядя Али и Зорайда не в восторге от жениха Хадижи. Но Жади проявила проницательность.
-- А Фарид понравился Зорайде?—спросила Жади и тут же насторожилась, увидев, как напряглась Латифа.
--Главное, Жади, что жених понравился самой Хадиже! –быстро проговорила сестра Жади.
--А Саид? Как Саид относится к жениху? Какое мнение у него о Фариде? А что говорит о женихе Мухамед?—переживала Жади.
Латифа усмехнулась:
--Мухамед? Я даже не знаю, Жади, где мой муж сейчас, и чем он занимается. Я так беспокоюсь из-за того, что он остался в Фесе. Ты не могла бы позвонить в Фес Зорайде—поговорить с ней и узнать, что с Мухамедом? Ты же знаешь, что я не могу этого сделать.
--Конечно, Латифа, я позвоню. Сегодня же позвоню и всё узнаю! Расскажу тебе при следующей встрече…Латифа, ты ничего не скрываешь от меня? Возможно, тебе известно о Фариде нечто такое, о чем ты не решаешься мне рассказать?—расспрашивала Жади, пытливо всматриваясь Латифе в глаза.
Латифа не выдержала её взгляда. Она опустила глаза, а потом, помолчав, рассказала всё то, о чем она умолчала прежде.
--Жади, ты знаешь всё! Но ни Саид, ни дядя Али не могут ничего плохого сказать о женихе. Да, он был женат на очень странной женщине, которую, судя по всему, любил. Но он развелся. И теперь он собирается стать мужем твоей дочери! Хадиже он понравился. Будем надеяться, что он тоже оценит все достоинства Хадижи и полюбит твою дочь.
--Меня не утешает такое предположение. Латифа, так не должно быть! У меня какое-то предчувствие, что всё это плохо закончится…,-- Жади потирала пальцами виски. Так она делала всегда, когда сильно нервничала.
--Успокойся, Жади! Позвони в Фес, возможно, Зорайда узнала ещё что-нибудь.
--Латифа, главное—чтобы Саид одумался! Это он должен отказаться от недостойного жениха!
--Но Хадиже он понравился! – робко возразила Латифа, стараясь таким образом успокоить Жади.
--Нет, Латифа! Хадижа ещё ребёнок! Она неопытная юная девушка. Как она может понять, что представляет собой этот Фарид? А то, что он любил женщину… Где уверенность, что он разлюбил её? Я-то знаю, что такое –любить!—запальчиво вскрикнула Жади.
--И полюбит ли он мою дочь? Всё ещё хуже, чем я думала!
Женщины молчали некоторое время. Потом, видя, что Латифа собирается что-то спросить, Жади ответила:
-- Самиру я не смогла найти —у неё сегодня занятия в университете дольше, чем обычно. Но ты не расстраивайся, Латифа, мы с ней приедем завтра или в день, когда тебе удобно будет с нами встретиться.
--Хорошо, Жади! Но передай Самире вот этот сверток, я привезла ей сувениры из Марокко. Надеюсь, они ей понравятся!

--Латифа! Я позвоню сегодня же в Фес, поговорю с Зорайдой и дядей Али, и всё выясню и о Мухамеде, и о Фариде. Если не скажет Зорайда, то проболтается Карима—я уверена!
На этом Жади и Латифа расстались. Жади потом созвонилась с Самирой, и они договорились встретиться через пару часов возле Торгового Центра. Потом Жади позвонила в Фес…
Через некоторое время после междугородного звонка Жади сидела за столиком кафе возле Торгового Центра, где  на днях  встречалась с Хадижей. Она ещё не пришла в себя от услышанного во время разговора с Зорайдой. Да, Жади представить себе не могла, что когда-нибудь произойдет то, о чем сообщила ей Зорайда. Жади повертела в пальцах тонкую трубочку, через которую тянула ананасовый сок из высокого стакана, и покачала головой, как бы не веря в то, что узнала.
Бедная Латифа! Как она сможет пережить то, что произошло с её мужем? Теперь Зорайда не стала ничего скрывать от Жади и подробно рассказала, как после скандала из-за статьи Самиры Мухамед собрался взять вторую жену. Как дядя Абдул быстро нашел ему подходящую девушку. Как сосватали невесту ещё в те дни, когда семья готовилась к свадьбе Амина… И вот теперь Мухамед женится. Да-да! Свадьба состоится  на следующей неделе, когда мир будет отмечать Новый год, через неделю после отлета семьи Мухамеда в Рио… Теперь Латифа  будет первой женой, а эта девочка… . Она вторая. Лейла—ровесница Хадижи, ей 18 лет, худенькая, маленькая девушка, которой совсем не дашь её возраст.
Мухамед не очень доволен предстоящим браком. Но он не мог отказаться от своего опрометчиво данного слова, ведь дядя Абдул действовал так напористо, что Мухамед не мог отступиться. Вот так всё и случилось. Нет, ни Зорайда, ни дядя Али не видели будущую вторую жену Мухамеда. Видела Карима. Она и описала юную невесту. Узнала о ней всё, что только возможно. А вот сам Мухамед не решился показаться у них в доме. Не посмел признаться в случившемся. И дядя Абдул тоже не появляется.
-- Зорайда! Когда Мухамед возвращается в Рио? Или он решил остаться с новой семьей в Фесе? А если он вернётся—привезёт ли он вторую жену в Бразилию? Или эта женщина останется в Марокко?
--Жади! Ты столько вопросов задала, но ответ один— нам ничего не известно точно! Карима узнала, что Мухамед еще при Амине купил склад под товары для магазинов, а над ним на втором этаже обустраивает теперь комнаты для новой жены. Это всё, что нам известно. Дядя Али обижен тем, что Мухамед женится тайком. Это неуважение… Неизвестно, пригласят ли Мухамед с дядей Абдулом Сида Али на свадьбу…
--Зорайда, когда станет что-нибудь известно о Лейле и планах Мухамеда—позвони, пожалуйста!
-- Жади, не говори ничего Латифе.! Мы так решили с Сидом Али—не стоит нам вмешиваться в их семейные отношения. Пусть и Латифа поживет спокойно какое-то время, а Мухамед САМ должен ей рассказать о второй семье. Очень обидно, что произошло такое…Но когда твоя сестра узнает правду—поддержи её, Жади! Ей будет очень плохо!
Жади пообещала ни о чем не говорить Латифе. Она не представляла, как сможет рассказать сестре, что её многолетние опасения, наконец, подтвердились. Что будет, когда правда станет известна? Бедная Латифа!  А о Фариде Зорайда не смогла поведать ничего нового. И Карима тоже ничего не смогла узнать. Фарид разведен, занят бизнесом, готовится к  свадьбе.
Жади достала сотовый телефон и посмотрела на экран, чтобы узнать, который час. Где Самира? Она должна была бы уже подойти, как договаривались. Жади огляделась по сторонам. Да, вот и Самира! Летящей походкой приближалась к столику Жади. В Рио в этот день стояла неимоверная жара, и все столики уличного кафе были заняты. Самира не сразу заметила нужный столик.
--Тётя Жади!
-- Самира! Слава Аллаху, ты пришла!
Потом, заказав ещё сок и мороженое  Самире и себе, Жади рассказала обо всём, что узнала от Латифы о поездке  в Марокко и  передала сверток с подарками, привезенными Латифой для дочери. Жади так хотелось рассказать Самире о  том, что у её отца появится вторая жена, но она удержалась от подобной откровенности. Не стоит вмешивать дочь Латифы в отношения родителей.
-- Тетя Жади, я не ожидала, что моя статья окажет такое действие… А знаете, мне дали ещё одно задание в редакции газеты, где я прохожу стажировку. Теперь мне надо написать статью о достопримечательностях Рио-де-Жанейро. Тётя Жади, давайте вместе совершим экскурсию по городу, я сделаю фотографии, соберу материал для статьи. Вы сможете потом отправить фотографии дяде Али и Зорайде. Им, наверно, интересно посмотреть, каким стал Рио. Сколько лет дядя Али не был в Рио? И Зорайда?
Жади грустно улыбнулась:
-- Если Саид не передумает, то Хадижа в марте выйдет замуж. Дядя Али и Зорайда прилетят на свадьбу Хадижи. И знаешь, Самира, я с большим удовольствием побываю с тобой во всех уголках города, о которых ты должна написать в своей статье.
--Тётя Жади, я буду очень рада, если вы поможете мне, поделившись своими впечатлениями о том, что мне предстоит описать в своих заметках.  Я ценю ваше мнение. Наверное, ваш взгляд будет отличаться от моего… Я родилась и выросла в Рио, а вы, пусть и живете здесь, очень долго живете, но часть вашей культуры—это восток, Марокко… Вот смотрите: бразильцы -- в основном католики. И их вера позволила им поставить огромную статую их Бога. Я хочу не только сфотографировать и описать статую Христа над Рио-де-Жанейро, но и задать вопрос, почему католическая часть жителей Рио смогла изобразить своего святого , чтобы  видеть его ежедневно, а вот мусульманам в голову не придет изобразить своего пророка…,-- Самира невольно прервала свою речь, заметив, какое испуганное выражение появилось на лице Жади.
--Самира! Умоляю тебя! Не пиши об ЭТОМ! Не затрагивай ничего, что касается религии—чужой или своей! Это чревато ещё бОльшим скандалом и неприятностями для тебя…, да-да!!!... прежде всего —для тебя, и не только для тебя, для многих людей…, если найдутся с какой-либо стороны религиозные фанатики, которые увидят в твоей неосмотрительно написанной статье оскорбление их религиозных чувств! Ты ещё многого не понимаешь… Ты не была  в Марокко, когда появилась твоя статья. А Латифа рассказала мне, какой эффект имело то, о чем ты написала. И Зорайда тоже уверена, что тебя просто закидали бы камнями, попадись ты в тот момент собравшимся вместе на Медине нескольким «дядям Абдулам»...
-- Не может быть! Это дядя Абдул такой ортодокс! Я думаю, что в мире люди живут уже по другим законам и обычаям, чем даже 20 лет назад!—запальчиво отвечала юная журналистка.
--Не спорь, Самира! Не навлекай на свою голову новые неприятности! Марокко далеко, а если твоя статья наделает шума ЗДЕСЬ, в Бразилии…,-- Жади от волнения даже поставила  бокал с соком на столик.-- Я думаю, тебе не поздоровиться!  Тебе надо написать статью для туристов? Так и напиши статью о Рио-де-Жанейро, в которой можно было бы прочитать интересные факты о городе, его достопримечательностях, сделай что-то вроде фотопутешествия по городу!
Жади достала кокетливый носовой платочек и промокнула капли пота на лице -- жара всё-таки стояла невыносимая. Положив его назад в сумочку и поправив волосы, она с тревожным выжиданием смотрела на племянницу. Самира медленно тянула сок через соломинку и что-то обдумывала. Потом ответила:
--Я хочу, чтобы мою статью заметили, а это значит, она должна быть неординарной…,-- с сомнением произнесла Самира.
Жади только покачала головой. «Нет, моя племянница по неопытности сможет опять попасть в неприятную историю… Необходимо как-то удержать её от неправильных шагов. Ей известны такие слова, как «неординарная» и «ортодокс»--так, кажется?—но она совершенно не знает жизни.. Она молода и неосмотрительна. Не просчитывает свои действия наперед. Я должна быть рядом с ней…».
--Самира, а когда ты собираешься делать этот репортаж? Я тоже хочу вместе с тобой увидеть город. Ты же знаешь, что в те годы, когда я была женой Саида, я не имела такой свободы, чтобы гулять по городу и рассматривать его улицы и достопримечательности. А когда я стала женой Лукаса, он не ограничивал мою свободу, но появился Пьетро, мне стало просто не до прогулок по туристическим местам,-- Жади с сожалением развела руками.
-- Но теперь—мы сможем вместе увидеть всё то, ради чего приезжают в этот город туристы со всей планеты!—она широко улыбнулась девушке и обняла за плечи, стараясь не выдать свою озабоченность, чтобы Самира не решила сделать по-своему, наперекор….
--Ты молодец, Самира! У тебя всё получится! Ты выбрала ту жизнь, ту судьбу, о которой так мечтала я сама. Но… будь осторожна! Знаешь, всего лишь 25 лет назад твой дядя Саид получил в наследство… гарем из десятка женщин! Он не знал, что с ними делать, пока дядя Али не подсказал, как можно устроить каждую из них.
При этих словах тети у девушки изумленно округлились глаза. Рука с  ложечкой пломбира остановилась на полпути ко  рту.
--Тебе кажется, что это было давно? Нет, это было при нашей жизни. И многие из тех женщин, которых Саид пристраивал, как вещи, живы до сих пор. И они помнят, как после смерти их хозяина они достались его наследнику, который решил их судьбу по собственному усмотрению. А ты говоришь, мир изменился.  Так быстро взгляды не меняются, обычаи сохраняются очень долго. Веками! А религию лучше и совсем не трогать,-- внушала Жади, стараясь, чтобы голос звучал убедительно.
Но потрясенная Самира не слышала её слов. Она была захвачена историей о необычном наследстве и думала о женщинах из гарема.
-- А что дядя Саид сделал с теми женщинами?
--Он распорядился ими так, как посоветовал мудрый дядя Али. Кого –куда…,--видя, что Самира собирается задать следующий вопрос, Жади сама ответила на него, догадываясь о ходе мыслей племянницы, так похожей на неё саму:
-- Дядя Али сам нашел мужей молодым женщинам, и неопытный в этом Саид  с помощью дяди выдал их замуж. А пожилых женщин, которые ещё могли работать по дому, он устроил в дома родственников помогать в работе по дому. Только самые старые, не имеющие сил позаботиться о себе, остались в доме Сида Али на попечении  семьи…  Я точно уже не помню, Самира. Мне эту историю рассказывала Зорайда, а я в то время не интересовалась делами Саида…
--Но как дядя Саид мог выдать замуж женщин? Где дядя Али нашел им женихов?- недоумевала дотошная Самира.
--Дядя Али отвез самых молодых и красивых на верблюжий рынок и нашел им мужей среди бедуинов… Думаю, их ждала незавидная судьба и трудная, полная лишений жизнь в караванах. Самира, вот поедем мы с тобой однажды в Марокко, тогда ты во всех подробностях расспросишь об этой истории Зорайду. И Кариму:  если я не ошибаюсь, Карима как раз и была в те годы маленькой племянницей одной из тех женщин, которые остались работать по дому у дяди Али. Не помню я уже этого…,-- Жади встряхнула головой, так что её волнистые волосы пружинисто качнулись за спиной.
--Ты доела мороженое? Тогда пойдем, вот там остановка такси, я подвезу тебя до пансиона, а то мне уже пора быть дома. У меня душа не на месте, когда мой сын остаётся один, без меня.
--Хорошо, тётя Жади. Я думаю, что этот репортаж я соберусь написать  после Нового года. Как только закончатся Новогодние праздники, схлынет поток туристов  из центра города, мы с вами продумаем маршрут и сделаем так, как Вы говорите… Наверно, Вы правы,-- тихо добавила Самира.—Когда я писала ту статью, я так была захвачена материалом, что совсем не думала, как моя статья отразится на моих близких! Я постараюсь написать интересный очерк, но не подводя мою маму…и Хадижу.
--Самира, ты умная и талантливая. Из тебя получится хорошая журналистка. Если даже ты не станешь добавлять перца в очередную статью, она всё равно может получиться замечательной. Думаю, туристам прежде всего предпочтительны фотографии.
--И они у меня будут, фотоаппарат я одолжу у однокурсника, -- улыбнулась Самира, поднимаясь и отодвигая стул, подхватывая сумочку и пакет с подарками мамы.
--Не стоит одалживать! Я ПОДАРЮ тебе фотоаппарат! Я не разбираюсь в таких вещах, но мы с тобой вместе отправимся в Торговый Центр, и я сделаю тебе подарок на Новый Год!
--Спасибо, тётя Жади!!! – Самира с благодарностью обняла тетку. Жади сердечно улыбалась. Они пошли к стоянке такси, продолжая беседовать.
--А как вы собираетесь  праздновать Новый год с дядей Лукасом? В семье дяди Саида этот праздник не отмечают, мне помнится. Он отпустит к вам в гости Хадижу?— Самира вопросительно смотрела на тетю, убирая с лица волосы, которые горячий декабрьский ветер бросал ей в глаза. В воздухе был разлит аромат кофе, долетавший из бара, который перемешивался с нежным запахом цветущего кустарника с яркими розовыми соцветиями, возле которого они в этот момент проходили.

Встретить Новый Год с Хадижей? Жади захватила эта идея. Ну, конечно! Вот способ, как Жади сможет увидеться с дочкой и поговорить без лишних ушей, располагая большим временем, чем предоставил им Саид на встрече у Торгового Центра.
--Самира, отличная идея! Семья отца Лукаса делает у себя в доме праздничный вечер. Но ведь  я могу не ходить к Феррасам, Лукас, если захочет, один отправится на праздник в  Тижуку к отцу, он меня поймет. А  мы с тобой и Хадижей, а, возможно, и с твоей мамой, будем праздновать у меня! —сказав эти слова, Жади с надеждой посмотрела на Самиру. Девушка кивнула, соглашаясь на предложение Жади.
--  Надо только суметь пригласить Хадижу. Как уговорить Саида отпустить мою дочь ко мне в гости? Ты тоже приедешь, только заранее мы не будем афишировать это, чтобы Саид не передумал и не отказался привезти Хадижу ко мне. Ведь и Саид, и твой отец до сих пор не приняли твоей самостоятельности и… того, что произошло в Марокко -- я говорю о статье. А если твой отец ещё не вернется к тому времени из Феса, то можно было бы сделать так, чтобы Латифа тоже оказалась вместе с нами. Это было бы просто замечательно!
--Да, это было бы просто чудесно!---- тоже обрадовалась девушка. К    Новогоднему празднику у бразильянки Самиры было несколько иное отношение, чем у Жади, которая всё-таки соблюдала больше традиции своей религии, в которой на первом месте по значимости стоял Рамадан, а не Новый год. В отличие от тетки, Самира, прожив несколько лет отдельно от родственников, сама не заметила, как бразильские праздники – Рождество и Новый год заняли в её сознании первое место.
Подъехало такси, Жади и Самира сели в машину и уже там продолжили обсуждать, как провести этот замечательный праздник всем вместе.
ооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооо
Когда такси, наконец, остановилось возле дома, Жади, едва закрыв дверцу автомобиля, поспешила пройти  мимо охранника, кивнув ему и успев расслышать, что синьор Лукас ещё не вернулся. Она торопливо шла по дорожке сада.  Увидев сына, играющего с собакой, и стоявшую поодаль няню, она с облегчением вздохнула и тут же направилась к Пьетро, почувствовав, насколько сильно соскучилась по их с Лукасом сыну. Громко смеясь, он трепал пса за большую лохматую спину, и Жади вдруг остановилась, чтобы полюбоваться этой сценкой. Потом она подошла, обняла сына,  прижала к себе, потормошила, и, поцеловав в щеку, наконец, отпустила.
Перебросившись с Кларой несколькими фразами и выяснив, что с ребенком всё в порядке, как, впрочем, и во всем остальном, она вошла в дом и сразу же поднялась в их с Лукасом комнату.
Жади не могла сказать, кого из детей она любила сильнее: Хадижу или Пьетро. Долгожданный ребёнок от любимого мужчины заполнял всё её сердце. Но и о дочери Жади не забывала ни на мгновение. А теперь, когда Хадижа стояла перед  нелепым замужеством, как на краю пропасти … Жади даже спать спокойно перестала. Ею овладело беспокойство, с которым ничего нельзя было поделать.
Если бы жених отказался от брака! Но рассчитывать на чудо не приходилось. Она прекрасно знала Саида: если он брался за решение какого-то вопроса, то доводил его до конца. И значит, Хадиже не избежать уготовленной отцом участи. Все мысли женщины теперь были заняты предстоящим браком Хадижи.
    Что же делать? Жади села в кресло, обхватила любимую темно-бордовую подушечку с замысловатым орнаментом, и задумалась. Позвонить Саиду, предложив отпустить Хадижу на новогоднюю ночь в их с Лукасом дом? Или даже сказать, что Лукас с сыном пойдет на праздник в дом отца, а Жади и Хадижа будут одни, ведь впереди после замужества Хадижи мать и дочь ждет долгое расставание? Жади нерешительно протянула руку к телефонной трубке… Возможно, стоит  сначала обсудить всё с Лукасом? Он более рассудительный, не такой импульсивный, как она. Он мог бы подсказать наиболее выгодный вариант разговора. Работая на фирме, имея дела с подписанием контрактов, Лукас стал настоящим дипломатом.  Но… Жади уже не могла остановиться и набирала номер бывшего  мужа, а с губ готовы были сорваться слова…
…Звонок Жади оказался для Саида неожиданным. Он вернулся домой раньше, чем лбычно, так как деловые переговоры в Бразилии с партнерами по бизнесу в эту рождественскую неделю не проводились. По местным обычаям, многие предприниматели взяли короткий отпуск на время между Рождеством и Новым годом, кто-то и вовсе уехал из Рио-де-Жанейро. И сам Саид был рад таким обстоятельствам, желая немного отдохнуть от дел в кругу семьи, побыть рядом с новорожденной дочерью. Маленькая Бадра, его вторая дочка, завоевала его сердце с первой минуты, как только он взял ребенка на руки.
Телефон зазвонил, когда Саид находился в комнате Зулейки. Вошла Хадижа с трубкой беспроводного телефона:
-- Отец, мама звонит, она хочет поговорить с тобой…,-- и дочь протянула Саиду трубку, выразительно глядя в глаза отцу. Разговаривать с Жади ему в данный момент совсем не хотелось, но сказать дочери, чтобы она отключила связь,  он не мог.
--Да, Жади, я слушаю тебя…,-- Саид, приложив трубку к уху, вышел из комнаты третьей жены. Провожая мужа глазами, Зулейка положила ребенка в кроватку.
А Хадижа подошла к колыбельке, где в кружевных пелёнках лежала её маленькая сестра, наклонилась и с доброй улыбкой любовалась маленькими пальчиками, крохотными губками и бровками, испытывая просто небывалый прилив нежности к малышке.
--Зулейка, моя сестра — просто красавица! И знаешь, у неё такие же длинные ресницы, как у нас с папой! И глаза тоже будут зелёные! И волнистые волосы… Ты заметила, что волосы у неё уже вьются, она родилась с маленькими колечками на волосах…,-- при этих словах Хадижа повернулась к матери ребёнка.
  Зулейка лежала на кровати. Она всё никак не могла оправиться после тяжелых родов. Молодая женщина быстро уставала, поэтому ей приходилось часто отдыхать. Не желая полностью доверить ребенка няне, она старалась как можно больше находиться вместе с новорожденной дочкой, и сама ухаживала за ней.
Теперь молодая женщина с улыбкой слушала, с каким восхищением радуется Хадижа её ребенку. Она нисколько не сомневалась в искренности её слов.
--Хадижа, принести мне мою девочку, положи со мной рядом. Я уже скучаю без неё. Пусть Бадра полежит со мной рядом.
Осторожно достав ребенка из колыбели, Хадижа передала сестру Зулейке. Уложив это чудесное существо рядом с матерью, Хадижа присела на край постели, и они обе наклонились над девочкой. Теперь Хадижа, с умилением держа маленькую ручку Бадры, рассматривала ноготки на детских пальчиках. Зулейка тоже не сводила глаз с дочери.
А у двери застыла Рания, с завистью и злобой наблюдая за чужим счастьем, совершенно забыв, для чего она подошла к комнате соперницы.
Когда Хадижа успела первой подойти к телефону и тут же произнесла: «Мамочка! Это ты?», Рания едва не лопнула от негодования. Как смеет эта женщина звонить в их дом? Она делает это так, как если бы по-прежнему жила здесь, а Саид всё ещё был её мужем! И разве позволено ей звонить Хадиже и разговаривать с ней? Ах, вот как? Она, Рания, -- первая жена Саида, а в её присутствии бывшая жена её мужа вот так бесцеремонно звонит в дом, откуда её с позором выдворили? И совершенно не считается с ней, с Ранией? Как поставить на место эту женщину? А её муж-- бразилец знает об этом звонке?
У Рании внутри всё клокотало. Но, видя, что Хадижа, что-то тихо говоря в трубку, уже поднимается по лестнице на второй этаж, Рания, наконец, пришла в себя и двинулась следом за девушкой. Когда она почти настигла Хадижу на верхних ступенях, та повернулась и сказала вызывающе:
--Чего тебе, Рания? Моя мама звонит не тебе, а моему отцу! Я отнесу ему трубку, он сам решит, разговаривать ему с мамой или нет. ОН это решит, а не ты!!!
После этих слов Рания осталась стоять столбом на лестнице, чувствуя, как волнами накатывает на неё ощущение унижения. Что позволяет себе эта девчонка? Саид совсем выпустил из рук воспитание дочери!
Так она и стояла на ступенях лестницы, вцепившись в ажурные перила,  пока не услышала, как Саид вышел из комнаты и прошел с телефонной трубкой  в свой кабинет в конце коридора. Тогда и Рания, преодолев несколько ступеней, осторожно направилась по коридору в сторону кабинета мужа, не желая оставаться в неведении о причине звонка ненавистной Жади. Но дверь оказалась плотно закрытой, а вот из комнаты Зулейки доносились голоса Хадижи и Зулейки. О чем они говорят?
И Рания тихо подошла к двери второй жены… Видя через узенькую щель приоткрытой двери, с какой нежностью ласкает свою новорожденную дочь Зулейка, Рания завидовала черной завистью. Аллах, когда же и ей будет благословение? Она тоже хочет родить хотя бы ещё одного ребенка! Но дети не рождаются сами собой, а Саид уже второй месяц не ночует в её спальне.
Вдруг внизу послышался голос Фатимы, о чем-то спрашивающей служанку, и Рания быстро ретировалась в свою комнату. Не хватало ещё, чтобы эта перекрашенная дрянь застала её под дверью второй жены!
Оказавшись в собственной комнате, она несколько раз прошлась по ковру перед кроватью, сжимая одной рукой кулак другой. Затем бросилась на тахту, откинувшись на подушки. Закрыв глаза, Рания сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы взять себя в руки. А затем, успокоившись, решила: «После свадьбы Хадижи я сделаю всё, чтобы навести в доме такие порядки, чтобы ни Зулейка, ни тем более Фатима, не смели бы перечить мне ни в чем, а тем более -- подвергать пусть даже малейшему сомнению мой авторитет первой жены! Другие жены Саида должны уважать моё положение в семье нашего мужа!»
Поджав губы, Рания взяла с туалетного столика свадебную фотографию, на которой она и Саид стояли рядом, а глаза Рании сияли от счастья. И глаза Саида -- тоже, как ей всегда казалось. Без всякого сомнения, Саид любил её, пока Жади всё не испортила!

ГЛАВА 12 Продолжение.
Вечер в доме Латифы. Гости Халисы.

А вот вечер в доме Латифы прошел вполне спокойно. Возвратившись от донны Ноэмии, Латифа обнаружила, что таджин почти готов, а на кухне хозяйничает молодая жена Амина. На столе были разложены овощи для салата, а на фарфоровом блюде высилась горка свежеиспеченных блинчиков багрир. «Невестка  времени даром не теряла»,-- отметила про себя Латифа, и этот факт ей весьма понравился.
По обычаю, Халиса не должна работать в доме мужа, пока не выцветет свадебный рисунок из хны на её теле. Только через месяц после свадьбы, когда невестка освоится в новой семье, она сможет помогать матери мужа по хозяйству. И Латифа всё-таки поступила так, как принято делать по обычаю. Она подошла к девушке и сказала:
--Халиса, иди отдыхай, остальное я всё сделаю сама.
--Мне нетрудно, -- скромно потупившись, ответила Халиса, продолжая резать редис на салат.
--Ты собралась приготовить миндально-апельсиновый салат с редисом и зеленью? Я всё доделаю. А ты иди наверх и приведи себя в порядок. Скоро на ужин придет Амин, ты должна встретить его как полагается.
Пока Халиса мыла и вытирала руки, не решаясь перечить матери мужа, Латифа уже рвала зелень в салатницу, в которой лежали нарезанные помидорные и апельсиновые дольки, кольца лука и болгарского перца. Поглядывая на большой глиняный таджин на плите, Латифа гадала – может быть, ненапрасно она готовила курицу в таком БОЛЬШОМ приборе? Вдруг Мухамед вернется именно сегодня? Мало ли по каким причинам он не дает о себе знать! Обнадеживая себя, Латифа старалась приготовить еды побольше, чтобы не оказалось, что возвратившийся домой хозяин останется сидеть за пустым столом. Вот и салатов стоит приготовить несколько видов. Зеленый салат с маслинами, например, да и салат табулля с помидорами не будет лишним. Мухамед очень любит его.
Выложив на стол  ещё несколько штук фруктов и овощей, она поинтересовалась у ещё стоявшей у стола невестки:
--Халиса! Амин сказал тебе, когда он собирается отвести тебя в свой магазин и показать, как там всё устроено? Думаю, тебе будет интересно взглянуть, где за работой будет проводить большую часть дня твой муж!
---О да! Мне хотелось бы взглянуть на магазин, только… Амин мне ничего не говорил.
--Не расстраивайся, Халиса,--подмигнув невестке, бодро сказала Латифа. – Я сама подскажу сыну, чтобы он отвел тебя туда! После ужина Мухамед и Амин всегда возвращаются в магазин, чтобы завершить дела, подсчитать выручку и разобраться с товарами. Думаю, Амин и в собственном магазине будет делать так же. Уверена -- сегодня же он отведет тебя в свой магазин!
Халиса, повеселев, вышла из кухни, а Латифа осталась стоять возле стола, перемешивая салат и раздумывая над тем, почему Мухамед уже несколько дней не дает о себе знать. За 3 дня он мог бы изыскать возможность позвонить Латифе и сообщить о себе. Что за важные дела дяди Абдула задержали её мужа в Фесе? Латифа не могла найти  объяснения такому поведению Мухамеда. Никогда раньше он не вёл себя подобным образом. Неужели что-то случилось? «О, Аллах! Сохрани моего Мухамеда от невзгод и напастей!», -- взывала она к Всевышнему. И её сердце сжималось от непонятных предчувствий.
Вскоре вернулся Амин. Латифа поставила на стол таджин, блинчики и салат, приготовленные Халисой, и сок. В отсутствие отца Амин как мужчина был главой в доме. Сев за стол, он прочел положенную молитву, как это делал обычно отец. Для Амина это было  впервые – самостоятельно, без поддержки отца, читать молитву и вести себя как отец, поэтому он был смущен. Но Латифа испытала гордость за сына.
Они поели.  Когда Амин встал из-за стола, Латифа дала знак сыну, чтобы он не спешил, а выслушал то, что она хотела ему сказать.
--Амин, сынок! Ты идешь в магазин? Так возьми с собой Халису. Она ещё не видела ни твоего  магазина, ни даже улицы возле дома. Мы так устали после поездки, когда возвращались из аэропорта,  что твоя жена едва ли смогла что-нибудь разглядеть в городе и возле нашего дома!
Увидев, как недовольно поморщился сын, Латифа ласковым голосом продолжала настаивать:
--Амин! Амин! Это твоя жена, ты должен о ней заботиться. Она не должна скучать одна дома, пусть посмотрит магазин. Ты должен его показать. Дождь закончился, сходите в магазин и прогуляйтесь по улицам. Пусть Халиса привыкает к новой обстановке!
Амин не решился спорить с матерью. Он кивнул в ответ, и тогда к ним подошла Халиса. Она была готова к выходу на улицу — на голову наброшен светлый шелковый платок; легкое, но непрозрачное платье до самого низа и длинные рукава не позволяли нескромным взглядам что-либо увидеть. Только кисти рук и лицо оставались открытыми. «Интересно, а на ногах у неё случайно не бабуши с острыми, загнутыми вверх носами? Как я пойду с ней по улице? С одной стороны,  это моя жена, и она должна быть одета в соответствии с обычаями. Но с другой – весь Сан-Криштован будет рассматривать её и обсуждать». Амин знал, чего ждать от соседей, с которыми он прожил бок о бок столько лет, практически с самого своего рождения.
Нет, вовсе не о такой жене он мечтал. Когда-то его идеалом была Карла, его первой подростковой любовью. Но… Карла его разочаровала. И потом, она была намного старше Амина.  В их районе все девушки и женщины одевались очень просто: короткая юбка или шорты и топик. Шлепанцы на ногах. И Амину, который привык видеть вокруг именно так одетых молодых женщин, было непривычно, что его жена    пойдет с ним рядом, закутанная с ног до головы. (Неужели эта женщина — его жена??? Он никак не мог ни привыкнуть к этой мысли, ни смириться с данным фактом!) «Надо будет поговорить с матерью, пусть подскажет этой… Халисе…, чтобы купила себе в Торговом центре, пусть не вызывающую, но более подходящую для Бразилии одежду. А то я со стыда сгорю от насмешек и шуточек».
И Амин оказался прав. Как только он с Халисой вышел из дома, и Латифа закрыла дверь, пожелав приятной прогулки, улица как будто замерла. Амину показалось, что даже звуки вокруг него исчезли куда-то.  Посетители бара доны Журы дружно повернули головы в сторону молодоженов. И сама дона Жура вышла на порог бара и с любопытством рассматривала жену Амина. А как же иначе? Не Амин же вызвал всеобщий интерес. А ведь им предстояло пройти ещё мимо мастерской Рапазао  и Лижейро!
О! Там их первым заметил Керосин. Он поднял голову от колеса, которое менял у машины клиента, и что-то негромко сказал в сторону мастерской. И оба владельца местного автосервиса тут же показались в дверях.
--Амин! Приветствуем тебя! Ты, говорят, женился? Поздравляем! --- широко ухмыляясь, прокричал Рапазао.
--Это твоя супруга? Ты привез только одну жену или четырех? — в свою очередь ввернул вопрос Лижейро.
--Амин! Береги свою жену, чтобы её не украли наши мачо! Твоя жена просто красавица, парень! Ей и дальше придется так закутывать себя, чтобы никто не положил на неё глаз!
И вот так подсмеиваясь над сыном синьора Мухамеда, и Рапазао, и Лижейро беззастенчиво рассматривали Халису.
--Как зовут твою жену? Она и правда приехала из Африки? —любопытствовал Лижейро, пока Рапазао, с ухмылкой, хищно поглаживал предмет своей мужской гордости – пышные усы, из-под которых во рту блестела золотая коронка.
«Какие нахалы! Почему Амин позволяет им так разговаривать при мне и обо мне?» --с возмущением думала Халиса. Но она так и не осмелилась поднять пунцовое от стыда лицо, и так и шла, опустив глаза в землю. Амин ничего не отвечал на все шуточки в свой и Халисы адрес. Он только отмахнулся рукой, а потом прибавил шагу. Это же сделала и его жена.
Он шел на один шаг вперед, как и полагается мужчине. И ни разу не оглянулся, идет ли ещё за ним его женщина. Халиса принимала это как должное. В её семье мужчины вели себя так всегда. Она исподволь осматривала многолюдную улицу, на которую, повернув из переулка, вывел её Амин. И теперь они шли только прямо, мимо каких-то заведений с неоновыми вывесками, учреждений, небольших гостиниц и магазинов.
Она с ужасом увидела, как в одной из витрин были выставлены практически обнаженные манекены с женскими фигурами, на которых лишь некоторые места были прикрыты маленькими кусочками ткани. Это бразильские купальники, догадалась Халиса. Как? Неужели бразильянки настолько бесстыдны? Она, конечно, слышала рассказы своих кузин о том, как предпочитают одеваться женщины в Бразилии, но вот увидеть купальники для местных дам  ей довелось увидеть только теперь.
А ещё им навстречу попадались молодые девушки в открытых и коротких сарафанчиках, с обнаженными плечами и голыми ногами, в юбочках с маечками, не доходившими до пупков, блестевших у некоторых из них пирсингом, так что от одного  вида этих девиц Халисе становилось не по себе. Некоторые девушки шли в обнимку с парнями – и это прямо на улице! Халиса не видела лица Амина, идя у него за спиной, но ей казалось, что он скользит взглядом по прелестям некоторых нахалок. «Какой харам!»-- ужасалась Халиса. Она, конечно, и в Марокко видела туристок из Европы, одетых весьма нескромно. Но всё-таки в основном женщины в Фесе одеты пристойно. Здесь же… на каждом шагу…харам! Грех! А в сторону проходивших мимо них мужчин Халиса не осмеливалась бросить даже взгляд. Но тем не менее  нельзя было не заметить, что те шли прямо по улице  не в обычных брюках, а в совершенно неприличных шортах, из-под которых видны были их зачастую покрытые отвратительной порослью ноги в легких сандалиях или резиновых шлепанцах. Это было ужасно! Как хорошо, что Амин соблюдает приличия в одежде! С ним рядом она чувствовала себя уверенно.
Путь занял не больше получаса, но Халисе показалось, что магазин находится где-то очень далеко. Ведь Амин ни слова не сказал, как долго им ещё идти.
Но вот наконец, они и пришли!  Амин достал ключ, открыл замок и вошел в магазин первым.
--Вот, осматривайся! — всего лишь бросил он Халисе. Это были первые слова, сказанные Амином наедине. Халиса, переступив порог помещения, именно это и сделала. Стала осматриваться.
Казалось, что она попала в сказочную пещеру. На улице быстро смеркалось, и Амин зажег небольшой светильник, света от которого было вполне достаточно, чтобы заниматься делами возле кассы, делая записи в специальную тетрадь и подсчитывая выручку. А Халиса осторожно, чтобы ничего ненароком не задеть, прошлась по магазину, удивляясь, как по-мароккански выглядит это место. Как будто она попала в сувенирную лавочку на Медине в Фесе.
Её одолело романтичное настроение. А как иначе? Из-за прикрытых плотными восточными драпировками окон в магазине царил таинственный полумрак. Едва проникающий свет казался каким-то дымчато-синим. Поэтому мерцающие узорчатые лампы наводили на мысли о дремлющих внутри них злых джинах. На фоне ковров красовались изгибами кальяны, а сундуки с серебряными замками, казались набитыми богатствами жестокого султана. Изящные линии высокого сосуда, украшенного дорогой чеканкой… Во всём чувствовалась дерзкая пестрота Востока. Благодаря благовониям, сожженным в бахурнице, ощущался терпкий, сладковатый аромат…
Очарованная волнующим миром такого родного восточного колорита Халиса, очнувшись, приказала себе прийти в чувства. Да… Воспитанная на бесконечных сказках о Шахерезаде, в детстве в её семье рассказываемых детям старой палестинкой Фюсун, Халиса и сейчас готова была позволить увлечь себя в мир чудесного обмана.
Усмехнувшись этим мыслям, она подошла к высокому столу, за которым заканчивал свои дела Амин, бросающий в её сторону ревнивые взгляды. Ему было неприятно, что в его магазине может хозяйничать женщина, которую ещё две недели он знать не знал! Халиса всё это заметила, но не стала подавать вида. Она уже поняла, что ей придется завоевывать место в сердце мужчины, выбранного ей в мужья родителями и всемогущим дядей.
Амин не стал предлагать Халисе выбрать себе что-то из украшений, выставленных на небольшой витрине возле кассы. Он быстро собрал их все и уложил в коробку, которую тут же убрал в сейф, который Халиса не сразу заметила. А впрочем, зачем Халисе эти украшения? Главное, Амин не поскупился перед свадьбой и подарил ей, как это полагается по традиции, много очень хорошего золота. Одно колье с изумрудами чего стоит! А серьги? Кольца? О, с какой завистью её родственницы рассматривали золото, купленное её тогда ещё будущим мужем!
Вот только куда теперь Халиса сможет надеть эти украшения? Только на какой-нибудь закрытый семейный праздник. Впрочем, уже скоро состоится свадьба сестры Амина Хадижи. А до этого они с Амином пойдут в гости в дом его дяди Саида—там тоже надо появиться в достойном виде. Халиса видела на свадьбе жен дяди Саида —молодых, не намного старше Халисы, красивых и хорошо одетых, увешанных  дорогими украшениями. И ей тоже нельзя будет «ударить лицом в грязь», когда по обычаю они поедут с визитом  в их дом. И семья Саида Рашида  в свою очередь приедет в дом отца Амина в гости. Тогда Халиса снова появится в подаренном на свадьбу золоте.
О, бедная лара Латифа! Она ведь не знает ещё, какая новость ждет её в ближайшее время! Наверное, сид Мухамед уже взял себе в жены дальнюю родственницу Халисы Лейлу. Если Лейла приедет жить в Бразилию, то в доме станет, пожалуй, тесно. Дом не велик. И, наверно, это к лучшему, потому что тогда Амин должен будет обеспечить их пока ещё маленькую семью другим домом — купить или построить. Как принято в Бразилии?
От приятных раздумий Халису оторвало  прикосновение Амина. Он взял её за плечо и сделал знак, кивнув в сторону выхода. Халиса молча повиновалась. Не говоря ни слова, теперь они возвращались домой.

За столиками в баре доны Журы шло бурное обсуждение молодой жены Амина. Рапазао и Лижейро, оставив Керосина присматривать за мастерской, стояли у стойки и  сплетничали с Аниньей.
-- …Вот и Базилио тоже говорит, что жену Амина зовут таким странным именем, что он даже не смог его запомнить! А ведь он стоял почти рядом с машиной, когда синьора Латифа с невесткой и Амином выходили из такси. Они так долго выгружали вещи, много-много разных сумок и чемоданов… Потом никак не могли открыть дверь дома…,-- рассказывала девушка.
-- А помните, как Амин заглядывался на Карлу? Шустрым парнишкой таким был!— добавил Лижейро, потягивая кашасу из стакана. Видя, что Рапазао расправился уже с четвертым пирожком с треской, запивая фирменный деликатес доны Журы капириньо, он тоже знаком показал, чтобы Анинья и ему поставила тарелку с пирожками.
--Запиши на наш счет, подруга! — сказал он, схватив пирожок, как только тарелка коснулась поверхности стойки бара.
Из магнитолы, стоявшей в углу, доносилась давно ставшая классикой песня «Девушка из Ипанемы».
---Анинья, сделай звук громче! – попросил Рапазао. Но как только музыка зазвучала чуть сильнее, в баре тут же появилась владелица, грозно нахмурив брови.
--Анинья, что  здесь происходит?
--Ничего, дона Жура, вот парни пришли перекусить!
--Перекусили? Вот и достаточно! Рапазао, я ещё не забыла, как мой клиент остался недоволен вашим жульничеством! Господин Родриго Торрес заехал специально в Сан-Криштован, чтобы по старой памяти отведать моих пирожков, а вы что натворили?
--А что мы сделали?— с непонимающим, казалось,  видом спросил Рапазао.
--Да, дона Жура, что это мы такого сделали? Обслужили его машину по высшему разряду! Он остался нами доволен, не клевещите на нас, -- с поддельным возмущением пожал плечами Рапазао.
--Что?!!! Доволен?! Да как ваш язык поворачивается говорить такое? Не вы ли подложили острый гвоздь ему под колесо — и это прямо возле моего бара! Я знаю, что говорю--- ваш Керосин не просто так крутился возле столиков в это же время. А потом быстро ушел, но я видела, как он что-то уронил возле колеса машины! И в мастерской вы содрали с Родриго Торреса втридорога за свои услуги!
Дона Жура так раскипятилась, что готова была пустить в ход полотенце, которое висело у неё на плече. Её грудь тяжело вздымалась, ноздри раздувались. И оба жуликоватых посетителя  собрались тут же поскорее убраться, но в бар влетел Базилио, ринувшись прямо к доне Журе.
--Дона Жура! Дона Жура, там… на улице!..!. !–спешил сообщить какую-то новость незадачливый работник.
Но дона Жура была занята тем, что уже выталкивала вон из своего заведения обидчиков  и не желала ничего слушать, о чем ещё там узнал сплетник Базилио.
А туристы и жители Сан-Криштована, которые в этот вечерний час пришли поужинать в знаменитое кафе доны Журы, и сидевшие в этот момент за столиками на улице, одновременно повернули головы в сторону магазина «Волшебная лампа», с любопытством наблюдая за действом, разворачивающимся возле порога дома синьора Мухамеда. «Неужели нагулялся в Марокко и вернулся домой этот изверг, синьор Мухамед?»  -- тут же пришло в голову доне Журе.
Но нет. Оказывается, происходящее было куда интересней. Возле магазина у дома Латифы и Мухамеда стояли 2 машины со значками такси. А в открытую дверь  входили женщины, закутанные в черные паранджи.
--Дона Жура, я насчитал четырёх женщин! А вот там с шофером такси разговаривают двое мужчин в длинных полосатых халатах, таких же, как носит синьор Мухамед! Но его среди них нет! Наверно, к синьоре Латифе приехали гости…,-- быстро проговаривал Базилио новости и свои предположения, поглядывая при этом, какое впечатление производят его слова на хозяйку.
Но дона Жура смотрела на эту сцену совсем не долго и заинтригована не была.
--Базилио! Тебе заняться нечем? Я тебе быстро найду работу! Иди в бар и помоги Анинье разносить заказы по столикам! Девчонка совсем с ног падает от усталости, а ты всё болтаешься где-то!
И дона Жура вплыла в свой бар, подошла к магнитоле, покрутила тумблер, и на улицу полилась громкая мелодия зажигательной самбы.
Солнце уже закатилось за контуры окружающих Рио-де-Жанейро гор, позолотив на прощание верхушки пальм и поиграв лучами на листьях других деревьев. Быстро стемнело. Базилио, составляя на пластиковый поднос грязную посуду со столика, наблюдал за происходящим возле такси. Мужчины в дом не входили.
--Ну это и понятно,-- бормотал себе под нос Базилио,-- ведь  синьора Мухамеда нет дома, Амин тоже вышел в свой магазин, и дона Латифа осталась одна.  По их обычаям она не может впустить посторонних мужчин в дом, пока не вернется Амин.
Но вот из-за угла соседнего дома показались Амин и Халиса. Базилио едва не пропустил этот момент, стараясь тщательно протереть столик мокрой тряпкой под строгим взглядом хозяйки. В отличие от него дону Журу интересовала прежде всего репутация заведения. А это значит, чистота на столиках и вокруг них должна быть идеальной! К сожалению, что там было дальше, Базилио увидеть не довелось, т.к. дона Жура приказала парню встать у мойки и заняться грязной посудой.

Латифа тем временем, пригласив гостей в дом, будучи несколько в растерянном состоянии, проговаривала принятый по восточному этикету так называемый тарауф – фразы, без которых не могла обойтись ни одна порядочная хозяйка дома, встречая гостей.
--Вы принесли свет в наш дом!... Вы осветили светом нашу жизнь!... Проходите…, проходите…, располагайтесь…, мой сын с женой скоро вернутся, они пошли осматривать новый магазин, который  принадлежит Амину.
Латифа  с нетерпением ждала возвращения сына. Мужчины, приехавшие вместе с родственницами Халисы, вынуждены были стоять на улице. Теплый солнечный вечер уже удивил, когда из налетевшей неизвестно откуда небольшой тучи упали на тротуар первые капли дождя. Но один дождь прошел, а если непогода снова повторится? Будет весьма неприятно, если гости будут вынуждены мокнуть под дождем!
Вот, наконец, и Амин. Халиса, увидев родственников, ахнула и расцвела на глазах. Радость переполнила её мгновенно — это было заметно. Амин недоуменно смотрел на мать, ожидая объяснения происходящего. Но когда Латифа шепотом быстро рассказала обо всём и поспешила в дом, Амин, вспоминая, как вёл себя отец в подобных случаях, заговорил с мужчинами-гостями, после чего все вошли в открытые двери, лишив, наконец,  местных сплетников увлекательного зрелища.
Сначала в дом прошел уверенной поступью высокий, пожилой, но ещё крепкий мужчина с загорелым обветренным лицом, а за ним – мужчина помоложе, с крючковатым носом и тонкими губами. Чувствуя на себе взгляды любопытствующих людей, сидящих на улице за столиками местного кафе, он почти на пороге повернулся к ним и колко осмотрел всех, споткнувшись взглядом о дородную фигуру женщины у одного из столиков, стоявшую с упертыми в бока руками. Она то ругала протиравшего столик парня, то поднимала голову и поглядывала на незнакомцев, ставших объектом всеобщего внимания. «Красивая женщина»,-- читалось на лице араба, которому в этот момент что-то шептал идущий у него за спиной синьор Мустафа.
Хмыкнув, дона Жура развернулась и удалилась внутрь бара. Снова закапал дождь, столики на улице быстро опустели. Кто-то перебрался в бар, устроившись за стойкой, остальные разошлись. Дона Жура включила висевший почти под потолком на кронштейне небольшой телевизор, и клиенты с одобрением уставились на экран, заказав по стаканчику кашасы или капириньо. Уставшая Анинья трясла шейкер, делая придирчивому туристу коктейль, а дона Жура теперь уже в баре следила за тем, чтобы Базилио тщательно протирал немногочисленные столики, стоявшие внутри помещения.

...В доме Мухамеда Рашида закипели хлопоты. Латифа и Халиса усаживали гостей, накрывали на стол, а потом Латифа на кухне  соображала, что бы такого можно быстро приготовить, чтобы угостить дорогих родственников, нагрянувших так неожиданно.
--Халиса! Мы хотим помочь вам с ларой Латифой! Подскажи, чем мы можем помочь? Мы тоже будем что-нибудь носить из кухни или поможем готовить,-- предложили, заглянув на кухню, родственницы Халисы – её троюродные сестры Халида и Абаль.
Но молодая хозяйка не поддалась на это предложение. Не смотря на молодость, она, выросшая в традиционной марокканской семье, с раннего детства прекрасно усвоила все разновидности восточного этикета. Неотъемлемую часть отношений между людьми составляет так называемый тарауф. Поэтому Халиса знала, что и в какой ситуации необходимо отвечать, чтобы не попасть в смешное или неловкое положение.  Как надо реагировать на похвалы гостей, на расспросы, на предложения помочь… Лучше поблагодарить и отказаться, иначе потом устанешь благодарить за оказанную помощь.
-- Мы справимся сами,-- доброжелательно ответила за невестку Латифа. –Благодарим вас за желание помочь, но у нас уже всё готово.
Девушки вышли, чтобы присоединиться к другим женщинам, расположившимся на диване и что-то с увлечением обсуждавшим.
Латифа услышала, что раздался звонок в дверь, и вскоре на кухне оказалась дона Ноэмия, которая несла в руках огромный поднос с ароматной выпечкой. Поставив ношу на стол, лара Ноэмия поправила повязанный на голову платок и сказала:
--Латифа, и мы вот тоже к вам с Мустафой… Один из ваших гостей – племянник Мустафы. Они так давно не виделись, что, когда муж узнал, что  Маджид будет проездом в Рио, тут же собрался, закрыв наше кафе…
Оглядевшись вокруг, Ноэмия спросила:
-- Чем тебе помочь? Давай я переложу  печенье вот на ту красивую тарелку и отнесу в зал.
Не дожидаясь ответа Латифы, она достала огромное блюдо и теперь выкладывала аккуратными рядами посыпанную кунжутом и поблескивающую от застывшего меда выпечку.
-- Я буду рада, дона Ноэмия,-- улыбнулась Латифа, не отказываясь от помощи на этот раз. Ведь дона Ноэмия была не столько родственницей, сколько подругой. Не будучи марокканкой, жена Мустафы не считала нужным участвовать в этом странном притворстве под названием тарауф, как ни объяснял ей правила муж. И поэтому Латифе в свою очередь не приходилось придумывать витиеватые слова благодарности за помощь. Ведь благодарить в таких случаях принято долго, пусть и традиционными, протокольно заученными фразами. Но соблюсти все церемонии в отношении гостей — это святая обязанность хозяйки.
Те же мысли крутились в голове и у Халисы: «Легче самой всё успеть сделать, чем потом сто раз благодарить.»
А дона Ноэмия, подхватив блюдо с печеньем, заполнившим приятным запахом всё пространство достаточно большой кухни, с достоинством выплыла в зал к другим гостям.
Сама же Латифа подготовила свежую мяту и достала металлическую коробку с чаем, поставив её рядом с сахарницей, которая  уже стояла на столе. А Халиса тем временем расставляла на подносе небольшие стаканчики, привезенные когда-то Мухамедом из Марокко. Взяв с полки кухонного шкафчика по просьбе Латифы самый красивый серебряный чайник с высоким изогнутым носиком, Халиса приступила к ответственному моменту заваривания чая по-мароккански.
А это не так-то просто! Это настоящее искусство — правильно заварить чай с мятой, чтобы и здесь, в Бразилии, у чая был такой же традиционный вкус, как на родине в Марокко! Но молодая жена справилась с этим испытанием достойно. В доме родителей считалось, что у Халисы отменные кулинарные способности.
И вот уже чай заварился. Из-под серебряной крышки чайника тянулся мятный аромат. Теперь главное — умело разлить чай гостям, так, чтобы в каждом стакане образовалась пена, но и это не страшило Халису.
…И вот, наконец, все гости сидят за низкими столиками, пьют чай мелкими глотками из узорчатых стаканов, угощаются сладостями, и как это принято —  ведут беседы на предписанные этикетом темы. Вспоминались  все родственники, и каждому  желалось здоровье и всего-всего… Латифа , слушая и сама участвуя в этих разговорах, не всегда отличала, где искренние пожелания гостей, а где – очередной протокол. И ещё она с озабоченным видом осматривала стол, подумывая о том, не заказать ли в ближайшем ресторане ещё какой-нибудь еды? Ведь с дороги гости были наверняка голодны… И задерживаться в Рио они не собирались — через несколько часов отправлялись на вокзал, чтобы ехать дальше до Сан-Паулу. 
Амин с мужчинами—Мустафой и двумя гостями --  в это время сидел отдельно, за другим столом, на который расторопные хозяйки  поставили салаты и таджин. Гости увлеченно вели свои разговоры. Латифе не приходилось прислушиваться. Как хозяйке дома ей надо было  проследить, чтобы гости не нуждались ни в чем за столами – как мужчины, так и женщины.
Она сновала в кухню и обратно то  за новой порцией мятного чая, то за блюдом с фруктами, которое подготовила расторопная невестка. Женщина только успевала приятно удивляться умению невестки управляться на кухне – быстро, ловко и  не привлекая внимания. 
Держа в руках чайник над стаканами с вложенными внутрь лепестками мяты, Латифа вспоминала те, кажущиеся далекими годы, когда она сама была молодой женой, почти не умея варить и печь. О! Им с Мухамедом не один раз приходилось питаться в первое время после свадьбы едой, заказанной в ресторане. Зорайда передала своё умение готовить уже значительно позже…. А Халиса – просто молодец! Латифа не могла нарадоваться тому, какая замечательная жена досталась её сыну!
Женщина  исподволь рассматривала и сестёр Халисы. Это были упитанные молодые девушки. Одна – Абаль -- маленькая, пухленькая, но быстрая и смешливая. Другая – Халида –  среднего роста, полная, с глубоко посаженными карими глазами на круглом лице, с полными губами, спокойная и рассудительная. Большего Латифе рассмотреть не удалось. Ведь и они, и мать девушек, и их пожилая тетка так и не сняли в доме хиджабы – платки, закрывающие волосы, шею и лоб.
А вот их никабы из тонкого черного материала и вуали, которые на улице полностью закрывали их лица, оставляя видимыми только глаза, лежали на кресле в небольшой комнате рядом с кухней, где гостьи приводили себя в порядок, после того, как вошли в дом. Теперь они все стали родственницами благодаря браку Амина и Халисы, но присутствие отца и дядя девушек с одной стороны, и сида Мустафы и молодого мужа Халисы —с другой, требовало по обычаю оставлять голову покрытой даже в комнате за столами. Латифа тоже повязала   ярко-розовый платок, в той манере, как умели делать это только она и  Жади, научившись этому искусству у Зорайды в далекие годы юности.
Разговоры за столом, где лакомились печеньем женщины, не умолкали. И вот в какой-то момент Латифа, принеся очередную порцию чая и нарезанных фруктов, застала разговор Халиды и Абаль, расспрашивающих Халису о дальней родственнице из Марокко -- откуда-то  из-под Мекнеса, о некоей Лейле.
--… А Лейла собирается переезжать в Рио-де-Жанейро или останется в Марокко? Если муж не привезет её с собой в Бразилию, то в таком случае  он должен купить ей дом!
-- Да! И, скорее всего дом будет в Фесе! Иншалла!
-- А вы разве не знаете? Её муж ещё до свадьбы купил небольшой дом в Фесе, первый этаж которого он собирается использовать под склад своих товаров!
--Как повезло этой девчонке! Альхамдуллилах!
--А когда будет свадьба? Лейлу просватали несколько дней назад… Она такая юная…Возможно, обряд будет отложен на год?
-- Нет –нет—нет!!! Мне звонила из Феса моя подруга и сказала, что брак будет заключен в эти выходные! Пусть кто-то будет встречать новый год, а Лейла станет женой 31 декабря!
Гости весело болтали, не замечая, как испуганно округлились глаза у Халисы, с каким  ужасом она переглянулась с Амином, сидящим за столом в другом конце комнаты, но вероятно, услышавшим довольно громкий разговор девушек и их старших родственниц. Халиса видела, как Амин в какой-то миг повернулся в сторону их столика и теперь в упор смотрел в лицо жены. Она всё поняла.
--Аллах! Что мы всё о Лейле да о Лейле! Лучше расскажите, как встречают бразильцы  Новый год? У нас в Марокко этот праздник не отмечается. Но я читала, что здесь, в Рио, бывает потрясающей красоты салют на набережной океана!
--О да! Незабываемое зрелище! Однажды мы видели это собственными глазами! Только вот вы живете в таком районе, что не сможете увидеть салют во всей его красоте. Далековато от набережной, -- весело щебетала Абаль, откусывая кусочек от очередного печенья и вытряхивая крошки из складок на груди красиво повязанного платка.
– Но ты не расстраивайся, Халиса!  Что-то и здесь тоже будет видно!
--А в Сан-Паулу бывает новогодний салют? – радуясь, что увела разговор в сторону от опасной темы, спросила Халиса.
--Конечно! И не хуже, чем в Рио! В  квартале, где находится наша община, хорошо просматривается каждый огненный цветок после залпа. Это не наш праздник, но на такое красивое зрелище почему бы не полюбоваться?
Наконец, заговорила пожилая женщина, мать Абаль и Халиды, обратившись к Латифе:
--- Латифа, уже известно, на какое число назначена свадьба нашего Фарида и вашей племянницы Хадижи?
Она повернулась к хозяйке дома  и ждала ответа, обхватив полными пальцами стакан с чаем.Крупные камни в золотых перстнях сверкали в ярком свете люстры. Латифа, которая совершенно не подозревала, что недавний разговор имел к ней прямое отношение, но уловив в какой-то момент некоторую напряженность, ответила, что пока ей неизвестны такие подробности.
-- Возможно, Фарид прилетит в Бразилию вместе с Мухамедом? …Когда они возвращаются? — участливо, и даже, как показалось Латифе, с сочувствием спросила лара Фейрюза. Что-то в её тоне заставило сердце Латифы защемить от боли.
В чем дело? Только тут она заметила странно побледневшую Халису и напрягшееся лицо сына. «Возможно, до Амина дошли слухи, что Халису собирались выдать замуж за Фарида некоторое время назад? Мой сын ещё не любит свою жену, но уже ревнует к её прошлому?» -- неверно истолковала происходящее Латифа. А лара Фейрюза, казалось, собралась задать ещё вопрос, но почему-то замялась и промолчала.
-- Как я сожалею, что отказалась от предложения Мустафы поехать в Марокко! — заговорила дона Ноэмия.— Теперь мне очень хотелось бы побывать на традиционной марокканской свадьбе. Наша с Мустафой свадьба была такой замечательной, но всё-таки, это было в Бразилии! А в Марокко, наверно, всё по-другому? Хотелось бы посмотреть со стороны! Ни за что не пропущу свадьбу Хадижи! Какие украшения наденет невеста, какое платье  на ней будет – мне всё интересно …
Ноэмия, уже была в курсе некоторых событий, и поэтому, жалея Латифу, старалась, как могла, увести разговор от опасного русла.
--Халиса, Амин подарил тебе красивое золото? – с любопытством спросила Абаль. В ответ Халиса взяла со столика толстый фотоальбом.
--Полистайте и посмотрите на наши свадебные фотографии. Там много снимков, где я  в подаренных мужем украшениях! – скромно проговорила Халиса.
И девушки склонились над страницами альбома, обсуждая каждую деталь. «Какое потрясающее колье! Оно не слишком тяжелое для твоей шеи?» « А этот браслет так подходит к тем серьгам вот с той фотографии! Это комплект?» «Ты сама выбирала все украшения, или Амин что-то купил на свое усмотрение?»
И вот в руки Абаль попала фотография, на которой танцовщица в расшитом блестками костюме, подняв вверх  трепещущие руки, в экстазе извивается на сцене в кругу гостей.
--Халиса!...— зашептала Абаль, -- а незадолго до свадьбы наши тетушки  из Мекнеса не танцевали для тебя тот особый танец… ну, тот самый, который женщины исполняют для невесты, чтобы дать понять, как должна себя вести жена в первую брачную ночь? Танец живота… только …,-- Абаль замолчала, резко оборвав свои расспросы, потому что Халида больно ущипнула её за бок.
--Как тебе не стыдно об этом спрашивать? – зашипела она, видя, как залилось краской стыда лицо Халисы. – Дождись собственного замужества, и ты всё увидишь, узнаешь и испытаешь!
Она сердито выхватила фотоснимок из рук Абаль и вложила между страницами уже просмотренной части альбома. При этом Халида опасливо оглянулась на занятых беседой мать и тетю Айшу.
Латифа, присевшая рядом, чувствовала себя не в своей тарелке. Что-то она упустила! Какая-то мелочь царапнула её по сердцу, но тут же забылась. Ей не давала покоя  витавшая в воздухе недоговоренность. Как будто все знали о чем-то, что не было известно только ей, Латифе.
И Амин тоже вел себя странно. На его лице написано было желание поскорее закончить этот вечер. Почему?!! Чем дальше, тем неспокойней чувствовала себя хозяйка дома, стараясь не показывать своего смятения. 
Но когда лара Фейрюза предложила Амину и Халисе, и конечно, Латифе, отправиться вместе с ними в Сан-Паулу, Латифа  решила, что причина напряжения за столом, возможно, кроется как раз в этом. Гости, родственники Халисы, хотели бы увезти с собой молодую пару погостить в Сан-Паулу, но опасались, что не смогут уговорить молодоженов отправиться вместе с ними.  Причем, выезжать они собирались буквально вот сейчас.
--Вы вполне успеете собрать вещи!
Но Амин стал возражать -- он не мог оставить без присмотра магазины. Отец этого не одобрил бы. Но Мустафа тут же предложил присмотреть за двумя магазинами.
И Латифа тоже оказывалась в неловком положении.  В случае отъезда сына с невесткой оставаться совсем одной в доме было неприлично,  но и уехать в гости в другой город она не могла, ведь Мухамед может в любой момент вернуться из Марокко! И её муж окажется перед закрытыми дверями пустого дома! Почему её Мухамед не звонит, молчит по непонятным причинам, находясь в Фесе, не подавая о себе никаких вестей?
Наконец, было решено, что Амин и Халиса отправляются в гости, а Латифа остается в Рио ждать Мухамеда, а Мустафа, как родственник-мужчина вместе с ларой Ноэмией присмотрят за Латифой.
--Ты можешь ночевать у нас в доме, Латифа! – предложила дона Ноэмия.
Амину ехать не хотелось, но Халиса устремилась вверх по лестнице собирать совсем недавно распакованные вещи. Амин, представивший, как Халиса прикасается к его вещам в шкафу, поспешил следом.
--Интересно, а на улице дождь закончился?— приникнув к оконному стеклу, спросила Ноэмия, вглядываясь в темноту.
Гостьи засобирались, надевая  в соседней комнате каждая свой никаб и укрывая лицо вуалью. «Это не марокканский обычай! Уже мало кто в наше время полностью укрывает себя даже в Марокко! Но в Египте это обычное дело, не говоря уже о Саудовской Аравии. А сёстры Халисы как раз родом  из Египта, как я поняла. Они и здесь, в Бразилии, не отказались от обычаев своей далекой родины. Вот была бы отрада для глаз дяди Абдула! Как бы он восхитился такому облику женщин-мусульманок!...И ещё сильнее стал бы негодовать против моей Самиры»,-- грустно закончила свою мысль  Латифа.
Женщины выходили из комнаты, а вниз по лестнице уже спускались Халиса ---с объемным чемоданом, и Амин, еле сдерживающий недовольство.
-- Амин! Твоя жена – просто сокровище! Она прекрасная хозяйка, в этом ты очень скоро сможешь убедиться! – начала свою речь лара Фейрюза. – Какой таджин умеет готовить Халиса, о-а-а-ах!
И мать Абаль и Халиды одобрительно покачала головой.
--А рис с миндалем? А пирожки с бакаляу? А кус-кус? Каждый раз, когда мы приезжали в Марокко и гостили в доме отца Халисы, она поражала нас своими кулинарными изысками!
-- Да-а-а! Бестелла у неё получается превосходно!
--Тетя Айша! Как Халиса умудряется различать чуть ли не три десятка разных специй: и по виду, и по вкусу? Как ей это удается?— Абаль влила в общий хор свою хвалу сестре.
А потом началось прощание – тоже строго в соответствии с традицией.
-- Только без тарауфа! Обойдемся без этих китайских церемоний! Мы же теперь родственники! – повторяла лара Айша, а затем и лара Фейрюза. Но все понимали, что это тоже своего рода тарауф. Гостя и проводить надо так, как полагается.
Поэтому Латифа начала удерживать гостей:
-- Может, останетесь – переночуете у нас, в доме всем хватит места!
--Нет-нет! Благодарим за предложение, шукран! Но мы уже билеты купили до Сан-Паулу!
-- Будем рады видеть вас в любое время! Приезжайте, звоните! Если какая-нибудь возникнет проблема — обращайтесь только к нам!
--Шукран!...Шукран! (Спасибо - с арабск.)
Обмен любезностями продолжался долго.
Гостьи тоже не отставали:
-- Латифа, может быть, ты передумаешь и поедешь вместе с нами?...Нет, не можешь?...Когда же ты приедешь к нам в гости?...Мухамед вернется из Марокко, и мы ждем вас у себя. Приезжайте к нам в Сан-Паулу — мы вас встретим, погостите у нас – вам с Мухамедом понравится!
Латифа отвечала как можно более обтекаемо. Даже если бы она умирала от желания поехать в гости к этим милым женщинам, пригласить они должны несколько раз. Так заведено!
Мужчины тоже обулись, «натянули свои уличные тапки»-- вспомнилось Латифе любимое выражение Зорайды. И тоже стали благодарить Амина с женой и Латифу за гостеприимство. Мустафа же горячо прощался с племянником и клялся ему, что обязательно приедет навестить его в Сан-Паулу при первой же возможности!
В это время к дому подъехали вызванные по телефону машины-такси. Амин поставил чемодан и свою сумку в багажник. В один автомобиль поместились мужчины. А в другую машину сели женщины. «Как они впятером сумели там уместиться?» -- недоумевала Латифа, глядя на движения тел внутри салона.
--Хош умади! Кашк мимунди! Ах, если бы вы остались!— говорила хозяйка дома. Латифа предлагала это от всего сердца. Она ободряюще кивнула сыну, ещё раньше успев шепнуть ему, чтобы не обижал молодую жену и, наоборот—присмотрелся бы к ней получше. Она же хорошая девушка — в этом Латифа уверена!
--Приезжайте в гости ещё!—повторяла Латифа.
-Иншалла! В другой раз погостим подольше!
Наконец, все церемонии по гостеванию были выполнены с обеих сторон, и такси отправились в путь.
…Уже  в машине к Халисе повернулась лара Фейрюза и спросила:
--Неужели мать Амина до сих пор не знает, что Мухамед берёт вторую жену? Мне это показалось или…
Тетя Айша оживленно добавила:
--Не знает, скорее всего! Иначе она говорила бы о возвращении мужа в Бразилию как-то иначе. Мы бы поняли даже намек…  Просто сид Мухамед решил скрыть второй брак. По крайней мере – намерение взять вторую жену. Латифа наверняка бы не согласилась на это.  Ведь никто не захочет быть одной из двух жен, чтобы там кто не говорил…
--Д-д-да-а… Моя свекровь ничего не знает о том, что вскоре появится вторая жена. Но Амин приказал мне ничего об этом ей не рассказывать. Он очень переживает из-за поступка отца и того, как лара Латифа воспримет эту новость.
-- И правильно, Халиса! Ничего сама не рассказывай! Пусть родители твоего мужа сами разбираются в своих семейных отношениях!
Зажатая между матерью и Халисой Абаль, со смехом, округлив глаза, спросила:
-Халиса, а твой муж не собирается в будущем брать вторую –третью или четвертую жену? Я слышала, что его дядя  Саид  был женат много раз, разводился и женился, а теперь у него 3 жены, молодых и красивых!
Халиса побледнела от такого предположения о собственном муже.
--Нет! Пусть Аллах не допустит такого! Я буду единственной женой Амина!— тревожным голосом ответила девушка.
--Не переживай заранее, племянница! Будь хорошей женой своему мужу, и тогда он не станет задумываться о второй жене!— подбодрила тетя Айша.
Но Абаль не унималась, ей всегда нравилось слегка подкалывать Халису. И теперь, видя испуг на лице родственницы, она тут же сказала:
--Если в семье многоженство становится традицией…, тогда всего можно ожидать!
Поймав с разных сторон укоризненные взгляды матери и сестры, прижатой к дверце машины, она всё равно не унималась:
-- Халиса, а дядя Амина—Саид --- не ищет себе четвертую жену? Я, видит Аллах, согласилась бы стать и четвертой! Почему нет? Говорят, у него большой и  красивый дом… И он очень богат… Наверно, он очень хорошо обеспечивает своих жен!
-- Ты же видела его жен на фотографиях в альбоме! – едва не фыркая, проговорила Халида.
–Я не хотела бы войти в такую семью даже второй женой!  Мне было достаточно посмотреть на лица его жен на свадьбе: сразу видно, что они между собой не ладят, а уж первая жена… хитрая как змея!— Халиса простосердечно высказала свои впечатления о родне Амина.
-- Не говори так о семье мужа! – строго произнесла лара Фейрюза.—так нельзя делать! Это харам!
-- Но мы же близкие и хорошо знакомые люди…,-- пролепетала Халиса.
-- Да! Это так! Но с другими не откровенничай, ни в коем случае!
--Да, тетя! Ты права, конечно!—смущенно ответила Халиса.
-- О! Наконец-то мы подъезжаем к вокзалу! Вы так меня зажали со всех сторон, что я дышать не могла как следует!
Когда машина остановилась, женщины облегченно выбрались в темноту, и стоя на тротуаре, опускали на лица откинутые в машине вуали. Дул легкий ветерок, метались листья пальм на соседней аллее, а в свете фонарей блестели мокрые после дождя плитки на тротуаре.
Компания молодых мужчин, стоявших возле небольшого торгового павильона, с их появлением оживилась. Некоторые с интересом разглядывали закутанных в черные одежды женщин. Только Халиса была в темно-зелёном платье и  в том же тоне хиджабе и выделялась из их общей массы. Женщинам стало не по себе от пристальных и бесцеремонных взглядов посторонних мужчин.
--Бразильцы совершенно не умеют себя вести, -- сказала Халида, гневно сверкнув глазами.
--Тише! Они могут напасть на нас и ограбить! В Бразилии с этим просто! Здесь такая преступность, что даже полицейский не спасет, даже если будет стоять рядом! Отдашь им всё: и деньги, и украшения, только бы они не ударили тебя ножом и оставили в живых!— шептала напуганная тетя Айша.
Но из второй машины уже вышли и подходили к ним  их мужчины. Подхватив выгруженные вещи, они все направились на поиски платформы, где должна была  происходить посадка на поезд до Сан-Паулу.
Халиса шла рядом с Амином, наслаждаясь его присутствием, его красотой и статью. И она знала, что идущие следом сестры рассматривают Амина сквозь вуаль и прорези никаба. Она гордилась тем, какой красивый мужчина стал её мужем.

Глава 13

***Новый год в Бразилии – это особенный праздник. Ничего подобного нельзя представить ни в одной стране мира. Во все прошедшие века истории Бразилии, жизнь ее народа была тесно связана с океаном. Бразильцы строили города, в основном, вдоль побережья и были народом моряков и рыбаков. Огромную роль играла Иеманжа – богиня океана От капризов водной стихии зависела удача и жизнь моряков, рыбаков и их семей.
Неудивительно, что в канун Нового года жители прибрежных поселений Бразилии подносили дары именно Иеманже, жрецы с размахом проводили религиозные обряды на пляжах, чтобы добиться милости своенравной богини на весь год.
Легенды описывают Иеманжу прекрасной женщиной с волосами цвета лунных дорожек, стелющихся ночами по морским волнам. Иеманжа любит песни и танцы. Обряды поклонения ей напоминают театральное действо.

С самого утра 31 декабря весь Рио-де-Жанейро жил в предвкушении близкого праздника. Ещё не неслись со всех сторон зажигательные звуки самбы, ещё не начали развлекать публику любительские оркестры, играющие в своё удовольствие чуть ли не на каждом углу, собирая вокруг себя народ, тут же и танцующий от мала до велика. Но во всём ощущалось ожидание новогоднего чуда.
В Сан-Криштоване царило оживление. Две уважаемые доны: Ноэмия и Жура, сидя за столиком возле бара, разговаривали за чашкой крепкого кофе и между тем наблюдали за проходившей мимо них публикой. Люди, одетые в бело-голубые одеяния, несли  свечи и букеты белоснежных цветов, направляясь к берегу океана, чтобы там отдать дары богине Иеманже, чтобы задобрить её. Белый цвет очень любит богиня, а с ней лучше дружить. И белые розы, хризантемы, гладиолусы – тоже для нее, их следует бросить в волны и загадать желание. Горящие свечи на деревянных подставках отправят в море и загадают желания, при этом, чем дольше свеча не погаснет, тем больше шансов, что оно исполнится. Желания загадывают также, бросая в воду цветы, и если прибой выбросит дар обратно на берег, лучше повторить просьбу на следующий год.
Но если море благодарно заберёт цветы, а свеча не погаснет – можете считать, что счастье у вас в кармане. Желание обязательно исполнится, ведь об этом теперь позаботится сама повелительница морских просторов Иеманжа. 
--Жура, ты собираешься на пляж, чтобы исполнить ритуал? – спросила Ноэмия, держа двумя пальцами небольшую фарфоровую чашечку с кофе, который она пила мелкими глотками.
--Хотелось бы! Но, представь, Ноэмия, я вчера так закрутилась, что не смогла купить белые гладиолусы! А ты же знаешь – я признаю только их, и никаких других цветов! От меня богиня Иеманжа получала все годы только гладиолусы, её любимые цветы. Этот дар богине был для меня как залог удачи, и вот так получилось, --  сокрушалась подруга.
--Ты думаешь, что это плохое предзнаменование? — нахмурившись, предположила Ноэмия.
--Да уж! Такого никогда не было, чтобы Иеманжа не получила от меня даров! Что-то ждет меня в будущем году?
--Не расстраивайся, подруга! Ты такая независимая, обеспеченная, у тебя есть уверенность в завтрашнем дне! Что такого может случиться в твоей жизни? Ты осторожна с мужчинами…
--Что да, то да! – перебила Жура. – После такого мерзавца, как Тьяго, я не могу представить рядом с собой никого из наших  кариоки. Как можно верить кому бы то ни было после случившегося?.. Тьфу, я даже вспоминать не хочу, сразу портится настроение!
И дона Жура горестно подперла рукой щеку, опираясь локтем о край стола.
--А тебя что-то беспокоит? – осторожно спросила Ноэмия.
-- Да, ты знаешь, я была вчера у Шанди и Мэл…
--Снова наркотики? – понизив голос, горячо произнесла приятельница.
--Нет! Нет же! Но у меня появилось нехорошее предчувствие, когда я увидела своего внука. С ним что-то не так. Он плохо ест, болезненный. Он такой бледный! И у него на спине растет родимое пятно. Я имею в виду — родинка, размером с горошину, и она увеличивается. Это нехорошо. Это беспокоит Мэл. У её отца такая же родинка, и на том же месте – на спине с левого бока в области поясницы.
--А в чем её опасность?—пожала плечами Ноэмия.—У меня на теле столько родинок…
--Это не простая родинка. Мать Лукаса — отца Мэл умерла от рака. И отец Лукаса, синьор Леонидас, всю жизнь очень беспокоится, боясь, что у Лукаса и Лео (и у них, представь, растет такая же гадость) родимое пятно перерастет в рак. Просто ужасно!
-- Да-а-а-а…. Но ведь Лукас жив – здоров! И Лео на здоровье не жаловался, сколько мы его знали. Может быть, ты зря волнуешься, и с твоим внуком тоже ничего не случится?— приподняв брови, успокоила Ноэмия.
-- Не знаю… и теперь ты понимаешь, как мне просто необходимо найти белые гладиолусы для Иеманжи и замолвить слово перед ней за своего внука? -– у доны Журы на глазах выступили слезы. Она достала из карманчика носовой платок и промокнула глаза, которые тут же выдали новую порцию влаги.
--Жура, в этом случае нужна не только поддержка Иеманжи, но и … тщательное медицинское обследование. Что Шанди думает об этом?
--Они с Мэл не придают никакого значения нездоровому виду мальчика. Мэл говорит, что она сама в детстве была такой же слабенькой и с плохим аппетитом! И Шанди считает, что мальчик просто избалован, и вместо здоровой еды объедается сладостями, поэтому и нет желания кушать что-то ещё. Но я-то вижу, что с ребенком что-то не в порядке! – Жура еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
--Ну… даже не знаю, что в таком случае можно посоветовать! Они родители, и если они не заботятся о здоровье своего сына, то… что же ты можешь поделать?
-- Вот в этом-то проблема!
Жура шмыгнула носом, высморкалась, а затем сказала:
--Пожалуй, схожу в церковь, посоветуюсь с падре Жовентино.
-- Сходи, Журинья, сходи! Падре обязательно даст правильный совет. Как он подскажет, так и поступишь.
Базилио, конечно же, прислушивался к разговору хозяйки. Он стоял возле соседнего столика, стараясь не привлекать к себе внимание, и не спеша собирал грязные тарелки, использованные стаканы, протирал стол влажной тряпкой…. Наконец, узнав причину печали своей благодетельницы, он отнес посуду в мойку и незаметно ускользнул с рабочего места. Он имел свои причины, чтобы так поступить. Надо было только расстараться и найти букет свежих белых гладиолусов. Или хотя бы другие белые цветы. Если бы ему удалось это! О! Думается, тогда уж дона Жура оценит его поступок и отпустит его вместе с Рапазао, Лижейро и Аниньей пораньше с работы на пляж Копакабаны.
Это была его мечта! Увидеть ночной новогодний пляж, заполненный тесной толпой людей, как бразильцев, так и туристов, съехавшихся со всего мира, чтобы посмотреть на то, ради чего и сам Базилио желал попасть на Копакабану. Конечно же, на бесподобной красоты фейерверк, который будет длиться около получаса! Говорят, новогодний салют в Рио – но именно на пляже Копакабана – это зрелище, равного которому в мире пока не существует! Базилио мечтал увидеть собственными глазами, как пришедшие на берег люди будут  бросать в воду океана белые цветы, отчего берега станут белоснежными. И можно себе представить, как красиво выглядят на таком берегу тысячи людей в белой одежде, созерцающие грандиозный салют, искры которого тают в Атлантическом океане!
Парень, конечно же, видел и салют, и в раннем детстве бывал с приятелями на пляже в новогоднюю ночь, но это было так давно! А с того времени многое изменилось! Салют с каждым годом становится всё зрелищнее!
Сколько лет Базилио не праздновал Новый год на пляже? Да ровно столько, сколько лет он работает у доны Журы! Каждый год он задерживается допоздна, так как хозяйка не признает никаких причин для отдыха, если в баре сидят клиенты. А уж в Новый год как обойтись без такого ценного работника, как он?!!
Только бы добыть цветы! Раз доне Журе они так нужны, значит, она в благодарность за услугу отпустит их с Аниньей на праздник! Должна отпустить! Он прошмыгнул в конце улицы в какую-то подворотню и скрылся там надолго. Ему было известно одно местечко, где можно достать всё.

Через некоторое время в баре стало заметно не хватать одной пары рук. Анинья молча и быстро делала свою работу, Дона Жура с поджатыми губами выносила всё новые тарелки посетителям, весело смеющимся за своими столиками, попивающим то кокосовое молоко через тонкую трубочку для коктейля, то свежевыжатые соки, но чаще всего заказывали так называемую асаи --энергетическую смесь из амазонских ягод, сока гуараны и мюсли, И креветки с маракуйей в тыкве тоже пользовались необыкновенным спросом. 
-- И где пропадает этот бездельник? – возмущалась дона Жура. О горьких мыслях пришлось забыть, крутясь от барной стойки до столиков на улице. Ближе к полудню дона Жура, как говорится, «осталась без рук - без ног». И она была очень зла на пропавшего невесть куда Базилио.
-- Вот только пусть появится! Я ему покажу,-- постоянно слышала Анинья угрозы хозяйки, вытирая полотенцем стаканы под новые порции напитков.
--Дона Жура, а если у Базилио была важная причина уйти?
--Какая ещё важная причина?!! Анинья, ты ещё выгораживать его собралась? Посмотри, мы с тобой валимся с ног, а он где-то гуляет! Ну, ничего…,-- кипятилась Жура, вытаскивая из подсобки ящик с бутылками гуараны.
В дверях бара показался какой-то турист, терпение которого, видимо, было исчерпано долгим ожиданием.
--Подождите пару минут! – рявкнула владелица бара, но желающий перекусить  ждать не пожелал, разочарованно махнул рукой и удалился прочь от бара.
-- Сколько мы потеряли сегодня клиентов, а, Анинья?! – возмущалась дона Жура. Потом, поставив ящик на нужное место, она взяла крупный кокос и двумя ударами страшного тесака-мачете срубила его макушку, а в отверстие вставила трубочку.
-- Анинья, отнеси кокос за второй столик даме в желтой блузке. У меня уже сил просто нет,-- дона Жура без сил опустилась на круглое сидение возле стойки. 
На улице жарило солнце. Через несколько часов станет немного прохладнее, когда большой желтый диск скроется за кромкой океана, а толпы людей устремятся --  кто на пляж отмечать Новый год, кто – домой, чтобы встретить праздник с семьей или в рестораны. Вот тогда Жура сможет некоторое время отдохнуть. Она сама собиралась праздновать в своем баре с несколькими семьями постоянных клиентов, которые соберутся здесь ближе к полуночи за одним столом в большую и весёлую компанию.  Сидя на неудобном возвышении, Жура обмахивалась листом бумаги, обдумывая, всё ли готово к вечернему карнавалу. А с улицы уже несся откуда-то издалека бешеный ритм самбы.
…Анинья, обслужив клиентку, отдав ей заказанный кокос, с беспокойством оглядела улицу. Базилио, и, правда, задержался. Она-то прекрасно знала, куда исчез её напарник. Он и ей должен был принести кое-что. Сам подставился, и её ещё подведёт, а она так на него понадеялась!
Но вот из-за угла показалась знакомая фигура. Базилио торопился – он запыхался и тяжело дышал. Но в его руках был большой букет гладиолусов и какой-то пакет.
--Где ты так долго пропадал? Дона Жура тебя убьёт сейчас!..— набросилась на него сообщница. У Базилио брови поднялись домиком от возмущения.
-- А мне ты принёс обещанное? – прищурилась девушка.
Базилио хитро усмехнулся и ответил:
-- Принё-ё-ё-с! Но ты сначала скажи: какое желание ты собираешься загадать?
Анинья ткнула приятеля в бок кулаком, зашипев: «Отдай мне немедленно мои вещи!»
-- Да не дерись ты! Вот, возьми! – он открыл пакет и достал незанятой букетом рукой маленькую деревянную лодочку, в которой лежал пакетик с несколькими свечками, а следом – небольшой букет из нескольких белых роз на коротких стеблях. Анинья тут же забрала всё и унесла  с собой в бар. 
-- Что, Анинья, Базилио явился? Я слышала его голос! Где он был? Пусть заходит и не смеет мне врать! Как говорится, вруна поймать легче, чем хромого! Я его накажу: каждая обезьяна должна быть на своей ветке, а он…,-- дона Жура запнулась на полуслове, увидев вошедшего Базилио с букетом белых гладиолусов.
--Дона Жура! Вот то, что вам так необходимо! – на лице парня сияла довольная улыбка.— Это Вам, дона Жура!
Базилио протянул цветы хозяйке, застывшей от неожиданности. Наконец, женщина пришла в себя и заключила в объятия того, кого недавно кляла и собиралась наказать.
--Базилио! Парень! Неужели ты сделал это для меня? Не могу в это поверить! Спасибо тебе! – забрав букет у Базилио, дона Жура смахнула слезу.
--Ты можешь уйти сегодня вечером после десяти. Я знаю, что тебе хотелось увидеть салют на набережной авеню Атлантика.
Базилио подпрыгнул от радости:
--Уес!!!  Спасибо, дона Жура! Дона Жура! Я сейчас переделаю все дела…  Я всё выполню…Я…
-- Иди, парень, иди, работай! – сказала растроганная хозяйка.
И пока она ставила в большую банку цветы, Базилио вылетел на улицу, прихватив тряпку и поднос. Увидев стоявшую с мечтательным видом Анинью, он тут же подколол её:
--Что, Анинья, ты попросишь у Иеманжи богатого жениха, да? Я угадал? …Или о том, чтобы Лижейро обратил на тебя внимание? И не надейся на это! Он же старый для тебя! Посмотри на меня, я парень хоть куда!...
--Замолчи, придурок! – обиделась девушка и надулась.
К бару прибывали новые посетители, из магнитолы лилась  мелодия Каэтану Велозу, а через несколько часов все бразильцы будут встречать наступающий 2007 год.
Оооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооо

В доме Леонидаса Ферраса все приготовления к празднику были завершены: украшены мигающими лампочками бесконечных гирлянд дом и деревья в саду; накрыт длинный шведский стол; оркестр из приглашенных музыкантов расположился у небольшой импровизированной сцены в саду. Скоро начнут прибывать гости.
Вот-вот должны были подъехать те, кого Иветти ждала с особым нетерпением. Жади и Лукас уже звонили, сообщив, что по дороге они заедут за Латифой и Самирой, и прибудут примерно через час.
А пока Иветти сидела перед огромным зеркалом, уже одетая в ярко-алое  платье с длинным шлейфом, рассматривала сделанные профессиональными парикмахером  и визажистом прическу и макияж, пытаясь понять, ЧТО не так  с её отражением в зеркале? Красиво уложенные белокурые волосы, неяркие тени и тушь, подчеркивающие красоту её глаз -- всё очень нравилось Иветти, но…
Она решительно открыла шкатулку с украшениями и вынула несколько больших футляров. Сначала был открыт тот, где лежало ожерелье. Да, ВОТ штрих, которого не доставало! И вот уже дорогое украшение из белого золота с огромными красными рубинами и россыпью бриллиантов оказалось у неё на шее, а в ушах – серьги с такими же крупными камнями. Сверкающую бриллиантами и кровавыми бликами рубинов диадему женщина водрузила на голову.
Стоявшая тут же Далва молча наблюдала за действиями хозяйки, наклонив голову в сторону и приложив ладонь к щеке. «Дона Иветти совсем не изменилась! Она ничему не научилась за эти годы и так и осталась верна своему странному вкусу. Вот дона Маиза никогда не выбрала бы такие ужасные украшения!» -- думала старая няня Лукаса, даже не пытаясь давать советов хозяйке.
А Иветти тем временем встала и, придерживая шлейф платья, прошлась по комнате, следя за своим отражением в зеркале.
--Дона Иветти! Синьор Леонидас подарил вам на Рождество такой  изумительный гарнитур, такие  изящные драгоценности! Он обидится, если  вы пренебрежете его подарком! – всё-таки не выдержав, с упрёком возразила пожилая домоправительница, а практически, теперь уже член семьи.
--Далва! Подарок мужа я оценила по достоинству, но ведь они не подходят под это платье! Я же не могу к красному платью надеть украшения с сапфирами! Они же синие! И мой Львёночек любит, когда я надеваю красные платья! Он будет просто без ума от моего наряда! – хрипловатым голосом ответила Иветти.
Но Далва только покачала головой, не решаясь возразить, что лучше надеть другой наряд, чем выйти к гостям с такими несуразно большими булыжниками на шее, в ушах и слишком тяжелой короне. Но Иветти всё поняла.
-- Не переживай, Далва! У нас не просто праздник, а бал-маскарад! Пусть думают, что у меня такой костюм… Как бы его назвать?—задумалась она, приложив указательный палец к губам. -- Королева огня? Да, так я себя и представлю… А что, Жади больше не звонила?
--Нет, дона Иветти, ни Жади, ни Лукас. Только дона Лауринда --- я забыла Вам сказать – она позвонила, чтобы сообщить, что приедет на праздник  вместе с Лео, а с ними -- донна Деуза с мужем.
--С Эдвалду? Хм… ну что ж, прекрасно! Я так давно не виделась с Деузой! Пойдем, Далва, мне хочется посмотреть, как там мои разбойники! Всё в порядке?
--Более – менее, если не считать того, что один из ваших сыновей опрокинул на кухне вазу с цветами…
--Я с ним разберусь! – и жена Леонидаса решительно вышла из комнаты и направилась к лестнице
Ооооооооооооооооооооооооооо

Жади набрала номер телефона в доме дочери. Когда ей ответили, она попросила:
--Мириам, я хочу поговорить с Хадижей. Пожалуйста, позови её… ну так спроси у Саида!
Выслушав ответ, Жади стала ждать. Наконец, послышался голос Хадижи.
--Дочка! Как ты? Твой отец не передумал? Когда вас ждать в доме Леонидаса Ферраса? Ты знаешь, будет костюмированный бал, и тебя ждёт много сюрпризов! Как я хочу увидеть тебя, моя принцесса!...Ты тоже можешь прийти в костюме или выбрать из тех, которые приготовила дона Иветти для гостей…
---…….. Что?...Твой отец хочет поговорить со мной? ….Саид? …. Да, а почему ты против? Это не просто новогодний вечер, но небольшой карнавал…как в Италии … Помнится, когда-то давно ты сам мне рассказывал, что однажды был в Венеции во время шествия масок по улицам города! …Ну что ж, пусть будет по-твоему… если ты не хочешь, чтобы Хадижа одевала костюм… так и быть! Потом Жади ответила на вопрос, заданный бывшим мужем:
-- Да, Саид, я тоже буду в костюме! И в маске! Жена Леонидаса  Ферраса привезла эти вещи из Италии с настоящего карнавала! … Нет, это костюм не одалиски!...Но ты легко сможешь узнать меня, я сниму маску, чтобы ты запомнил, с кем рядом искать Хадижу в толпе гостей! — и Жади отключилась до того, как Саид  успел  вставить ещё хоть слово или возразить.
Она посмотрела в сторону Лукаса и с облегчением поняла, что он не прислушивался к телефонному разговору. Она так боялась, что Лукас начнёт злиться, узрев обиду в словах Саида, начнет кипятиться, защищая её же. ( А вот ей самой подобные привычные высказывания  бывшего мужа не казались обидными. Сколько подобных слов было слышано в доме Саида во времена её замужества -- и проигнорировано!) Он, конечно, не передумает ехать к отцу на праздник, но уже там может сказать что-нибудь неосторожное Саиду, и тогда тот не останется на праздник, ограничившись очень коротким визитом. Но Жади просто необходимо увидеть Хадижу, поговорить о нескольких важных вещах. Кто может знать, смогут ли они увидеться с ней вообще до свадьбы? Прокрутив в голове все варианты, Жади поняла, что помешать браку дочери она не в силах. И  насколько уже стало известно, сразу же после недолгой свадьбы – на второй день – муж увезёт Хадижу в Марокко. Опыт подсказывал женщине, что необходимо воспользоваться малейшей возможностью встретиться с дочерью. Чтобы потом горько не жалеть об упущенной возможности. Кроме того, она не собиралась поддаваться на провокацию бывшего мужа. «Давно же я не слышала этого слова – «одалиска»!» Но ссориться  с Саидом пока не стоило.
Жади ещё раз проверила содержимое своей сумочки, убедившись, что веши, приготовленные для Хадижи, не забыты. Красиво упакованные свёртки с подарками для Самиры и Латифы, а также небольшие презенты для всех членов семьи Феррасов были сложены внизу на столике, приготовленные к переносу в машину. А ещё – костюмы, которые она взяла у Иветти, чтобы по возможности подогнать их с помощью Клары под себя и родственниц, те самые костюмы, в которые Латифе и, возможно, Самире, (если она не выберет другой костюм, одолженный у приятельницы), предстояло облачиться заранее, до появления на празднике. Ведь никто не мог сказать с уверенностью, не приедет ли Саид с семейством раньше  Жади и Лукаса, а с ними и тех, кого ему видеть не стоило. Вот, собственно, она и готова к поездке. А вот Лукас не торопится.
Жади поправила детали платья сложного фасона и ещё раз провела рукой по украшению на шее – подарку Лукаса. Ожерелье из золота с желтыми бриллиантами. Дорогое и совершенно не в её вкусе украшение. «Оно больше подошло бы Маизе, а не мне!»-- с досадой думала Жади. И платье ей пришлось подбирать под украшение. Ярко-лимонного цвета из необычной ткани, очень красивой… Платье смотрелось на Жади превосходно, подчеркивая изящество фигуры, скрывая возраст и создавая впечатление молодости обладательницы этого чуда дизайнерского искусства, обошедшегося Лукасу в кругленькую сумму. Но… это не её стиль, не для неё…Превращаться в Маизу она  не хотела всей душой. И противилась всем попыткам Лукаса или их общих знакомых подтолкнуть её делать что-то, что было привычно некогда первой жене Лукаса. Вот и теперь  Жади не могла дождаться, когда сможет надеть на себя кринолин Иветти с маскарада в Венеции. А в этом платье она ещё сможет показаться гостям и после отъезда Саида с дочкой с праздника.
Пока она завершала последние приготовления, Лукас  неторопливо поправлял галстук перед зеркалом. Он искоса наблюдал за женой и думал о том, как неприятна для него будет встреча с бывшим соперником. Он предполагал, что Саид станет наблюдать за ним и Жади.
А Жади была всё так же прекрасна. Лукасу казалось, что время нисколько не отразилось на внешности любимой женщины: всё такие же пышные волосы, по-прежнему изящная фигура, очаровательная улыбка… И в глазах всё так же, как  в юности, пляшут весёлые азартные огоньки. Как будто не было пяти последних лет, или время остановилось. Застряло  или потерялось где-то там, далеко в песках пустыни, в марокканской Сахаре, в тот самый день, в те мгновения, когда они бежали навстречу друг другу, в последнем стремлении соединить свои судьбы -- после многих безуспешных лет жизни почти без всякой надежды на то, что счастье и для них ещё возможно.
Жади стала ещё красивее, чем прежде. Тогда, 20 лет назад, когда Лукас впервые встретил в ней свою любовь, Жади была красивой девушкой. А теперь она превратилась в красивую, очень красивую женщину! И стала его женой!  И наряд, выбранный Жади для праздника, необыкновенно шел ей. Лукас заметил, что она не забыла надеть украшение, которое он лично выбрал в ювелирном магазине в подарок на Рождество, также помня и о том, что их браку ровно 5 лет. Колье на шее, серьги, браслет – всё изысканное, и делает его любимую женщину ещё прекрасней. «Красавица!» -- думал Лукас, глядя на неё.
Но это означает, что Саид тоже увидит Жади такой, какой он любил её в те 20 лет, прожитых ими вместе. Конечно, Лукас знал, что на карнавале жена собирается надеть костюм Коломбины и укрыть лицо маской, но… в глубине души ему хотелось, чтобы Саид стер все воспоминания об их с  Жади прошлом, и чтобы она тоже не думала о бывшей семье. Внешне так всё и было: Жади только в редких случаях упоминала имя Саида, и только в связи с Хадижей. А Лукас в разговорах обходил стороной всё, что связано было с бывшим соперником.
Но вот сегодня вечером в доме его отца Жади и Саид встретятся лицом к лицу. Лукас не ревновал. Он был абсолютно уверен в любви Жади, а вот что касается Саида.... Одна только мысль о том, что он будет смотреть на неё, вспоминая их общее прошлое, раздирала Лукаса изнутри.  Он не хотел ехать на этот праздник. Не собирался участвовать в маскараде, ни в каких переодеваниях, как Иветти не пыталась его уговорить. Выглядеть шутом в глазах Саида? Ну нет! Предстоящий вечер был для Лукаса однозначно неприятен из-за присутствия на вечере недруга. Но он вынужден был согласиться на просьбу Жади присутствовать на празднике ради её встречи с дочкой. Поэтому Лукас решил  постараться избегать нежеланной для него встречи и общения с Саидом.
Тем не менее, настроение было испорчено подобными мыслями, и в автомобиль Лукас садился почти в дурном расположении духа. Пьетро с няней тоже ехали с ними в одной машине и сумели разместиться так, что на коленях у Клары расположилась коробка с карнавальным костюмом мальчика. Жади пока сидела вместе с ними, но такси к пансиону, где жила Самира, было уже вызвано. Там Жади пересядет в машину, чтобы ехать вместе с племянницей, а потом у кафе доны Ноэмии они заберут и Латифу, не подъезжая к дому  Мухамеда в Сан-Криштоване.
Жади старалась не замечать плохого настроения у Лукаса. Она тоже была взволнована, обеспокоена, а в голове крутились разные невеселые мысли.  Саида надо опередить, приехав раньше. Его провести вполне возможно, а вот Ранию… Эта змея всегда всё подмечала, а то, чего она не могла увидеть собственными глазами, о том догадывалась. О Фатиме Жади  знала только со слов Хадижи, но считала, что не стоит доверять и ей. Лучший вариант – если Латифа и Самира вовсе не попадутся на глаза женам Саида.
Жади задумалась, глядя в окно машины. Они проезжали вдоль берега озера Родригу ди Фрейтас. В самом центре на воде была установлена очень высокая плавающая елка, светившаяся огнями разноцветных гирлянд на фоне  огромной горы Корковадо с фигурой Иисуса Христа на самом верху.  «Ночью здесь тоже будет салют!» Даже из сада Леонидаса Ферраса в Барра-ди-Тижука будут видны разноцветные вспышки фейерверков, которые озарят небо над океаном. «Теперь и Пьетро подрос и  в этом году сможет увидеть такую  красоту!»
И вот  уже машина выехала из Леблона на дорогу, ведущую к туннелю под  Ботаническим садом и Корковадо в сторону стадиона Маракана, чтобы затем вынырнуть на проспект, по которому по прямой можно доехать до станции метро «Сан-Криштован». Там  недалеко в пансионе жила Самира. Ехать через районы Ипанемы и Копакабана они не решились, опасаясь попасть в пробку, которая не скоро рассосется.
Жади, порывшись в сумке, достала сотовый телефон, чтобы позвонить Иветти. Разговор её успокоил. Договорились, что созвонятся, когда они будут подъезжать к дому, чтобы не столкнуться с Саидом.
Забрав Самиру с пакетом, в который она упаковала свой костюм, теперь уже на двух машинах они поспешили за Латифой. Припарковавшись из предосторожности в соседнем квартале, Жади и Самира, захватив костюмы, отправились в кафе доны Ноэмии… И оттуда вышли уже две дамы в средневековых платьях и масках, надежно укрывших их лица, и одна худенькая ведьма в черном балахоне, в островерхой шляпе и  с черными очками на пол лица.. Любопытство прохожих было недолгим. Такси подкатило почти сразу же к дверям кафе, и дамы нырнули внутрь машины. А дона Ноэмия проводила их взмахом руки на прощание, не заметив, как из-за поворота улицы появился Мустафа, в полном изумлении наблюдавший издали странную процессию.
Но этого уже никто не видел. Разместившись в салоне автомобиля, три женщины с облегчением сняли маски. 
--Жади, и всё-таки я очень переживаю!--- сомневалась Латифа.
--Мама, неужели ты не рада, что мы с тобой сможем до самого утра побыть вместе на празднике?
--Я рада, дочка, очень рада! Но если твой дядя Саид поймет, что я …,-- колебалась Латифа.
--Мама, мы будем очень осторожны! – пыталась успокоить её Самира.
--Жади, я думаю, будет лучше всего, если мы с Самирой посидим в какой-нибудь комнате, куда не смогут попасть ни Рания, ни Фатима, а тем более — Саид!
--Хорошо, так и сделаем! Я попрошу Иветти отвести вас в одну из комнат для гостей на втором этаже. Праздник вы сможете наблюдать и с балкона, стоя в масках. Латифа, поверь, вас будет трудно узнать в таких нарядах!
-- Саид не глуп, он может догадаться, и Рания тоже хитра и подозрительна!
--Не волнуйся, Латифа, мне кажется, что Саид не пробудет на празднике долго. Уверена, он уедет ещё до полуночи, и Хадиже тоже не позволит со мной остаться. Когда они покинут дом Феррасов, мы с вами сможем повеселиться от души, ни от кого не прячась!
Так в дороге они обсуждали предстоящий праздник, а также и комментировали увиденное из окон такси. На улицах было не протолкнуться. Еле ползущие машины, переполненные бары и рестораны, бродячие торговцы… Горожане с букетами цветов, одетые в белое, спешащие к набережным океана. Праздничная иллюминация, украшенные блестящей мишурой ёлки…
Наконец они добрались вслед за машиной Лукаса до туннеля, по которому можно коротким путем доехать до Барра-ди-Тижуки, чтобы не пробираться по ставшему непроезжим проспекту Нимейера, проложенному вдоль набережной. И  теперь фонари, висевшие по стенам подземной дороги, освещали их лица.
-- Я думала, что мы поедем по набережной, и я увижу океан! – разочарованно проговорила Латифа.
--Бедная мамочка! Ты сидишь всё время дома, никуда не выезжаешь, нигде не бываешь!...—жалела её Самира.
-- О, у меня дома столько дел, столько забот, что мне просто не до этого -- даже если бы Мухамед позволил мне ездить по городу так же свободно, как это возможно для тебя, Жади.
--Но, мама, жена Амина теперь будет тебе помогать, разве не так? Для чего он женился? Или она ленива?
--Нет, Самира, они только поженились, и ей ещё рано показывать свои умения, хотя она уже помогала мне при гостях, когда приехали на днях её родственники из Сан-Паулу. Но когда Амин с Халисой вернутся из поездки, то я устрою ей небольшой экзамен – как и полагается по обычаю. Уверена, что из этой девушки получится прекрасная хозяйка и жена Амину.
--А разве Амин не будет строить свой собственный дом? Тогда – ну, когда родится его первый сын?
--Твой отец, Самира, хочет, чтобы Амин жил с нами вместе – так легче управляться с двумя магазинами. А дома по соседству с нами  не продаются. Вот только если появится вторая жена… Ведь он так и не забыл Эмми!
Латифа не заметила, как вздрогнула Жади при её словах о второй жене. Она покосилась на сестру с испугом, но потом поняла, что речь идет о возможной женитьбе Амина.
-- Представить себе не могу, что мой брат Амин – женат! И у него могут быть свои дети! – изумлялась Самира.
Ехать по туннелю было бы  жутко, если бы не большое количество машин, двигающихся в ту же сторону, что и они. Но и им навстречу тоже шел довольно плотный поток автомобилей, спешащих, наоборот, в центр праздника—в районы Рио, где можно и фейерверк посмотреть, и Новый год встретить в ресторане или у друзей.  Довольно быстро они добрались до владения синьора Леонидаса. И, предварительно созвонившись с Иветти, выяснив, что Саид ещё не приехал, они, надев маски, вышли из машины и отправились через сад в дом вместе с встретившей их служанкой.
Жади подошла к сыну и его няне и, поцеловав ребёнка, дав последние наставления, оставила их на Лукаса, а сама поспешила вслед за своими родственницами, которых уже ввела в дом Изадора. Лукас же, сдав Пьетро и Клару обрадованной встречей Далве, направился вглубь сада, увидев отца, разговаривающего с Тавиньо и Лобату. Отец и сын крепко обнялись.
--Лукас, кого ты привез с собой? Столько дам прибыло в ваших машинах!  А Жади где? – тут же послышался голос Лидианы, оказавшейся поблизости и как всегда – некстати.
-- Жади приехала вместе со мной, конечно же! Лидиана, вы с ней ещё увидитесь! А кто другие дамы — это секрет! Большой секрет! — сделав «страшные» глаза, сказал улыбающийся Лукас.
--Поняла – поняла! Я сама всё разузнаю! Пойду и поищу Жади, узнаю у неё, почему она не привезла с собой мою подругу Латифу! — и жена Тавиньо быстро удалилась в направлении дома.

На фотографиях -- Амин, Халиса и Эммми (блондинка)

Обнаружила к своему глубокому сожалению и ужасу, что перепутала местами части в  12 и 13 главах фанфика. Поэтому только что отредактировала текст, расположив главы так, как они и должны идти по порядку.
Жаль, что кто-то уже успел прочитать неверно выложенный фанфик и, конечно же, ничего не понял. Но теперь всё расположено правильно.
Извините, что так получилось! Что только со мной происходит?

На фото Жади и Хадижа.

Это героиня  -- владелица бара -- дона Жура.

И, конечно, Жади.

...Через какое-то время, благополучно миновав злачное место, автомобиль вырулил на авеню Атлантика, где народа становилось всё больше и больше. И вот тут им пришлось встать в пробке, протянувшейся, возможно,  на несколько километров. Нереально было ни выбраться из ряда, ни объехать впереди стоявшие автомашины, ни развернуться назад. А до дома оставалось совсем немного… Пассажиры такси просто вылезали из машин и шли дальше пешком. Но Саид не мог так поступить, и оставалось только ждать, когда появится возможность двигаться в нужную сторону.
В машине стало совсем душно. Фатима опустила стекло и рассматривала людей, сидевших в кафе, набережную, где стояло столько народу, что, казалось, яблоку некуда было упасть. Люди громко разговаривали, смеялись, выпивали, целовались, дарили друг другу презенты. Вокруг царила такая праздничная атмосфера, что Фатиме захотелось тоже выйти на пляж Копакабаны,  присоединиться к бразильцам и вместе насладиться встречей Нового года. Но это желание было неосуществимо.
Впрочем, даже Саид из-за вынужденного бездействия с интересом рассматривал происходящее вокруг. Многие люди несли в руках белые цветы и горящие свечи, от обилия которых Копакабана превратилась, казалось, в огненное море, среди которого на островках-платформах бронзовокожие бразильянки отплясывали самбу. Музыка гремела отовсюду, и миллионная толпа полностью отдалась её ритмам.
Но вот наступила полночь, и на Копакабане начался грандиозный фейерверк. Небо над Атлантическим океаном озарилось миллионами разноцветных огней. Залпы салюта били практически из воды – с пусковых установок, размещенных на специальных плотах вблизи от береговой линии. На черном полотне неба расцвели огненные шары, распадавшиеся на множество более мелких сфер, а затем искры тонули в океане.
Хадижа и Фатима, прижавшись друг к другу, любовались потрясающим зрелищем.
--Смотри, вот там… О! А это… ты видела? Отец!... Ты только посмотри, как красиво! Сказочно! Всё-таки хорошо, что мы не успели добраться домой, иначе мы не увидели бы такое потрясающее зрелище! – восторгалась Хадижа.
--Интересно, в доме доны Иветти тоже видят этот салют или нет?— поинтересовалась Фатима.
«Как же ей понравился тот дом и та женщина! Кажется, Фатима сожалеет о том, что мы уехали оттуда так рано!»-- мысленно отметил Саид, видя, с каким интересом наблюдает за бразильским праздником его жена. Казалось, она находилась не в машине рядом с ними, а там, на пляже, среди ликующих жителей города и туристов.
А вот Рания снисходительно наблюдала за вакханалией, царившей вокруг. Но Саид не замечал, какая злоба появлялась на лице Рании, стоило ему только улыбнуться дочери или с симпатией посмотреть на Фатиму. «А на меня мой муж совершенно не обращает никакого внимания!  ...О, Аллах! Сделай так, чтобы Хадижа вышла поскорее замуж, а Фатима пусть исчезнет из нашей с Саидом семьи!» О Зулейке Рания как-то не вспомнила, вероятно, потому что уже какое-то время совсем не чувствовала в ней соперницу. Но вот Фатима представляла собой угрозу. Эту проблему надо будет решать. А Жади? Когда Хадижа выйдет замуж и уедет с мужем в Марокко, в этой долгой истории будет, наконец, поставлена точка. Жади уйдет из их жизни. Больше ничто не станет связывать Саида с этой женщиной. Альхамдуллилах! Наконец-то Саид будет свободен от прошлого, общего с Жади. Почему-то Рания убедила себя в том, что если не станет ненавистной женщины, то и годы, о которых Рания понятия не имела, годы, которые были прожиты Саидом вместе с Жади, ещё до неё, тут же сотрутся из памяти мужа. Она подозревала, что он всё ещё думает о бывшей жене, пусть и не забывая при этом о трех других. Как будто Жади продолжала быть одной из четырех жен их небольшого гарема… «Жади пора исчезнуть из жизни нашей семьи!» -- накручивала себя Рания, пока все, кто сидел с ней рядом, с увлечением наблюдали за сверкающими огнями праздничного салюта.
Когда, наконец, закончилась эта музыка огня с моря, был дан финальный аккорд с самого высокого здания Копакабаны – гостиницы «Меридиан», с крыши которой полился огненный водопад.
Хадижа захлопала в ладоши, Фатима с восхищением смотрела на это действо, которое было отлично видно, потому что машина застряла как раз недалеко от места события. Саид позволил Фатиме и дочери выйти на несколько минут из машины, чтобы полюбоваться этим зрелищем. Всё равно автомобильная пробка намертво встала на дороге.
А вот  Рания презрительно фыркала, не разделяя восторгов. Саид устало и уже безучастно смотрел на происходящее, мечтая только о том, как бы поскорее вернуться домой.
Тем временем на набережной салют сопровождался восторженными восклицаниями собравшихся на трёхкилометровом пляже людей, объятиями, поцелуями и пожеланиями «Feliz Ano Novo!» -- «Счастливого Нового года!».
--Хадижа, садись в машину! Скорее! Кажется, мы сможем сейчас уехать отсюда! – приоткрыв дверцу, сказала Рания. Девушки оглянулись – действительно, впереди стоявшие машины пришли в движение и медленно сдвинулись с места.
Хадижа, а затем и Фатима скользнули внутрь салона…
--Как не хочется отсюда уезжать, Саид! – капризно произнесла Фатима. -- Я никогда не видела ничего подобного!
-- Разве ты не замечаешь, как Саид устал? Он так плохо чувствовал себя в гостях, что ему следовало бы уже находиться в постели! – тут же нашла, что сказать, Рания.
Злым движением она сложила на груди руки, а Хадижа, переглянувшись с младшей женой отца, состроила  рожицу, но так, чтобы не увидела Рания, чтобы не слышать очередную порцию замечаний.
….-- Здесь такие чудесные пляжи! А мы живём  недалеко и почему-то никогда не бываем на море! Почему? Я хотела бы и позагорать на теплом песке, и зайти в воду, и просто побродить вдоль берега океан! Между прочим, я когда-то прекрасно плавала! Так почему бы нам как-нибудь не выбраться на пляж позагорать? — продолжала высказывать претензии Фатима.
--Хм, а как, интересно, ты собираешься загорать? В чем, позволь тебя спросить? В таком купальнике, как загорают местные жительницы? Бразильянки ходят на пляже практически голые! И все видят их тело!—тут же прокомментировала её предложение Рания.
--Ну и что? Я загорала с мамой в Париже, да и, живя в Сан-Паулу, мы ездили к океану на выходные. У меня был такой же купальник, как и у всех! Я нисколько не комплексовала по этому поводу!
-- Саид никогда не позволит тебе носить подобные вещи, да и вообще можешь забыть о пляже – мы никогда туда не пойдем. В доме столько дел, и надо заниматься детьми, а тратить время на поездки к морю – просто глупо! – злорадно констатировала Рания.
-- Ну почему же, Рания? Дядя Мухамед с тетей Латифой часто бывали на пляже даже тогда, когда у них были маленькие дети! И мой папа тоже иногда нас с мамой отпускал на пляж вместе с ними,-- возразила Хадижа.
--Ну а теперь твоему отцу некогда возить нас на пляж с детьми или без, а семье твоей тети тоже не до этого! Так что, Фатима, мечты о пляже можешь забыть!
--Ты так думаешь? Посмотрим, что скажет на это НАШ муж!—вынуждена была ответить женщина.
Но Рания проигнорировала её выпад, т.к. вдруг поняла, что очень вовремя можно задать Хадиже один вопрос.
-- Хадижа, а что, твоя мама привезла на праздник Самиру? Кажется, я видела её в толпе гостей! – слегка солгала она.
-- Да! Моя сестра тоже была там. И что? Тетя Иветти приглашает Самиру на все праздники! Моя мама видится с ней чаще, чем со мной, поэтому многие знакомые доны Иветти принимают её за меня. Думают, что Самира и есть мамина дочь, а не я!
--Вот как, Хадижа? Самира была на празднике? Мне тоже показалось, что я видел её. Конечно, это право синьоры Феррас принимать в гости кого ей захочется, -- устало проговорил Саид, вмешавшись в их разговор.
Рания была разочарована. Предвкушение того, как  её муж рассердится на Жади, которая привела с собой дочь сестры, попавшую в немилость семье, не оправдалось. «Надо было подождать до утра, тогда Саид воспринял бы это иначе!» -- сожалела интриганка.
… Вот показался и дом Рашидов. Охранники у ворот заметили машину и зашевелились, открывая ворота. Было уже около часа ночи.  Как только Саид вошел в дом, он тут же направился к лестнице.
--Хабиби, любимый! –позвала его Рания. Мужчина остановился и  недовольно посмотрел на старшую жену.
--Что ещё, Рания?
--Тебе принести чай с мятой, Саид? – засуетилась она, и тут же, не дожидаясь ответа, она кивнула застывшей в ожидании служанке.
--Мириам, принеси чай в мою комнату!.. Саид! Почему бы тебе не переночевать сегодня у меня? Я нисколько не устала и смогу ухаживать за тобой хоть всю ночь! А Фатима, если ты направишься в её спальню, просто уснёт и даже не услышит, если тебе вдруг станет плохо! – заискивающе заглядывала в лицо мужу Рания.
Фатима, взглянув на Саида, усмехнулась и сказала с иронией:
--Саид, почему бы тебе и, правда, не переночевать сегодня у первой жены? Я устала – это так, и если Рании хочется провести рядом с тобой бессонную ночь – почему ты не отдашь себя в её заботливые руки?
Она встала рядом с Саидом и ждала теперь его решения.
--Пожалуй, вы правы! Рания, я переночую у тебя. И пусть мне тоже принесут чай … с лёгкой закуской. Я поднимусь в комнату к Зулейке, хочу перед сном взглянуть на свою дочку.
Сделав вид, что не замечает, какой радостью расцвело лицо Рании, он добавил:
--Да! Как вы помните, конечно, завтра у нас в семье праздник: мы будем чествовать  нашу маленькую Бадру! Мы с Хадижей и детьми должны будем разнести еду беднякам, как это положено по традиции. Не забудьте об этом!
Хадижа молча кивнула и поднялась наверх.
--Хорошо, Саид, как скажешь… Можно я пойду? – устало спросила Фатима.
--Иди, конечно! – Саид внимательно посмотрел ей вслед. Ему показалось, или в лице Фатимы действительно мелькнули растерянность и разочарование, когда он выразил желание выбрать сегодня ночью комнату Рании? «Пусть наказание для Рании закончится раньше времени, но теперь пора бы привести в чувство Фатиму, что-то она стала вести себя не так, как раньше. Позволяет себе много говорить и слишком вольно вести…».

… Когда Фатима оказалась в своей комнате, она быстро сняла кольца и браслеты и, выдвинув ящик комода, бросила  внутрь все украшения. Ожидавшая рядом служанка помогла ей расстегнуть платье, а когда женщина стянула его с себя, убрала его в шкаф и вышла из комнаты. Жена Саида осталась одна. Выдернув заколки из высокой прически, она распустила волосы, рассыпав их по плечам.
Потом прилегла на кровать, откинувшись на груду подушек, и задумалась. «Почему у меня такое неприятное ощущение из-за того, что Саид отправился ночевать в комнату Рании?» Она была удивлена тем, что испортилось её настроение. «Как если бы я ревновала своего мужа! Но разве я ревную?»-- усмехнулась она.
Фатима стала вспоминать прошедший вечер. Иветти… понравилась, очень. Синьор Леонидас.. как он подходит своей жене! Они просто половинки одного целого! Жади… Наконец-то она смогла рассмотреть эту женщину, которую видела до того только в аэропорту, мельком… Да-а... Красивая женщина, теперь понятно, почему Саид так и не смог забыть свою первую любовь. И дело не только в её красоте, нет…
Фатима давно поняла, что есть такие женщины, которые вне зависимости от внешней привлекательности становятся для мужчин очень притягательными. У них есть некая изюминка, есть аура, способная удерживать влюбленных мужчин, околдовывать их и привязывать к себе на долгое время. Как в Фесе говорила лара Зорайда? «Если женщина захочет, она способна водить за собой мужчину как слона на верёвочке, которая тоньше волоса». Жади из таких женщин, а когда есть ещё и красота ко всему этому… Огонёк, который горел в её глазах …  Фатиме подумалось, что Жади и есть самая подходящая партия для Саида! Вот только почему она отказалась от него?
Вспомнился сын Леонидаса Ферраса Лукас. Наконец-то она увидела этого мачо, из-за которого разрушилась семья Хадижи. Так это вот и есть тот самый Лукас, с которым Жади была связана огромной любовью? Отказалась из-за него от семьи, от своей дочери? Много лет его любила, боролась за свое счастье, а, по словам Рании – даже изменяла мужу с Лукасом?! Фатима была разочарована. Но, возможно, она просто чего-то не знает, потому что о Жади и её бразильском муже Лукасе ей было известно только от ревнивой Рании и от предвзятой Хадижи. Но то, что она сама увидела, собственными глазами…
Нет, Лукас должен быть не таким! Он виделся ей суперменом, или, во всяком случае – каким-то особенным, чтобы при первом же взгляде на него было понятно – вот мужчина, который во всём превосходит Саида. А при виде Лукаса Фатиме так не показалось. «На мой взгляд, Саид лучше. Конечно, любовь – это сила, но… если судить объективно, то с Саидом даже сравнивать не стоит!» «Интересно, каким мой муж был двадцать лет назад? Внешне? Каким он был парнем— по характеру? Почему Жади предпочла ему Лукаса?»
Представить себе Лукаса в юности  не составляло труда, ведь на празднике появился его брат Лео, который произвел на Фатиму несколько неприятное впечатление и даже вызвал недоумение. Она не могла объяснить себе, чем были вызваны такие чувства. Но Лео не понравился Фатиме. Хадижа сказала, да и Иветти тоже, что Лео – копия Лукаса, каким тот был в молодости! И с этим всё понятно.
А каким был Саид? Фатиму разбирало любопытство. Стоит попросить Хадижу показать семейный альбом, фотографии, где её отец ещё молод… «Кажется, я была несправедлива к своему мужу. А в свете тех новостей, если всё это, конечно, правда, Саид, возможно, лучший мужчина, который оказался в моей жизни!»
Фатима прикусила губу, вспомнив, как, одолжив у Иветти сотовый телефон, позвонила по известному ей номеру. «Такой номер не существует». Странно! Она набирала телефонный номер несколько раз, но ответ был один и тот же. Возможно, у Жана украли телефон, и теперь у него новый номер? Тогда она решила позвонить их с Жаном  подруге, сокурснице, девушке, приехавшей на учебу в Бразилию из Парижа так же, как и мужчина, которого никак не могла забыть Фатима, и на которого возлагала столько надежд. История повторилась: и этого номера тоже не существовало.
«Я не могла перепутать цифры, забыть, нет-нет! Я выучила их так, что все нужные мне номера отпечатались в моей памяти навсегда!» Что оставалось ещё делать? Она набрала телефонный номер старосты группы, в которой они все учились… И услышала новость, которую девушка не желала осознавать. Но произнесены слова были так зло и насмешливо ( а обе студентки всегда недолюбливали друг друга), что Фатима решила — над ней просто посмеялись, обманули. Потому что того, о чем ей сообщила Мелисса Родригос, просто не могло произойти!
Жан и её подруга поженились месяц назад, в декабре, и уехали в Париж. Да они же терпеть друг друга не могли! Кроме того, Камила не блистала красотой, а Жан был эстетом во всём. Что могло бы их сблизить? Как узнать правду? Жан должен был закончить последний курс перед Новым годом, он собирался вернуться в Париж к родителям. Он же сам ей сказал ей об этом несколько месяцев назад, когда Клэр (а теперь она же -- Фатима) случайно удалось ему позвонить, исчезнув в Торговом Центре, оторвавшись от бдительной Рании. Он же уверял её в своей любви! Что могло произойти за это время? Если всё это правда, конечно?
Это стало таким ударом для Фатимы, что сначала она решила не думать о неприятной новости,  которой и верить не стоило. «Я потом разберусь в этом», - решила женщина. И вот теперь мысли затопили её сознание. «Кажется, никто не заметил ни того, что я кому-то звонила, ни того, что я была чем-то потрясена. И это хорошо! Саид такой подозрительный! И Рания весьма опасна!.. Но что же делать? Только Иветти сможет мне помочь! Ей я смогла бы довериться! Но никто не должен заподозрить, что меня что-то беспокоит. Все сомнения надо спрятать внутрь себя!» -- решила она.
А владеть собой Фатима умела. Она всё узнает, но неужели её ждет в жизни ещё одно разочарование? Где-то в глубине души червяк сомнения уже начал свою работу. Вспоминались сценки из жизни – то одно, то другое. И подруга уже не казалась такой надежной и откровенной. Может быть, Камила всегда любила за её спиной Жана и только делала вид, что он ей безразличен и более того – неприятен? Но как он мог так поступить? Вопросов было много. Но сейчас не было способа найти на них ответы. Поэтому пока для неё главное – терпение!
Фатима  встала с постели и отправилась в душ, подумав:
«А Рания, наверно, сейчас на седьмом небе от счастья!»

… И это было именно так! Рания старалась услужить Саиду, предупредить любое его желание. Мужчина сидел в кресле, поставив ноги в тазик, а Рания, сев перед ним на корточки, поливала его ступни из чайника. В воде плавали лепестки роз.
--Всё, Рания, достаточно! Подай мне обувь!
Рания тут же вытерла мокрые ноги мужа полотенцем и надела его любимые домашние бабуши. Саид ещё только развязывал галстук, а Рания уже готовила постель, откидывая шелковое покрывало, взбивая подушку, разглаживая и без того натянутую, без единой складки, простыню.
--Хабиби, любимый! Ты выпьешь чай сейчас или когда вернёшься из душа?— видя, что в дверях комнаты появилась Мириам с серебряным чайником и стаканчиками на подносе.
-- Сначала я приму душ!.. – сухо ответил Саид и направился в ванную комнату.
А Рания, велев служанке поставить принесенный поднос на столик, налила себе  чай и с волнением выпила его. «Наконец, мой муж помирится со мной!» -- ликовала первая жена Саида. При этой мысли она устремилась к шкафу, надеясь успеть до его возвращения выбрать самую красивую ночную сорочку. Белая с кружевами? Не подойдет, Саид не раз видел Ранию в ней!  Розовую с ажурной вставкой? Или сиреневую с национальной вышивкой? Или вот этот от известной французской фирмы новый комплект из пеньюара и сорочки персикового цвета на тонких бретельках? Да! Это подойдет.
Быстро облачившись в ночной наряд, Рания встала перед огромным  зеркалом, взяла в руки щетку для волос и начала причесываться. Вошедший в комнату Саид застал её как раз за этим занятием. Он лег в заботливо приготовленную постель и тут же провалился в сон…  Рания, слегка разочарованная, погасила светильники, оставив лишь самый слабый в углу комнаты, и, присев на край постели, не сводила глаз с вернувшегося в её комнату мужа.
«Теперь снова всё будет так, как раньше!» -- надеялась она.

…В этот ранний час на улице было прохладно. Едва видимый молочный диск солнца проглядывал сквозь тонкий слой облаков. Чувствуя дрожь от свежести утра, женщины сели в автомобиль, Жади взяла на руки сонного сына. Лукас едва сдерживался, чтобы не зевнуть после почти бессонной ночи. Наконец, машина тронулась с места.
Солнечный свет, просачивающийся сквозь облачную дымку, мягко изливался на город. Здания, деревья, люди, всё было залито светом, нигде не было тени.
Машина вырулила в сторону туннеля, а из него затем направилась в сторону района Сан-Криштован, где возле пансиона вышла Самира, а затем на углу своей улицы высадилась и Латифа, не смотря на уговоры Жади побывать у неё в гостях. Ей предстояло ещё зайти в магазин и побывать на соседнем рынке, чтобы купить продукты.

И вот уже машина с семьей Лукаса подъезжает к авеню Атлантика в районе Копакабаны. Прижимая спящего сына к себе, Жади смотрела в окно машины на улицы и набережные Рио-де-Жанейро, буквально утопающие в пышной растительности --  вечнозеленые гигантские деревья, стройные пальмы с изящными кронами и огромное количество экзотических цветов. Несмотря на выходной день, берег пустовал, усыпанный мусором после новогодней ночи, а по дорожке тротуара, что граничила с пляжем, почти никто не прогуливался.
Вот и Леблон, вот и дом. Уставшие, Жади и Лукас с сыном на руках выбрались из машины и побрели по дорожке к дому. За ними шла Клара, неся пакеты с подарками для Пьетро от семейства Леонидаса Ферраса.

Предоставив няне разбираться с ребенком, Жади поднялась вслед за Лукасом в спальню. И уже собираясь прилечь поспать, она вдруг заметила недовольное выражение лица у мужа, расстёгивающего рубашку.
--Лукас, в чем дело?
Помолчав, он ответил:
-- Жади, тебе не кажется, что Саид слишком много уделял тебе внимания? Весь праздничный  вечер он как будто управлял тобой… через вашу дочь!
-- Неужели ты ревнуешь? Лукас, я не могу сейчас ссориться с отцом моей дочери, пойми!
--Он не забыл тебя, Жади… теперь ты МОЯ жена. Конечно, вы 20 лет были вместе! Но я не хочу, чтобы хоть что-то давало ему повод вспоминать прошлую жизнь.
--Лукас, но 20 лет не сотрешь из памяти! И я не думаю, что Саид  до сих пор меня любит, он слишком горд и самолюбив, чтобы забыть те обиды, которые я ему нанесла! О них он помнит в первую очередь! А любовь… Прошло уже 5 лет.. Он сам мне однажды сказал, что даже светильник гаснет, когда в него не добавляют масло. Так и его любовь ко мне угасла.
--Когда это он говорил тебе такие слова? — ревниво спросил Лукас. --Ты мне об этом не рассказывала!
Жади нахмурилась, вспоминая ту сцену в развалинах крепости, когда она сбежала, украв Хадижу, в Фе , а Саид их нашел…Только благодаря заступничеству дочери Жади избежала тогда наказания плетьми на площади… Волна стыда захлестнула Жади. Неужели Саид посмел бы выволочь её на площадь? И приказал бы её публично избить плетьми? Или его слуги выпороли бы её за закрытыми дверями в доме дяди Абдула? Потому что в доме дяди Али ему просто не позволил бы сделать это дядя Али.
Жади дотронулась пальцами до висков.  ... А что , если  муж Хадижи окажется самодуром? Если рядом с Фаридом живет кто-то типа дяди Абдула, который подтолкнёт Фарида к жестокому  обращению с её дочерью? Тревожные мысли заполнили сознание  матери Хадижи.
Лукас так и не дождался ответа на свой вопрос. Он стоял перед женой, нахмурив брови, засунув одну руку в карман, а другой теребя мочку уха… Что происходит с Жади? Она, казалось, была для него открытой книгой, Лукас знал о ней всё. Так он думал. Но вот, как выясняется, было в её жизни нечто, о чем ему совершенно неизвестно. Значит, что-то Жади ему о себе не рассказывала.
Правда, он сам виноват: дал понять, что не желает слышать о Саиде, не хочет знать ни о каких подробностях жизни Жади в прошлой семье. Они оба решили стереть из памяти 20 лет разлуки и начать свою жизнь с чистого листа. Да, они были так счастливы вместе, что им и в голову не приходило вспоминать Саида или Маизу… Но со временем прошлое стало их настигать. Хадижа — вот то, что связывало Жади с бывшим мужем. И с этим приходится считаться. А Лукас тоже не мог выпасть из своей реальности: были Мэл и Шанди, и маленький внук.
Лукасу и Жади оставалось только вписываться в жизни друг друга, по возможности отстраняясь от прошлого, взаимно оберегая от воспоминаний. Лукас не расспрашивал любимую женщину о сопернике, теперь уже оставшемся в прошлом. Но Жади саму иногда прорывало, и она начинала рассказывать Лукасу и жаловаться на свои прошлые беды… Она нуждалась в таких воспоминаниях отчего-то…
Видя, как сильно растревожена Жади, он мягко проговорил:
--Не переживай! Всё уладится. Я устал, хочу поскорей лечь в постель,-- повернувшись, Лукас отправился в душ.
Оставшись одна, Жади ещё какое-то время металась по комнате, вышагивая то вперед, то возвращаясь обратно.
--- Как я могу не переживать? Хадижа никогда не жила без своей семьи! Да ещё так далеко. Как говорится: в чужом краю даже заяц съест твоего ребенка!... Я подумаю об этом завтра,-- решила Жади, не подозревая, что именно эти слова произносила в свое время героиня одного всем известного романа, некая Скарлетт, о злоключениях которой в это самое время читала Самира, лежа в постели у себя в комнате.

Взяв в руки книгу, которую настойчиво рекомендовала прочитать Амалия, Самира пыталась заставить себя отвлечься от горьких мыслей, которые преследовали её после праздника в доме родственников тети Жади. Она не завидовала тому, что Хадижа выходит замуж. Нет… Но на празднике девушка вдруг почувствовала, как одинока. Ощутила вою отрезанность от семьи, если можно так выразиться.
Сколько событий произошло в жизни её родных, а она оказалась непричастной к ним. Эта отстраненность и давила сейчас на сердце Самире. Впервые она почувствовала себя чужой. Как было неприятно скрываться за маской  и бояться, как бы дядя Саид или его жена Рания не узнали Самиру! Её матери тоже пришлось прятаться за костюмом, чтобы иметь возможность поговорить с родной дочерью. Разве это нормально? Самира почувствовала себя вышвырнутой из жизни своей семьи, впервые к ней пришло чувство того, что она стала ЧУЖой для самых близких людей.
И выхода из этой ситуации не было… Покориться—надеть платок и, бросив университет, вернуться с покорно опущенной головой в дом отца? Потерять всё, чего Самира добилась путем таких лишений и жертв? Но зато обрести вновь семью… И тем не менее, даже возвратившись  к отцу и покаявшись, ей не вернуть своего доброго имени,,,
Из рассказа Хадижи Самире стало известно, что в Марокко.. в  Фесе… этот её бывший «жених» Фарид до сих пор не может простить ей отказ от помолвки … И какова теперь у неё репутация , созданная местными сплетниками, Самира понимала, даже если бы Хадижа не рассказала ей, сочувствуя и переживая за будущее сестры. Но она тут же подумала: «Тетя Жади тоже отказалась от семьи ради своей любви. Лукас был её целью очень многие годы. Жади ничто не смогло остановить».
-- А я.. я должна решить для себя, что именно для меня важнее: семья, в которую я могу вернуться (если меня туда ещё примут), -- с сарказмом размышляла Самира,--  или моя собственная мечта—карьера журналистки. Свобода. Право выбора.
Тетя Жади – жена бразильца, она принадлежит самой себе. Она может свободно бывать, где и когда захочет. А мать Самиры? Ей приходиться ловчить и изворачиваться, чтобы на недолгое время встретиться с собственной дочерью. Нет... Прочь мысли об одиночестве! Потеряв свободу и то, что уже ей удалось достичь, она  приобретет очень сомнительное счастье. Никогда её жизнь не будет такой как прежде. Отец возьмется за её воспитание с таким рвением… Самиру даже передернуло от этих мыслей… Заложив страницы книги закладкой из шоколадной обертки, Самира положила книгу на тумбочку и, подойдя в окну, задернула шторы, чтобы утреннее солнце не мешало ей ненадолго вздремнуть. «Всё будет хорошо! Я должна верить в это!—твердо сказала себе Самира, закрыла глаза и постаралась, наконец, уснуть.

Не смотря на раннее утро, бар доны Журы был уже открыт. Но посетителей пока не было. Сонная Анинья протирала сухим полотенцем только что вымытую посуду. Базилио трудился на улице, выметая мусор из-под столиков.
Их хозяйка проверяла лежащие в коробке авокадо. Эти фрукты с гладкой, а местами морщинистой кожурой от темно-зеленого до черно-коричневого цвета поступают плотными и твердыми. Затем в течение нескольких недель дозревают и становятся такими мягкими, что при нажатии пальцем остается небольшая вмятина.
Вот этим и занималась сейчас дона Жура, продавливая мякоть, чтобы отобрать спелые плоды. Из них она и приготовит сегодня салаты, холодные закуски и бутерброды. А что-то из горячего после плотного застолья делать не хотелось.  Правда, креветки с кокосовым молоком или с маракуйей в тыкве она всё же сделать планировала. Для себя.
-- Анинья, -- повернулась к девушке Жура,-- выставляй на стойку соки! Хватит тереть тарелки! Сколько можно возиться, не спи, стоя!
И вот уже теснятся на стойке бара апельсиновый, персиковый, манговый и ананасовый соки. И сок маракуйи -- слегка терпкий, кисло-сладкий. Замороженный арбузный сок красивого розового цвета с неповторимым свежим ароматом. Щербет из гуавы.
-- Сделай-ка мне, Анинья, коктейль, ну тот, новый, рецепт которого мне дала туристка на прошлой неделе! Помнишь?
--Я поняла, дона Жура! — ответила девушка, и, взяв в совочек колотого льда, смешала в блендере текилу с сиропом из маракуйи и лимонным соком. Перелив смесь в бокал и украсив край кружком лимона, она поставила готовый коктейль на стойку перед хозяйкой. Дона Жура с удовольствием, медленно, маленькими глотками поглощала ароматный напиток.
-- Журочка! Что это у тебя в стакане такое интересное? Тоже экспериментируешь с соками? Рецепт за рецепт: я тебе секрет  коктейля «Копакабана», а ты мне – рассказываешь, что такое вкусное ты сейчас пьешь! Странный такой оттенок, а аромат – даже с расстояния чувствуется.
--Привет, Ноэмия! Анинья, возьми бумагу, запиши ингредиенты и количество того, что ты сейчас смешала!
Получив  листок, дона Ноэмия  спрятала его в сумочку и сказала:
-- А я  беру мякоть папайи и ананаса- по 100 грамм, одну чашку тертого кокоса, добавляю 200 грамм воды с 3 ст. ложками сахара, смешиваю всё в миксере и подаю со льдом. Это на две порции. Ну как?...Записала, Анинья? Или вот суфле из кокоса и папайи…
Но этим рецептом подруга доны Журы поделиться не смогла: в бар влетел Базилио с круглыми глазами и выпалил:
-- Дона Жура! У нас появилась новая соседка, а значит – новая клиентка! К синьору Художнику приехала женщина! У неё столько вещей — разных чемоданов, сумок и коробок! Дама стоит внизу, а синьор художник таскает вещи наверх в квартиру!
-- И что, Базилио? Как лично тебя это касается?
--Ну как же, дона Жура, -- заныл от разочарования работник.— Новое лицо, совсем незнакомый человек…его жена, наверное… Эта не та , что жила у него, когда синьор художник только въехал в свою квартиру, не его Тётушка…
--Иди, Базилио, не действуй мне на нервы! – проводив грозным взглядом загрустившего работника, она повернулась к стойке:
-- И вот ещё что: ты, Анинья, свари-ка нам кофе, а мы  с донной Ноэмией посидим пока на свежем воздухе.
Расположившись за столиком в ожидании кофе, Ноэмия и Жура воззрились на пожилую даму в соломенной широкополой шляпе, стоявшую возле двери дома напротив. Свирепое выражение лица не обещало ничего хорошего. Когда из дверей показался сосед-художник, она ударила его сумочкой по плечу и прикрикнула высоким визгливым голосом:
--Что-то ты не слишком торопишься! Ты не видишь, я едва держусь на ногах от усталости! – колючие глазки синьоры так и буравили толстяка, сконфуженно молчавшего и, казалось, не смевшего даже в малейшей степени возразить сердитой даме..
--Вот так новости! Кто она такая? Это не та пропавшая «тётушка», – нахмурилась предельно удивленная дона Жура.
-- Думаю, это все-таки не супруга…Возраст не тот, -- гадала Ноэмия.
Но вопрос разрешился быстро: старушка между тем назвала художника «сынок».
--Есть такие матери, которые до глубокой старости считают возможным воспитывать своих детей! Вот и ответ, Жура, на вопрос, почему этот мужчина до сих пор холост.
Жура согласилась, кивнув, а в это время Анинья уже расставляла перед ними чашки с дымящимся ароматным кофе и блюдца с печеньем.
И вдруг Базилио застыл у соседнего столика с мусорным совком в руке. Удивившись, что ещё так поразило парня, обе женщины повернули головы в ту же сторону, куда смотрел и Базилио, приоткрыв рот от удивления. Оказывается, к своему дому подошла жена синьора Мухамеда. У Латифы в руках был большой прозрачный пакет с овощами и несколькими коробочками каких-то продуктов.
-- Ещё раннее утро, а дона Латифа уже в заботах: она ведь наверняка с рынка возвращается, а пакет – из супермаркета на углу нашей улицы, -- решила дона Жура.
--Вот только для кого Латифа собирается готовить обед из такого количества продуктов? Сын с невесткой приедут только через неделю, а муж… вернется вообще нескоро! – удивленно произнесла Ноэмия. Подождав, когда родственница Мустафы откроет дверь и войдет в дом, она, понизив голос, сказала:
-- Жура, а ты знаешь, ведь синьор Мухамед сегодня ночью женился! Он взял вторую жену! Молоденькую! Законы Марокко разрешают многоженство.
--Да ты что?!! – ахнула Журинья.
-- Мне Мустафа рассказал! По большому секрету. Никто, и, прежде всего Латифа, не должен знать об этом. Представляешь?
-- С ума сойти! А как же это возможно скрыть и для чего?
-- Скрыть очень даже просто: его новая жена будет жить в Фесе, а Латифа может никогда даже не увидеть вторую жену.
-Вот  подлец! – поразилась хозяйка бара.— Так он не собирается привозить новую жену сюда?
-- Пока – нет! Не собирается! И рассказывать Латифе – тоже. Но, как говорится: солнечный диск решетом не закрыть! Правда всё равно станет известна рано или поздно.
--Да… синьор Мухамед…Чем больше роешь – тем больше воняет! – вынесла вердикт Жура.
Женщины начали шептаться и увлеклись до такой степени, что не заметили, как застыл рядом с ними Базилио, впитывая каждое сказанное ими слово. Потом, придя в себя, он, выронив совок, ринулся внутрь бара.
--Анинья! Анинья! Ты ведь ещё не знаешь потрясающую новость: синьор Мухамед женился на второй жене! Он теперь многоженец! И скоро привезет новую жену в Бразилию! Но он не хочет, чтобы дона Латифа об этом знала, хочет её удивить, наверно.
Анинья, наклонив голову на бок, скептически слушала болтовню приятеля. А он от нетерпения переминался с ноги на ногу стоя на одном месте.
-- Анинья, как ты думаешь, синьора Латифа может нас отблагодарить за такую новость?
--Ну расскажи ей! Иди, Базилио, иди! – не поверила новости девушка, помня о том, сколько горячих новостей от него оказались лживыми сплетнями.
--Лучше, если эту новость синьора Латифа узнает от женщины! По их обычаю она не может разговаривать с посторонними мужчинами, когда мужа нет рядом. Расскажи ты, Анинья!
-- Нет, Базилио, ищи другую дурочку! – решительно ответила ему подружка. Но сама вспомнила те времена, когда дона Назира за хорошие новости о синьоре Эдвалду дарила ей, Анинье, красивые золотые серьги. Не жалея. Прошли те времена. «А вот дона Латифа никаких подарков делать не станет», -- почему-то подумалось девушке.
 

Войдя в дом, Латифа тут же включила телефон. Она успела добраться только до кухни, чтобы положить пакеты с продуктами, когда раздался звонок. И она тут же помчалась назад в надежде, что это звонит Мухамед. Сняв трубку, поняла, что ошиблась: она услышала голос сына.
Амин сообщал, что они с Халисой вернутся через неделю. И интересовался, как у матери идут дела? Какие новости? Звонил ли отец из Феса? 
Расспрашивал он настойчиво, даже слишком. Поговорив с сыном, Латифа вдруг поняла, что именно это её  насторожило  -- чрезмерная настойчивость Амина. Но ведь он сам мог узнать, что с отцом, где он и когда вернется. Но Амина интересовали не ответы на эти вопросы. Он хотел знать, что было известно матери.
Да в чем дело? С Мухамедом что-то случилось. Теперь это совершенно ясно. Надо срочно звонить в Фес дяде Али, пусть даже это против установленных Мухамедом правил. И она набрала номер дяди Али.
…Вскоре расстроенная и разочарованная Латифа положила трубку. Ни дяди Али, ни Зорайды не было дома – они уехали на свадьбу в Марракеш ещё три дня назад, а там с дядей Али случилось несчастье. Он подвернул ногу и с сильным вывихом остался лежать в доме родственников. Зорайда за ним ухаживает.
Обо всём этом Латифе рассказала Хафида, служанка из дома дяди Али. А Каримы не было – её увезла с собой в Марракеш Зорайда. О Мухамеде ничего плохого Хафида не сообщила. Но расспрашивать служанку о муже Латифа не сочла возможным.
«С Мухамедом ничего плохого не произошло – это главное», -- успокоила себя Латифа, ложась на диван и подложив под голову и под спину многочисленные подушки и подушечки. Потом она незаметно уснула.

..Поэтому она и не услышала, какая сцена разыгралась внизу между Саидом и Фатимой.
Да, к этому времени Зулейка тоже поднялась в комнату, ведь Бадре пора было спать. Хадижа помогла собрать со столика украшения, аккуратно уложив всё по коробочкам, а потом поднялась вместе с Зулейкой наверх, захватив украшения.
И вот когда Саид уже заканчивал очередной разговор, раздался телефонный звонок, и Хадижа, снова спустившаяся, чтобы составить компанию Фатиме, первая подхватила со стола трубку, уверяя, что это звонок от мамы! Но нет, звонила не Жади. Удивленно раскрыв глаза, Хадижа передала трубку Фатиме:
-- Это тебе звонят. Тетя Иветти. Она хочет с тобой поговорить.
--Иветти??? – не веря своим ушам, Фатима взяла трубку в руки.- Привет, Иветти!... О, да! Я хочу…  хотела бы, но…Не получится, нет, меня не отпустят… ты не представляешь себе… и с тобой тоже… Хорошо…да… я знаю номер твоего телефона, я вчера его запомнила… Я позвоню, если.. да! Да-да! Пока,-- растерянно проговорила молодая женщина, поднимая глаза на подходившего к ней Саида.
-- Кто тебе звонил? С кем ты разговаривала? — подозрительно  спросил Саид, вглядываясь в лицо жены.
--Это Иветти звонила, жена синьора Леонидаса Ферраса…,-- ещё не справившись с растерянностью, ответила  запинающимся голосом Фатима.
--Я знаю, чья она жена,-- кивнув, произнес Саид.— Но что она хотела? Зачем она тебе позвонила?
--Саид… Иветти, такая милая, добрая… Знаешь, она приглашает меня, и, впрочем, Хадижу, и Ранию с Зулейкой, если они проявят желание, в галерею на выставку картин… Открывается модный показ в этом сезоне. Арт-художники съедутся со всего мира…
--Нет, я всё-таки не понимаю, причем здесь ты, Фатима? – нахмурившись, продолжал расспрашивать муж.
--Всё очень просто! Иветти знает, что я практически выросла во Франции! А на открытии этого модного вернисажа должен присутствовать сам Алешандро  Сафино! Это давний приятель Иветти! Как можно упустить такую возможность — увидеть всемирную знаменитость?
--И кто он, этот Сафино? – спросил Саид голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
--О! Это же известный французский певец! Это он поёт мировой шлягер «Луна»! Неужели ты никогда не слышал?... ты меня удивил! Саид!.. Давай примем приглашение Иветти и побываем на выставке! Я так давно не была на таких светских мероприятиях! Ну, пойдем, Саид! – уговаривала Фатима, обхватив мужа за руку и прильнув к нему.
--Нет, Фатима! У меня дел столько, что ни о каких вернисажах нет времени думать!
--Тогда позволь мне пойти вместе с Иветти!
--Нет! Ты не пойдешь!
--Но почему? Пусть со мной вместе идут Рания или Хадижа!
--Нет! Если я говорю «нет», это значит, что я ПРОТИВ. Всё, Фатима, прекратим этот разговор.
Он хотел развернуться и уйти, но Фатима не позволила этого сделать. Она зло сжала руку в кулак, а потом смахнула со столика чайник и поднос с пустыми чайными стаканчиками. Упав, все эти предметы издали неожиданно громкие  звуки -- как разбившегося стекла, так и звон покатившегося по плитке серебряного чайника. Саид от неожиданности резко оглянулся, а Фатима  воскликнула:
--Почему? Саид, почему ты держишь нас как в золотой клетке? Я, что, твоя пленница, да? Почему я целыми днями должна сидеть в этом доме? Я не могу никуда выйти, меня просто не выпустят! Почему я не могу пройтись по магазинам, прогуляться по городу, зайти в книжный магазин и купить книги, которые читает сейчас весь Рио? — Саид видел, что Фатима даже задохнулась от негодования.
-- Почему не могу встретиться с приятельницами? Посидеть с ними в кафе? Ах, да, - горько произнесла Фатима, -- у меня же просто нет подруг! Даже в Марокко, в Фесе, женщины ходят сами на рынок, встречаются в узких улочках и сплетничают, ходят друг к другу в гости, а я…,-- Фатима на мгновение умолкла, и тогда Саид успел возразить:
--В чем дело, дорогая? Я не желаю, чтобы мои жены бродили неизвестно где! А, кроме того, Фес—это достаточно безопасный город, где меня все знают. А здесь, в Бразилии, очень высокий уровень преступности! Да ты не успеешь и нескольких шагов пройти, как тебя ограбят, снимут все твои украшения, -- Саид провел рукой сверху вниз, как бы обводя жестом её фигуру, -- и не дай Аллах, ещё и ударят ножом!
--Я и не собираюсь носить дорогие украшения! Живут же миллионы бразильских женщин, бывая в магазинах, на пляже, работая в офисах.. Ездят в такси и на метро, в автобусах ,..и их никто не трогает!
--Фатима! Ты просто не знаешь настоящей жизни.., -- выставив ладонь перед собой, сказал мужчина.
--Нет, Саид, знаю! Я жила в Сан-Паулу, училась в университете! У меня не было ни охраны, ни личного шофера..
--Но ты не была женой богатого бизнесмена; думаешь, никто не будет знать, кто ты? Не найдется никого, кто бы не решился бы воспользоваться и украсть тебя ради выкупа? Зачем всё усложнять, Фатима?
Фатима  снова перебила его:
-- Саид, клетка остается клеткой, даже если она из золота! Дай мне свободу! Я не прошу тебя отпускать меня бродить по городу одной, но ..пойти на выставку картин с знакомой тебе женщиной, или в кино с ней, почему ты не хочешь позволить мне этого?
Саиду показалось, что он слышит слова Жади. История повторяется. Но там был примешан любовник, Лукас. А  этой женщине хочется того, о чем мечтала его племянница Самира. «Нельзя, как говорится,  погонять всех одной палкой, с Фатимой не стоит повторять ошибок, через которые я прошел в молодости с Жади,» - подумалось Саиду. Но вслух он спросил жену:
--Фатима, ты знакома с этой женщиной всего несколько часов, так? Не стоит видеть друга в каждом встречном! Не надо поверять своих тайн кому попало! Поверь, я-то знаю жену синьора Леонидаса очень давно, и она не так порядочна, как ты себе вообразила! – Саид  еле сдержался, чтобы не рассказать, какую роль сыграла Иветти в их с Жади отношениях. Но он смог взять себя в руки.
--Саид! Ты так говоришь, чтобы оттолкнуть меня от единственной женщины, которая мне понравилась, с которой мне захотелось подружиться! Ты просто не хочешь, чтобы я с кем-нибудь общалась, а тем более—дружила!
--Фатима, тебе есть с кем общаться! Ты живешь в доме не одна! Скажи, что тебя не устраивает? Чего тебе не хватает?— мужчина начал проявлять признаки нетерпения.
--Чего не хватает?  Я не хочу до самой смерти просидеть возле телевизора или бродя по саду как животное в вольере зоопарка! Тюрьма останется тюрьмой, даже если это сад! Дай мне хотя бы немного свободы!  Почему я не могу пойти куда-либо с синьорой Иветти? Разве она не достойная женщина?. Если ты не хочешь отпускать меня с ней, то тогда сам сопровождай меня повсюду: ходи со мной в кино, и в театры, где я не была столько времени! Давай вместе сходим на выставку или на концерт!
--Подожди, Фатима, я ведь уже сказал, что у меня нет на это времени! Я очень занятой человек! Когда мне ходить с тобой в кино ,в театры…? О чем ты говоришь?
--Да?!! А вот Рания рассказывала, что с ней ты ходил даже в ночной клуб своего приятеля, египтянина, который потом даже женился на Жади. Для Рании у тебя находилось время!
Опешив от такого натиска, Саид всё же возразил:
--С тобой, дорогая, мы тоже бываем иногда вместе в ресторанах, и ты уже столько раз в отличие от Рании,  и тем более— Зулейки, ездила со мной заграницу и в Сан-Паулу. Тебе не на что жаловаться!
-- Ты спрашиваешь, чего мне не хватает? Мне нужны книги, чтобы читать! Нужны музыкальные диски с современной музыкой, а не с надоевшими арабскими мелодиями, которые слушает Рания! Мне нужен компьютер с Интернетом, чтобы иметь хотя бы какое-то хобби! Мне нужна….моя собственная кошка! Пушистая, рыжая кошка, которая была бы мне подругой!
--Не сходи с ума, Фатима,-- усмехнувшись, покачал головой Саид, который не мог себе представить какую-то кошку в своем доме.
-- .Я… она…мне… не хочу больше…,-- и Фатима залилась слезами. Впервые за прожитое вместе после женитьбы время Саид увидел рыдающую Фатиму. Впрочем, нечто подобное, только не в таком масштабе, уже случилось в Касабланке. Из-за платка. Теперь вот— опять какие-то капризы.
Он,  удивленный и раздосадованный её претензиями, молча смотрел на сотрясаемую рыданиями кажущуюся почти незнакомой женщину. А Хадижа, потрясенная  всем увиденным и услышанным,  взяла стакан воды у подоспевшей из столовой Мириам и попыталась напоить бьющуюся в истерике жену отца.
--Фатима, перестань! Так же  нельзя! Вот, возьми, выпей воды! Успокойся!— растерянно уговаривала  её Хадижа, не зная, что ещё можно сделать в такой ситуации.
Но женщина не собиралась успокаиваться, она громко рыдала,  закрывая  лицо дрожащими пальцами, но слезы струились по щекам и капали на платье, оставляя после себя мокрые следы на ткани.
--Хорошо, Фатима, я тебе уступлю, -- вздохнул Саид. – Когда ты успокоишься, составь для меня список вещей, о которых ты говорила. Какие книги и диски тебе нужны, ноутбук и прочее… Но вот по городу ты одна ходить не будешь! Ни одна, ни с синьорой Феррас, это исключено, -- жестко закончил он фразу.
Не желая и дальше участвовать в неприятной сцене, Саид поднялся по лестнице и прошел в кабинет. Уже прикрывая дверь, он вспомнил, что есть  ещё один вопрос, который он хотел бы прояснить, но из-за выходки Фатимы этим придется заняться позже.
Развалившись  в кресле, устало прикрыв ладонью рот, чувствуя себя совершенно разбитым и обессиленным, Саид поймал себя на мысли, что если бы много лет назад он не привез свою семью – Жади и Хадижу в этот город, сейчас он мог бы жить спокойной размеренной жизнью в Фесе, без потрясений, с любимой дочерью и с Жади, которая к этому времени и думать бы забыла о Лукасе. Ему не пришлось бы потратить столько нервов и жизненных сил на трех, появившихся после развода с Жади, женщин…К тому же, слишком молодых и энергичных, с которыми ему порой становилось трудно справиться.  Почему он не послушался тогда  умного совета дяди Али?...   
...А внизу притихшая Фатима сидела за столом вместе с Хадижей и пила сладкий мятный чай с блинчиками. Недалеко стояла служанка, ожидая указаний хозяек.
--Мириам, я тоже хочу научиться готовить эти блинчики! Они такие вкусные, так хорошо у тебя получаются! – весело проговорила Хадижа.
Служанка улыбнулась.
--Хадижа, эти блинчики называются багрир. Их секрет в том, что они должны быть небольшими и тонкими, и обязательно – «кружевными», все в дырочках. Этому не сложно научиться, надо только знать несколько маленьких секретов… Но для чего молодой госпоже уметь самой печь блинчики? Выйдешь замуж, всё в семье твоего мужа на кухне будут делать служанки. Сид Саид не выдаст свою дочь замуж за бедного жениха.
--О-о-о, Мириам,-- лукаво улыбаясь,  покачала головой Хадижа. – Я собираюсь быть хорошей хозяйкой в доме своего мужа. Я хочу сама готовить ему еду.
--Ой, Хадижа, на кухне , кажется, таджин пора снимать с плиты… Я пойду?..,-- испуганно оглядываясь на кухню, взмолилась служанка.
--Конечно, иди, Мириам! – отпустила её девушка. Отпив немного сока, Хадижа обратилась к Фатиме, в которой уже стала видеть приятельницу:
-- Фатима, не расстраивайся! Отец, конечно, не отпустит тебя одну в город, но .. я удивлена тем, что он тебе УСТУПИЛ! Значит, ты сможешь получить те вещи, которые тебе так хочется иметь! Даже для Рании мой отец не делал таких исключений. Чем больше Рания настаивает, тем сильнее злит отца. Но он ведь не пошутил, сказав, чтобы ты приготовила список нужных тебе покупок. Так сделай это обязательно! Фатима, если отец возьмет тебя в Торговый Центр, попроси и меня взять с собой. Мне будет интересно походить по книжному магазину — я никогда там не была!
У Фатимы от удивления округлились глаза. Наконец она нарушила молчание:
--Хадижа, ты меня поражаешь! Скажи ещё, что ты читать не умеешь!
Они весело рассмеялись.
--Почему это я не умею читать? Ведь я воспитывалась не у дяди Абдула, это он ярый противник женского образования! Но в отличие от Самиры и мамы я не любитель чтения.
--Самиры?  Ты говоришь о той девушке, дочери Латифы, от которой отказалась семья? Это же твоя двоюродная сестра? Кузина?
--Да! Мне так жаль её, она живет одна, учится наравне с мужчинами, собирается всю жизнь работать, а замуж она хочет выйти только по любви! За мужчину, которого выберет сама! Представляешь?
Фатима даже застыла от неожиданности. Вот это да! Хадижа как будто описала её саму. Как жаль, что ей не удалось познакомиться  с родственницей Хадижи  на карнавале! Впрочем, что толку? Вот и Иветти понравилась, и  могла бы быть ей  подругой, не смотря на разницу в возрасте, так Саид ни за что не позволит им общаться. Сатрап он, что за средневековое самодурство?
Впрочем, если Саид не передумает и действительно купит им по отдельному дому каждой, ему станет сложно контролировать каждый шаг всех своих жен. А если подбить Саида взять ещё и четвёртую жену… Вот тогда Фатима найдет способ увидеться с Иветти, познакомиться с Самирой, возможно, даже с Жади подружиться. Она никак не могла себе объяснить этого желания — приблизиться к матери Хадижи, к женщине, ставшей великой любовью Саида. Со страшной силой она желала познакомиться лично с Жади. Но пока это не осуществимо, поэтому она отложит это дело на потом. А пока стоило расспросить про Самиру!
…Но тут в комнату вошла Рания и потребовала, чтобы Хадижа поднялась в кабинет Саида – он ждет её для разговора. Когда удивленная этим приглашением девушка направилась к лестнице, Рания и Фатима встретились  взглядами, и теперь молча в упор смотрели друг другу в глаза. «Видимо, первая женушка что-то услышала о предстоящих покупках для меня, не иначе!»-- мысленно прокомментировала Фатима причину такого противостояния.
Наконец, Рания не выдержала первой, она презрительно фыркнула и отправилась в кухонный зал проверить, всё ли в порядке с продуктами на завтра. А Фатима продолжила неторопливо пить чай, делая небольшие глотки и держа крохотный стаканчик пальцами обеих рук, не преминув проводить соперницу издевательски насмешливым взглядом до самых дверей кухни. Потом она мысленно начала составлять список нужных ей вещей, понимая, что Саид завтра может и передумать. Но почему бы не попытаться?  Фатиму удивило согласие Саида, то, что он так быстро, практически сразу, сдался… Она была просто потрясена этим.

Появившись в кабинете, Хадижа неожиданно оказалась у отца за спиной. Саид, заложив руки за спину, стоял у окна, как будто вглядываясь в быстро свалившиеся на город  сумерки. На склонах гор в маленьких домиках  фавел уже светились редкие огоньки. Небо заволакивало вечерними облаками. В приоткрытое окно летний ветер заносил приторный аромат свежих роз из сада.
Повернувшись к дочери, Саид жестом предложил присесть на диван. Сев рядом, он взял Хадижу за руку и, глядя ей внимательно в глаза, спросил:
-- Как у тебя дела, дочка? Как настроение? Тебе понравилось вчера на празднике? Твоя мама осталась довольна встречей с тобой?
--Конечно, отец! Мне понравился праздник. И с мамой мы так долго разговаривали, и с Са-а..а-аа.,-- запнулась вдруг, почти проговорившись, Хадижа, забыв, впрочем, что, возвращаясь от Феррасов, уже в машине Рания доложила отцу о присутствии на празднике дочери Латифы..
--С Самирой?—дружелюбно подсказал отец. – Хадижа, я знаю, что дочь моего брата пришла на праздник вместе с твоей мамой;  можешь не скрывать от меня это.
Хадижа растерянно улыбнулась, но решила быть осторожней — если бы она проболталась о тете Латифе, реакция отца наверняка была бы иной. Этого нельзя допустить!
Понимая, что отец хочет услышать от неё рассказ не только о впечатлениях от праздника, а, возможно,  и новости о Жади,  (а девушка уже давно поняла, что отец не забыл её мать), она принялась весело болтать о костюмах, о масках, которые привезла из Италии синьора Иветти, о фотографиях, которые они с мамой и САМИРОЙ рассматривали в доме в комнате наверху, пока все гости веселились в саду.
…Она рассказала о Далве, которая воспитала всех мужчин из семьи Феррасов, но она такая строгая,  совсем не похожа на Зорайду, жену дяди Али!... А ещё Хадижа с юмором описала, как её брат Пьетро объелся шоколадным тортом, который испекла Изадора, служанка, по рецепту и под присмотром Далвы. И  Хадижа получила рецепт этого замечательного торта, потому что мама попросила его у доны Далвы для неё, своей дочери, которая скоро выходит замуж…
Саид слушал эти рассказы и чувствовал, что за историями Хадижа пытается скрыть нечто, о чем боится  проговориться. Что же скрывает его дочь? Но не стоит спрашивать об этом напрямую, не сейчас, и тем более — не стоит настаивать. Но Саид решил быть начеку. Возможно, Жади предложила дочери какой-то план…  (Ему тут же вспомнилось, как Хадиже удалось обмануть всех, когда она вместе с Жади сбежала в Марокко.) Кто знает, что может произойти на этот раз? Вот только ему казалось, что Хадиже понравилась идея выйти замуж, понравился и жених. Тогда в чем дело? И всё-таки Саид не выдержал и спросил:
-- Хадижа, мне кажется, или тебя действительно что-то беспокоит? Поделись со мной, дорогая. Я же твой отец, желаю тебе добра, я помогу тебе.. всё, что в моих силах… Поделись со мной своими сомнениями, дочка!— проникновенным голосом советовал он.
И Хадижа опустила глаза. Ей была невыносима мысль, что приходится недоговаривать о присутствии на новогоднем вечере тети Латифы. И она понимала, что ни в коем случае нельзя рассказывать даже отцу о подарке, сделанном мамой — о сумочке с «секретом», о тайне, которую скрывает медальон…Она непроизвольно приложила ладонь к кулону на груди и сказала:
-- Да, отец, меня кое-что беспокоит. Есть вещи, которые не дают мне покоя…
-- Расскажи мне,-- настаивал Саид.
--Во-первых, я хотела бы точно быть уверена, что моя мама придет на свадьбу! Ты пригласишь её?
--Это будет зависеть только от неё самой, -- пожал плечами отец. – Конечно, у неё есть муж, который может не позволить твоей матери пойти на твою свадьбу. Но ведь и он будет приглашен, раз он её муж…
Хадижа иронически хмыкнула и произнесла:
-- Отец, Лукас никогда не сможет приказать маме сделать что-то, чего ей не захочется делать. Но он действительно не сможет попасть на свадьбу: Мама сказала, что Лукас на целый месяц в марте уезжает куда-то очень далеко по делам бизнеса. Она не захотела ехать с ним, не только из-за Пьетро, но и, узнав, что до моей свадьбы они не смогут вернуться в Бразилию.. Её муж  не может отказаться от поездки, но мама решительно настроена быть на моей свадьбе! Во только она беспокоится— не передумаешь ли ты её приглашать. Она придет вместе с дядей Али и Зорайдой.  Ты ведь не изменишь планы, да, отец? Ты обещал!
--Я же дал тебе слово, Хадижа, что твоя мама будет приглашена на свадьбу!
--А если Рания станет отговаривать тебя? Она каждый раз скандалит, когда  слышит, что мама снова может переступить порог твоего дома! Она говорит, что Ты сам поклялся, что мама не переступит его никогда!
Видя, как разволновалась Хадижа, Саид успокаивающе произнес:
-- В этом доме я решаю, кто и что должен делать, кого приглашать или кому отказать. Рания должна будет смириться с присутствием Жади на свадебном торжестве. Это вопрос решенный! …Что ещё тебя беспокоит?
--Да... Я думаю о Фариде… Вернее, о Самире, т.е. о том, что она была невестой Фарида. Понимаешь, отец, если бы Самира вела себя так, как полагается по обычаям нашей семьи,  то сейчас именно она выходила бы замуж за Фарида Обенсура. Мне неловко от мысли, что выхожу замуж за её бывшего жениха!
Она видела, что отец нахмурился, пытаясь понять её логику. Досадуя на то, что не смогла ясно выразить свои мысли, Хадижа, не задумываясь, выдала неосторожную фразу:
--Мне кажется, что Самира скучает по семье и раскаивается в некоторых вещах. И поэтому во мне возникает ощущение того, что я беру у неё то, что мне не принадлежит…Не знаю, как это ещё объяснить, отец…,-- девушка смутилась.
Саид и не подозревал, что Хадижа все-таки немного лукавит. Он строго произнес:
--Тебе не стоит беспокоиться о судьбе Самиры. Не стоит переживать из-за того, что твоя сестра потеряла Фарида. Это уже в прошлом. Теперь ты его невеста!  И это ещё вопрос, захочет ли Мухамед простить непокорную дочку и принять обратно!
--Она не собирается возвращаться, папа! Самира скучает и тоскует, но она выбрала свой путь, она не вернется…
--Ну что ж, тем хуже для неё! Ты, конечно, не станешь просить меня пригласить и Самиру на твою свадьбу? Она и сама должна понимать, что ей не место в моем доме…Даже если Жади решит взять её с собой  на свадьбу! Нет! Скажи своей маме об этом, если она позвонит. Предупреди о моем решении.
--Я не буду просить тебя об этом,-- тихо сказала Хадижа,—Самира и сама не придет.
Облегченно вздохнув, Саид улыбнулся дочери и сказал:
--Скоро, Хадижа, мы начнем готовиться к свадебным торжествам. Тебе предстоит сшить свадебные платья. По традиции их должно быть несколько. Пусть мы не в Марокко, но мы постараемся торжество максимально приблизить  к нашим национальным обычаям…,-- Саид погладил  Хадижу по лицу. --  Вот только часть золота твой жених купит на свое усмотрение в Марокко, там, в Фесе, до свадьбы. Зорайда и дядя Абдул пойдут вместе с ним на рынок золота. Но подарит тебе его уже после свадьбы, чтобы не везти его в Бразилию через несколько границ. А другую часть украшений вы с Фаридом купите здесь— в самом дорогом и престижном  ювелирном магазине Рио-де-Жанейро. Я тоже сделаю тебе подарок на свадьбу, чтобы ты выглядела как настоящая принцесса!
Саид внимательно посмотрел в лицо смутившейся дочери и продолжил:
-- Как только в Бразилии в начале февраля пройдет карнавал, мы вплотную займемся подготовкой к свадьбе. Кое-что я уже сделал,  решил некоторые юридические вопросы. А всё прочее — после карнавала, потому что это такой сумасбродный период времени  в этой стране, что до окончания карнавала не стоит и пытаться что-либо предпринимать. Но ничего— мы всё успеем сделать! Ты не переживай!
--Отец, Рания мне сказала, что Фарид очень беден, его дома такие ветхие, что… сможет ли он купить мне оговоренное количество золота? Я не собираюсь настаивать на точном выполнении договора, если он…
--Это Рания тебе такое наговорила?— сузил глаза Саид. Хадижа испугалась его реакции. Вот сейчас опять начнется скандал!
--Нет-нет, отец, она сказала это, для того, чтобы позлить меня, потому что я нашла Фатиме и Зулейке замечательные дома в тех каталогах, которые ты нам дал. Могу поспорить, что теперь Рания мучается от мысли—какой из этих двух домов лучше, и у кого ей будет удобней отобрать выбранный дом--- у Фатимы, или у Зулейки?
Саид покачал головой:
--Ей не придется этого делать. Судя по всему, дом я со спокойной душой смогу купить только Зулейке. Она взрослая, умная, серьезная женщина и послушная жена. Я буду спокоен за неё и наших с ней детей, даже когда они будут жить без меня в отдельном доме. А я буду приезжать к ним , когда придет её очередь.  Ранию я собираюсь наказать, Хадижа. Дома ей не видать.  Но сделаю это после твоей свадьбы. И ты не говори ей об этом. А Фатима не сможет жить одна в собственном доме. За ней нужно присматривать. Ты сама видела, что случилось с ней этим вечером. Она может оказаться во многих неприятностях, если станет жить самостоятельно.
-- Может быть, Фатима и смогла бы справиться с жизнью в отдельном доме,-- задумчиво протянула Хадижа. – Ты знаешь, отец, вот мама одна ездит на такси по городу,  куда ей нужно. С ней никогда ничего не случается! И Самира тоже свободно передвигается по Рио-де-Жанейро, и с ней до сих пор ничего плохого не случилось. А Фатима во многом похожа и на маму, и на Самиру. А вот Рания —нет, она чувствовала бы себя не в своей тарелке, окажись на улицах города одна.
Саид отрицательно покачал головой.
-- О Фатиме я так не думаю. В любом случае  идею с покупкой домов придется пока отложить на некоторое время. До твоей свадьбы я не стану заниматься  приобретением этой недвижимости. Но первой получит дом именно Зулейка. Так будет лучше. Но об этом ты пока не рассказывай никому в семье! -- с  заговорщицким видом произнес отец.
Хадижа понимающе улыбнулась и встала с дивана, видя, что разговор с отцом окончен.

Девушка отправилась в свою комнату. Она быстро подготовилась ко сну, а потом, лежа в шелковых простынях, стала раздумывать о Самире и Фариде, мысли о которых продолжали её одолевать. Не она, а Самира могла бы сейчас выходить замуж за Фарида. А кто бы тогда стал её мужем? В душе девушки боролись два противоречивых чувства. С одной стороны ей было жаль Самиру, но с другой – Хадижа не желала допустить мысли, что Фарид достанется не ей. Этот мужчина ей понравился.. «Я ещё не вышла за него замуж, а уже влюбилась в него! Это неправильно!» -- ужасалась сама себе Хадижа. Но ревность как будто острой иглой колола её в сердце  каждый раз, когда она вспоминала, что Фарид был помолвлен с Самирой.
Укорив себя за такие мысли и чувства, призвав на помощь Аллаха, Хадижа решила, что всё равно всё произойдет так, как Аллах захочет. Как говорила Зорайда когда-то: «Ничто, даже лист с дерева не упадет, если Аллах не захочет этого!» Всё предопределено. Каждая судьба записана заранее. Мактуб!... Что должно свершиться – свершится.
Хадижа протянула руку и взяла со столика возле кровати фотографию в рамке и стала рассматривать знакомые черты. Хадиже очень нравился именно этот снимок матери, поэтому она недавно достала его из семейного альбома, который хранился в её шкафу, а отец делал вид, что не знает об этом.
Её мать, такая молодая, в белом свадебном платье, с многочисленными украшениями на шее, руках, с диадемой на густых, уложенных  в высокую красивую прическу волосах,  смотрела с грустной улыбкой с фотографии. Как Хадижа до сих пор не замечала эту затаенную печаль в глазах матери? Жади не хотела выходить замуж за будущего отца Хадижи, потому что в её жизни уже был Лукас!
А вот у неё нет никого. Ей нра-вит-ся Фарид …Фа-ри-и-ид…какое красивое имя! Какой красивый мужчина! А ведь дядя Абдул вполне мог бы выбрать в женихи старика, толстого и лысого. Хадижу передернуло от отвращения. Нет-нет-нет! Её, слава Аллаху, достанется молодой и красивый муж! Даже если он и не богат! Иншалла!
Хадижа, поцеловав портрет матери, поставила фотографию обратно на столик.

На следующее утро, когда все позавтракали и встали из-за стола, Саид, уже держа в руках портфель с ноутбуком, посмотрел на Фатиму и спросил:
--Ты подготовила то, о чем мы договаривались?
--Да, Саид! Вот список,-- Фатима протянула мужу сложенный вдвое листок, который достала из кармана тонкой домашней джеллабы.
Развернув бумагу, покрытую красивым убористым почерком, и удивившись тому, сколько пунктов оказалось в «списке желаний» его молодой жены, Саид быстро пробежал глазами по написанному. Женщины молча наблюдали за его реакцией, а Саид то хмурился, то его глаза насмешливо улыбались, то на губах мелькала ироничная ухмылка.
--…Кошка?.. ты даже породу указала? Всё-таки не желаешь отказываться от своего каприза?.. зачем она тебе, Фатима? Хочешь иметь живую игрушку? Но животное --- не игрушка! Это проблемы…
-- Не беспокойся, Саид, МОЯ кошка будет жить в МОЕЙ комнате, а потом – и в МОЁМ доме! И я сама стану ухаживать за СВОЕЙ кошкой. Или котом, мне всё равно, кто это будет… И совсем не обязательно искать все необходимые мне вещи сегодня. И про кошку .. я хотела бы сначала узнать, где можно найти подходящий питомник…
-- Тогда постарайся узнать, какие конкретно диски тебе нужны, какие книги искать в магазине. В твоем списке нет ничего конкретного. Определись до того, когда я приеду вечером домой,  мы вместе отправимся  за этими покупками. Я не располагаю временем, чтобы долго бродить по Торговому Центру.
--С кем же я могу посоветоваться? У меня нет таких приятелей,-- с досадой проговорила Фатима.
-- Хорошо,  я приеду сегодня пораньше, ты позвонишь Иветти и спросишь у неё, где обо всём этом можно узнать. Кажется, на празднике у Феррасов я заметил одну знакомую мне даму – Лидиану, жену адвоката с фирмы Леонидаса Ферраса. Это светская женщина, вращается в тех кругах, которые тебя, Фатима, так привлекают во всём. Она сможет подсказать тебе… Кстати, Лидиана —приятельница Латифы. Позвони Латифе и узнай у неё, как связаться с этой женщиной.. А звонить Иветти тогда не стоит. Ты поняла?
--Да, Саид, -- послушно ответила женщина.
--Саид, любимый, я тоже хотела бы съездить вместе с вами в Торговый Центр. Накопилось столько необходимых для дома покупок, список будет намного длиннее того, что дала тебе Фатима!— Рания, конечно, не могла промолчать в такой ситуации, которую она, как оказалось, не держала под контролем.
--Я тороплюсь, Рания! Я и так уже опаздываю! Ты же знаешь, что можешь отправить за нужными покупками нашего шофера вместе с Мириам! Так в чем дело? Впрочем, ты тоже можешь поехать вместе с ними!.. Всё! Я больше не могу задерживаться!—и, повернувшись, Саид поспешил к двери.

Когда машина Саида отъехала от ворот особняка, Рания нарушила, наконец, воцарившееся после его ухода молчание.
Повернувшись к Фатиме, она выразительно смерила взглядом младшую жену.
--Что это ещё за список  ты дала нашему мужу? Разве тебе не известно, что за покупками в нашем доме слежу я?— возмущению Рании не было предела.
Но Фатиму не смутил её вид.
--Это список личных покупок, тебе не стоит беспокоиться!  Саид попросил меня написать, чего мне не хватает в его доме для полного счастья!— с иронией произнесла молодая женщина.
Рания, не ожидавшая услышать нечто подобное, не находила подходящих слов для ответа нахалке.
--Это что-то новенькое! Фатима, это неправильно, тебе не кажется? Это несправедливо по отношению к другим женам Саида! Ты хочешь иметь особые привилегии?
-- Ну что ты, Рания! Какие же это привилегии – желать иметь что-то, что мне нравится? У тебя свои предпочтения и интересы в жизни, а у меня – свои. Жизнь – одна, и она проходит очень быстро… Почему я должна подстраиваться под кого-то? Под тебя или под других женщин? Я хочу иметь собственную территорию, читать свои книги, слушать свою музыку.
--И что же ты попросила у нашего мужа для себя? – подозрительно спросила Рания.
-- То, что для тебя не представляет никакого интереса! Всё! Я не собираюсь перед тобой отчитываться! Оставь меня в покое! – Фатима, подхватив со столика толстый справочник, в конце которого на последних страницах были записаны телефоны родственников, и собиралась тут же уйти. Но Рания преградила ей дорогу:
--Фатима, не смей забывать, что это я – первая жена! Ты должна знать своё место! Твой статус значительно ниже моего! Нечего интриговать против меня!!! Если тебе что-то надо, скажи мне, и я прикажу купить!—Рания почти кричала, не сумев сдержать свою злость.
Зулейка, до сих пор молча наблюдавшая за этой сценой, сочла нужным вмешаться:
--Не кричи так, Рания! Здесь дети, ты можешь их напугать. И прислуге тоже совсем не обязательно быть  в курсе ваших разногласий! Если вы не можете поделить Саида…
--А ты не вмешивайся! Зулейка, ты ведь тоже только вторая жена. А я в этом доме – хозяйка! И ты тоже должна уважать моё положение! Думаешь, если ты родила Саиду второго ребенка, твое положение стало выше моего? Но родился не мальчик!
Фатима насмешливо покачала головой, как бы дразня скандалистку:
-- Как говорят мои родственники из Сан-Паулу: если бы при помощи крика можно было построить дом, то осел построил бы целую улицу! Не стоит так повышать голос. Это некультурно, Рания!
И не обращая более внимания на разгневанную женщину, она обратилась к хихикающей исподволь Хадиже:
-- Хадижа, подскажи мне, пожалуйста, телефон Латифы. Я сейчас же позвоню, чтобы узнать, как дозвониться до синьоры Лидианы.
-- Пойдем, я знаю, где записан телефон тёти Латифы! Я помню Лидиану – это подруга Маизы, бывшей жены Лукаса, мужа моей мамы. Она такая забавная женщина. Так ревнует своего мужа! Я даже имя его помню.. Тавиньо, кажется!
«И любовница Саида»,-- горько подумала Рания, провожая взглядом удаляющихся приятельниц. «Когда они успели подружиться?»  -- недоумевала она, стараясь выровнять дыхание, чтобы успокоиться. Она оглянулась на Зулейку. Но та что-то обсуждала с Мириам и няней Амира.  Решив не задевать вторую жену, Рания прошествовала в комнату своего сына, где её распоряжений дожидалась гувернантка Мунира. Мальчик теперь занимался изучением двух языков. Кроме родного арабского и домашней версии французского ( на нём Рания разговаривала с сыном как на втором родном), он по желанию отца учил португальский и английский. Жизнь в Бразилии диктовала свои требования к образованию будущего бизнесмена, наследника Саида Рашида
.
А вот утро в семье Лукаса и Жади Феррас началось  мирно. Спальня была залита ярким солнечным светом, в распахнутое окно были видны синее небо и сочно-зеленые кроны деревьев их сада. Жади и Лукас давно проснулись, но долго лежали рядом, глядя друг другу в глаза. Лукас то нежно гладил любимую женщину по длинным каштановым локонам, то запускал  руку в гущу волос, любуясь, как  тонкий волосок, упавший на лицо Жади, светится на солнце, добравшемся до их постели. Жади улыбалась. Она как будто тоже светилась от счастья.
--Лукас… как хорошо… Между нами всё по-прежнему! Мы всё так же любим друг друга!
-- А ты начала сомневаться? Почему? Что могло измениться в нашей жизни?
--Лукас… Лукас! Я так люблю тебя! Наверно, даже сильнее, чем много лет назад, когда мы встретились!
--Я тоже тебя очень люблю! Тогда мы поддались первому чувству. Это была страсть! А сейчас между нами и страсть, и проверенная годами любовь.
--Я так боюсь, Лукас, что наша любовь может когда-нибудь закончиться!
--Жади, откуда в твоей голове такие мысли?!— но про себя он подумал, что в нем самом сильна ревность к Саиду. В этом он убедился на новогоднем вечере у отца. Если Саид снова захочет вставлять палки в их отношения, то.. , Но не стал говорить Жади об этом.
-- Не знаю, Лукас, но когда всё так хорошо, то начинаешь ждать какого-нибудь подвоха от Судьбы.
--Ну что может случиться? Жади, мы столько пережили в жизни, и я, и ты… Судьба не может быть к нам жестока и дальше. Наша история дописана, тебе не кажется?
--Не дразни Судьбу, Лукас! Если Там, Наверху, услышат твои слова, всё может измениться!
-- Ты сама говорила про Мактуб. Что предрешено, нельзя изменить. Если нам суждено быть вместе, то мы будем вместе, и никто не сможет нас разлучить! – Лукас повернулся поудобнее, притянул к себе Жади и стал жадно целовать её.
-Лукас!.. о, Лукас!— смеясь, уворачивалась  от его поцелуев Жади. – Ты не устал этой ночью?-- многозначительно прошептала она.
-Нет, -- уловив момент, он снова поцеловал Жади.
Эту любовную игру прервал звонок будильника.
--Мне пора вставать, -- с сожалением произнес Лукас, выпуская Жади из своих объятий. Он поднялся с постели. Рабочее утро началось. Надо было собираться быстрее, отец не любит опозданий, а на фирме Лукас должен был оказаться уже  через час. И желательно,  появиться там раньше отца.
Жади осталась лежать под легким шелковым одеялом, наблюдая за метаниями Лукаса по комнате и улыбаясь мужу.
--Папа! – ворвался в комнату Пьетро. Клара говорит, что твой кофе готов, иди завтракать, иначе ты опоздаешь на работу, и дедушка  будет ругать тебя!
-- Уже бегу, сыночек1 – Лукас поцеловал сына куда-то в затылок и выскочил из комнаты—он уже, и правда, опаздывал.
Пьетро залез на кровать, пробираясь Жади, скользя по шелковому розовому белью.
--Иди ко мне, мой маленький принц! – раскинув руки, ждала его Жади. Потом она обняла и прижала сына к себе.
--Моё сокровище! Самый лучший мальчик на свете! – повторяла она, смеясь и гладя сынишку по светлым кудрявым волосам… В комнату, постучав, заглянула няня сына.
--Дона Жади, Пьетро покушал, можно было бы погулять по набережной, погода солнечная, но ещё не жарко. Какие у вас планы на сегодня?
-- Клара, пусть Пьетро побудет пока в саду. Я ещё не определилась с делами. Но в городе гулять, наверно, не стоит. Погода прекрасная, но сегодня везде будут убирать мусор после новогодних праздников,  ведь вчера Бразилия отдыхала. Сегодня первый рабочий день в этом году. Мне кажется, что в Рио  будет неуютно и не очень удобно для прогулок.
--Я поняла Вас, дона Жади, мы с Пьетро погуляем в саду!
Клара вышла, уведя с собой мальчика, а Жади потянулась в постели, а позже,  вставая, подумала, что стоит позвонить Латифе и узнать новости.

Но Латифа позвонила сама. Она сообщила, что сегодня возвращаются Амин и Халиса – несколько раньше, чем предполагалось. Но её сын, вероятно, беспокоится за свой магазин, его можно понять. Амин звонил только что с вокзала, и вот-вот они с Халисой  будут дома.
--Всё, Жади. Я не могу больше говорить. Надо подготовиться к возвращению молодоженов.
-- Подожди, Латифа! У тебя всё в порядке? .. А Мухамед не звонил из Феса? … Нет? Хорошо, пока, если что-то срочное, свяжемся с тобой через дону Ноэмию.
Жади положила трубку и нахмурилась. Ничего хорошего в том, что Мухамед до сих пор не дал о себе знать, не было. Это могло означать  только то, что он всё-таки женился. Жади покачала головой, решив позвонить в Марокко дяде Али. Что она тут же и сделала.
--…нет, Зорайда! Не может быть!... Как он решился на это?... Бедная Латифа!.. А что говорит дядя Али? А вы давно вернулись из Марракеша?... Да, я поняла, но как же… хорошо, Зорайда! Я не стану вмешиваться, но ведь Латифа обидится на меня! .. Да, Зорайда…. а дяде Али я желаю выздоровления! Как жаль, что он спит сейчас! Скажи ему обязательно, что я звонила и что я очень его люблю и скучаю!
Жади страшно расстроилась после звонка в Фес. Дядя Али с Зорайдой вернулись из Марракеша, где так неудачно погостили. Вывихнутая нога дяди Али всё ещё болела. Жади так и не смогла поговорить с ним, так как врач, сделав обезболивающий укол, вколол ему и дозу снотворного. Поэтому Зорайда была уверена, что несколько ближайших часов её муж проспит крепким сном.
Вздохнув, Жади решила прогуляться по саду, поверить, не расцвели ли розы того нового сорта, куст которых подарила Иветти ещё в начале весны. Вскоре, приведя себя в порядок и позавтракав, Жади занялась домашними делами, и садом в том числе.

А в доме Рашидов вечер прошел как обычно.
Вот только Фатима была расстроена. Сначала не могли найти телефон Латифы. Потом, дозвонившись, Хадижа никак не могла объяснить тете, для чего им нужен телефон Лидианы. Наконец, Хадижа  догадалась, что Латифа опасается козней жен отца, которые могут хотеть получить телефон этой несдержанной на язык женщины, чтобы выяснить подробности новогоднего вечера в доме Иветти. Действительно ли Латифа не смогла найти телефон доны Лидианы или нет, но только Фатима, вопреки пожеланию Саида, набрала номер Иветти и вот у неё и узнала номер телефона Лидианы. Ведь её муж работал на фирме Леонидаса Ферраса.
Поболтав с Иветти на самые разные темы в течение почти двух часов под пристальными взглядами Рании, нетерпеливо выжидавшей окончания  затянувшегося диалога, Фатима  получила, наконец, нужный номер телефона. И позвонила.  Подошла служанка, сообщила, что дона Лидиана ушла на показ мод. Когда вернется? Неизвестно!
Так Фатима периодически звонила в дом жены адвоката, переговорив сначала с Телминьей, познакомившись с дочкой доны Лидианы; потом трубку взял брат Телминьи Сэсэо; потом выяснилось, что вернулся синьор Тавиньо, который и взял в очередной раз трубку и не на шутку забеспокоился, узнав, что Лидиане не могут дозвониться в течение нескольких часов. Фатима вынуждена была разговаривать с каждым членом семьи, выкручиваясь в очередной раз, придумывая причину  звонка.
Вот уже и Саид вернулся домой. Дела задержали его, и Саид ожидал очередной бури от Фатимы. Но нет. Она была раздосадована, но отнюдь не из-за его задержки на работе. Саид прошел в кабинет на втором этаже, где стоял параллельный телефон, решив выяснить, что за переговоры ведет его младшая жена, целый день звоня по одному и тому же номеру, если верить тому, о чем успела шепнуть Рания.
Когда раздался звонок телефона, Саид  поднял трубку и осторожно поднес её к уху. И понял, что разговор происходит между Фатимой и Лидианой. Саид собрался положить трубку, но не хотелось выдавать своё присутствие, а слушать болтовню этой несносной женщины… Саид и сейчас помнил, как однажды она повстречалась ему в Торговом Центре и сразу же пристала к нему с рассказами, где она видела Жади, а потом и Лукаса в Торговом Центре… Он, помнится, расспрашивать её и не собирался. В его глазах Лидиана была недалекой особой, со странностями. Но теперь он вынужден был прислушиваться к разговору в телефонной трубке.
--…Да-да, я помню тебя! Иветти на празднике нас представила друг другу… Фатима!
--Дона Лидиана, вы не могли бы мне помочь? Дело в том, что…
И Фатима пустилась в долгие и подробные объяснения причины своего звонка, что ни сколько не смутило её собеседницу, наоборот, Лидиана уточняла, переспрашивала, тут же что-то по ходу разговора поясняла, давала адреса, которые Фатима, судя по всему, тут же записывала. «Женская болтовня -- это не для усталого мозга делового мужчины!» -- болезненно кривясь, думал Саид.
Наконец, к его облегчению показалось, что разговор подходит к концу. Но…нет! Впереди его ждал сюрприз! Разговор между женщинами неожиданно зашел о нем!
-- Фатима, какой у тебя привлекательный муж! Красавец! Высокий…! Стройный….! Зеленоглазый…! О!!! Я давно знакома с синьором Саидом , и всегда понимала свою подругу Маизу… Ой, прости, я, кажется, болтнула лишнее… Прости!
-- Что вы имеете в виду? Я стала женой Саида год назад, поэтому многих семейных историй не знаю!
-- Ах, так? Ну тогда ты сильно не расстроишься, если узнаешь, что моя подруга Маиза была очень близкой приятельницей твоего мужа? Но – давно, наверно, лет пять прошло с того времени. Это всё уже в прошлом!
--А кто эта Маиза? Нас не знакомили  на празднике? Я её видела?
--Нет-нет, ну что ты! Маиза—бывшая жена Лукаса! Вот такая коллизия: Лукас любил жену Саида -- Жади, а жена Лукаса встречалась с Саидом. Но это давняя история, тебе не о чем беспокоиться.…Маиза теперь живет в Европе, в Бразилии практически не была несколько лет. В жизни твоего мужа её больше нет, поэтому ты не ревнуй его, это прошлое! Маиза давно начала новую жизнь.
--Лидиана! Я не могу ревновать своего мужа ко всем женщинам, которым он нравится!
--Их так много? – ужаснулась Лидиана.— Будь осторожна, дорогая! Вокруг столько хищниц, которые только и ждут, как захватить в свои жадные лапки чужого красавца-мужа! А твой муж не только красив, но и богат! Вот об этом я, собственно, и хотела тебя предупредить, восхваляя Саида! Вот я со своего мужа Тавиньо глаз не спускаю! Контролирую его с утра до вечера и всегда в курсе его местонахождения! И тебе советую делать так же! Твой муж – лакомый кусочек!
-- Знаю-знаю! Лидиана,  даже Иветти положила глаз на Саида! Она так им восхищалась! Красавец и так далее… Она с него глаз не спускала на празднике, настолько мой муж поразил её воображение! Спрашивала,  как Жади могла его не оценить? Я вот тоже, увидев Лукаса, пришла к выводу, что даже сравнивать Саида с Лукасом  не стоит! Пусть Лукас и хороший человек, как уверяет Иветти, но…!
(При этих словах жены Саид едва не выронил трубку, слушая разговор «по ту сторону» от говорящих).
--Да-да! Лукас хороший, но… твой Саид – потрясающий восточный мужчина! Вокруг него – некая аура такая…
--Не хорошо сплетничать, но скажу, что Иветти  даже выразила сожаление, что в то время, когда она была в разрыве со своим мужем – синьором Леонидасом, она не увидела Саида и не познакомилась с ним, только слышала о нем от Жади, которая описывала его в таких красках, что Иветти решила, что он ужасный домашний тиран! Но если бы она знала, каков он на самом деле, то нашла бы способ стать его самой любимой женой! Она так и сказала! Хи-хи! Ну раз Жади был нужен больше Лукас! ...
--О-о-о!!! Представляю себе Иветти в роли жены твоего Саида! Уж поверь мне на слово, окажись она даже четвёртой женой в гареме, всё равно стала бы самой любимой его женой!  Ты просто Иветти плохо знаешь, если в это не веришь! Ещё и остальных жен  себе подчинила бы!
--Лидиана, я была бы рада такому повороту событий! Потому что в Иветти я видела бы не соперницу, а старшую сестру! Она мне понравилась!
--Это так — Иветти всем нравится! ..О, Боже! Мой Тавиньо! Только бы она не положила глаз на моего Тавиньо! И чтобы и он на неё, хотя она и жена его шефа…
Разговор продолжался ещё минут двадцать. Но Саид так устал от их болтовни, что не старался больше слышать всё! Он едва успел отключиться первым, когда понял, что разговор, наконец, заканчивается. И теперь он сидел с телефонной трубкой в руке в состоянии полного ошеломления. Он не верил собственным ушам! Эти женщины… Что только не услышишь, оказывается, когда они, разговаривая,  не подозревают, что есть свидетели их беседы! И Фатима хороша, так откровенничать с практически незнакомым человеком! …Так что она сказала о нем? Что в гареме женщинам достается внимания от мужа намного меньше, чем европейкам, имеющим в своем распоряжении мужа полностью, потому что делить его не приходится ни с кем? Так, значит,  Фатиме не хватает его внимания? Ну что ж, сегодня он будет ночевать в её комнате. А Ранию он снова накажет: не стоило ей настраивать Хадижу против будущего мужа, обсуждать сплетни, привезенные из Феса!
Саид поднялся из кресла, прошелся по комнате и собрался уже отправиться в столовую перекусить, а затем и в спальню своей болтливой жены, но вспомнил, что не проверил электронную почту. Должно было прийти подтверждение от партнера по поводу предстоящей важной для обоих предпринимателей сделки, поэтому он снова присел за столик, включил ноутбук и погрузился в дела…

А внизу, в ожидании того, когда глава семьи спустится вниз, чтобы поужинать вместе со всеми, собрались все его жены и Хадижа. Дети были уже накормлены и отправились в свои комнаты спать, как и полагается.
Рания нервно мерила шагами залу, ступая по коврам, от ажурной решетки, за которой располагалась столовая, затем проходила мимо дивана, где сидели Зулейка с Хадижей, до фонтана с плавающими в воде лепестками цветов.
Она исподволь наблюдала за Фатимой, только что закончившей беседу по телефону и теперь тщательно переписывающей в маленький блокнотик добытые в процессе разговора адреса магазинов и торговых центров.
Кусая от злости губы, Рания  хотела одного — чтобы не она, а кто-то другой из тех, кто слышал телефонный разговор Фатимы с неведомой собеседницей–бразильянкой, передал бы Саиду те неуважительные слова, которые позволила себе произнести о нём третья жена! А пока Рания  выплескивала свою отрицательную энергию, двигаясь по зале. Почему Фатиме всё сходит с рук???
Ни Зулейка, ни Хадижа, казалось, совершенно не придали значения этому разговору. Но как бы не старалась Фатима говорить тихо, вполголоса, всё равно большая часть разговора не укрылась от ушей присутствовавших в этой, пусть огромной, комнате. Рания была уверена в этом! Они не могли не услышать хотя бы часть разговора!  Даже тогда, когда Фатима отошла с трубкой в руках к фонтану, надеясь, что его журчание заглушит её слова.
«Фатима делает из Саида дурака! Ну что ж…», -- крутилось в голове первой жены.
--Пожалуй, я поднимусь наверх и позову отца ужинать! Вдруг он просто уснул у себя в кабинете? – Хадижа встала с дивана и уже успела сделать несколько шагов к лестнице.
--Нет, Хадижа! Оставайся здесь! Я сама позову Саида на ужин! – и Рания поспешила к ступеням, легко вспорхнув вверх по лестнице.
--Что это её сегодня так бесит? Никак не может спокойно жить! Сама психует и нам нервы портит, -- тихим голосом проговорила Зулейка.
--Ой, у тебя опять на груди на платье мокрые пятна от молока!— покачала головой Хадижа.
--Я так и не дождалась ужина! А уже пора кормить Бадру. Пожалуй, я поем позже, а пока пойду к дочке, она ждать не захочет! Время кормления подошло.
Когда Зулейка оставила их, Фатима подошла к Хадиже и неуверенно спросила:
-- Ты тоже считаешь, что я перегнула палку в разговоре с Лидианой, когда стала обсуждать твоего отца? Думаешь, он рассердится, если Рания ему сейчас нажалуется?
Хадижа усмехнулась:
--Не бери в голову! Просто Рания так ревнует отца, что одно упоминание о том, что он нравится кому-то из посторонних женщин, выводит её из себя! Ну конечно, отец всегда был противником того, чтобы мы  с кем-то обсуждали семейные дела. Ты живешь в нашей семье недавно по сравнению с другими женами, и только сейчас ты по-настоящему стала вливаться в семейную жизнь, поэтому тебе многое неизвестно. Но ты всё поймешь, просто внимательно наблюдай за Ранией и Зулейкой.
--Хадижа, а тебе не страшно выходить замуж за незнакомого мужчину, уезжать так далеко от своей семьи, в другую страну? Жить в новой семье, в которой тебе придется привыкать к новым людям, которые станут твоими родственниками навсегда? Люди могут оказаться не все такими хорошими, как твоя тетя Зорайда и дядя Али! Ты не боишься?
--Нет, Фатима! Я хочу думать, что со мной всё будет хорошо! Мама тоже за меня беспокоится. Но пока мне ничего плохого неизвестно о Фариде и его семье, я буду надеяться на то, что, выйдя замуж, я стану очень счастливой! Жених мне достался молодой и красивый, ты же его видела?
--Да, жених у тебя красивый, это правда, -- ответила Фатима, вспомнив, каким взглядом смотрел Фарид на НЕЁ,  вовсе не интересуясь своей невестой. «Что-то мне не верится в счастье Хадижи с этим бабником».Тем более, если вспомнить, что он уже был однажды женат, и о тех сплетнях, которые пришлось услышать о Фариде от той же Каримы, но о чем Саид запретил строго- настрого рассказывать Хадиже. Впрочем, это было бы и бесполезно —раскрывать ей эти «тайны фесской медины». «Она всё равно так очарована  мекнесским красавцем, что просто слушать не захочет, ещё и  не поверит, а мне достанется от Саида!» --пыталась успокоить  свою совесть жена Саида, которой всё же было не по себе от мысли, что от Хадижи скрывают важные сведения о её женихе. Фатима чувствовала себя почти предательницей, потому что теперь Хадижа стала для неё подругой.
--Пойдем, Фатима, в столовую. Отец с Ранией уже спускаются!
И действительно – Саид устало шел в их сторону, а за ним, с пунцовым лицом следовала Рания.
«Что произошло между ними? Неужели это из-за моего разговора, ведь Рания, скорее всего, передала Саиду мои слова!»-- испуганно подумала Фатима, у которой на этот раз не было никакого желания участвовать в очередной ссоре. Но нет, Саид прошел мимо, не сказав ни слова, и по его виду нельзя было заметить, чтобы он собирался устраивать разбирательства с кем-либо из жен.
Фатима успокоилась, с удивлением подумав про себя: « Да-а… Я, кажется, начинаю привыкать к Саиду и к его семейству. Уже три дня мне и в голову не приходила мысль о побеге. Неужели я приняла свою судьбу? Посмотрим, как всё сложится дальше. Просто мне многого не хватало, но Саид оказался вовсе не таким монстром, каким я его себе вообразила!»
Ужин прошел спокойно, почти при полном молчании. И Рания, как ни странно, не открывала рта. Мириам молча подавала блюда, то открывала крышку таджина, где в апельсиновом соусе желтел румяный цыпленок в окружении кураги и яблок, то подносила из кухни плетеные тарелочки с нарезанным хлебом, ( Рания упустила из вида эту важную мелочь, и его просто забыли поставить). Специально для Саида была приготовлена биссара с горохом -- суп, который он с детства любил поесть, время от времени. На столе было и  приготовленное с рисом мясо ягненка, и салат из разных овощей, а из сладкого – очередное печенье по  одному из многочисленных рецептов Рании.
Но так как ужин был поздний, то наедаться перед сном никто не стал, поэтому многое осталось на столе.
Хадижа предложила позволить ей попробовать разлить мятный чай, на что Саид одобрительно улыбнулся. И девушке всё удалось. После этой церемонии, когда чай был выпит, все разошлись по комнатам, пора было отдыхать.
Первой в своей комнате скрылась Рания. Хадижа отправилась в комнату Зулейки вместе с отцом, которому хотелось подержать на руках младшую дочку, а Хадижа беспокоилась о том, что мать малышки осталась без ужина. Оставив Бадру в надежных руках отца и старшей сестры, Зулейка отправилась на кухню.
А Фатима в своей комнате стояла у окна, прижавшись лбом к стеклу, и думала о том, что жизнь её начинает странным образом меняться. Вот завтра они с  Саидом собираются поехать в Торговый Центр за вещами из «списка». Пожалуй, потом она постарается уговорить мужа побывать и на выставке картин, о которой говорила Иветти. И вот так, шаг за шагом, медленно, но, выгадывая при этом каждый раз немного личной свободы, она отвоюет у мужа личное пространство, в котором будет  только она и … Саид. Пусть так.
«Впрочем, -- тут же подумалось Фатиме,-- на вернисаж с нами увяжется Рания. Этого не избежать. И Саид не сможет отказать ей. Ведь он связан условностями – по законам мусульманского брака, когда жен несколько, муж обязан делить поровну между женами ВСЁ, даже походы в театр, кино, на выставки… Это же не постель, где устанавливается очередность при посещении мужем жен, а на вернисаж можно ведь и с тремя женщинами  прийти!».
Фатима удивилась тому, что, впервые за то время, когда она, став женой Саида и  живя в его семье, вдруг почувствовала горечь и разочарование. Потом  до неё дошло, что над этими чувствами преобладает …ревность. И желание получить Саида в единоличную собственность.
«А ведь он придет ночевать сегодня в мою спальню!»--смутилась она,  вспомнив, с каким видом удалялась Рания к себе в комнату, даже не взглянув в её сторону, что было явлением просто невероятным.
Фатима привела себя в порядок, легла в постель, приоткрыв створку окна, чтобы впустить прохладный вечерний воздух, наполненный запахами тропических растений из сада.
Она как-то незаметно для себя уснула, не услышав, как вошел Саид, и через некоторое время, стараясь не разбудить её, лег рядом. Он повернул голову в её сторону, и в  слабом свете непогашенного ночного светильника долго рассматривал тонкий профиль лежащей так близко красавицы. Волосы Фатимы волнами разметались по подушке, и это напомнило Саиду время, когда рядом  с ним в одной постели была Жади. Прошло пять лет, но как будто только вчера она была с ним рядом.. «Я опять начинаю тосковать по Жади,-- досадовал Саид.— Не стоило мне видеться с ней лицом к лицу».
И опять ревность к Лукасу, злость на него поднялись в его душе против его воли. «Есть Фатима, которая вдруг так удивила меня сегодня. Это как будто вторая Жади, но несколько в ином варианте. И это не суррогат, а та ещё «шкатулка с секретом». В ней есть такая же изюминка, какая была и в Жади. И я  почувствовал, наконец, что в Фатиме произошли изменения. Что-то изменилось в её отношении ко мне. Причем, в лучшую для меня сторону. Я должен выбросить из головы все мысли о Жади!... Вот только проблема в том, что ТЕПЕРЬ мне нужны ОБЕ эти женщины-- и Жади, и Фатима! Я хочу, чтобы они обе принадлежали мне. Одну -- вернуть, другую -- завоевать. Любыми способами»,-- наконец, честно признался себе Саид.
«Я подумаю, как можно решить обе проблемы»,-- принял решение мужчина.

На следующий день Саид должен был ближе к вечеру заехать за Фатимой и Хадижей и вместе с ними отправиться в известный Торговый Центр на Копакабане. Но пока ещё был только полдень, и Рания, переделав массу разных дел по домашнему хозяйству, а вернее — раздав прислуге всевозможные указания и проследив за приготовлением предстоящего ужина,  наконец, решила отдохнуть. Она зашла в комнату, где стоял  огромный суперсовременный телевизор, и села в кресло, чтобы посмотреть очередную серию бразильской мыльной оперы под названием «Во имя любви», за событиями в которой она следила уже на протяжении нескольких десятков серий. Как оказалось, до начала   очередной серии оставалось около получаса, и Рания вызвала одну из служанок, чтобы выяснить, чем занимаются остальные жены. Ведь она обязана была быть в курсе всего происходившего в доме, не так ли?
-- Лара Зулейка с ребёнком гуляет  в саду, Хадижа вышла вместе с ней, но сейчас она вместе с Уафой срезает розы, чтобы поставить их себе в комнату, Лара Фатима  сидит в беседке, она взяла с собой справочник с адресами магазинов города, -- доложила служанка.
-- Хорошо, иди, Мириам, -- недовольным голосом отпустила её Рания.
«Вот так всегда: я с ног сбиваюсь, занимаясь домом, а ОНИ гуляют, сидят в беседке, любуются цветами… Ну ничего! Когда у каждой из нас будет свой отдельный дом, всем придется заниматься ведением домашних дел! Уж Хадиже-то точно! Она так ничему и не научилась ни у своей матери, ни у меня. Но жизнь на чужбине её всему научит!» -- удовлетворенно подумала Рания. Она поднялась и включила телевизор. С того места, где она стояла, была видна та часть сада, где по дорожке Зулейка катила коляску с новорожденной дочкой. Хадижа вместе с Фатимой стояли рядом и о чем-то беседовали, рассматривая букет в руках Хадижи. Наконец, Зулейка наклонилась к ребенку, потом что-то ответила  Хадиже, и они все вместе направились к дому.
--Ну вот, сейчас они мне и сериал не дадут спокойно посмотреть! Хадижа тоже большая любительница долгих сериальных историй, а Фатима придет с ней за компанию. Они же теперь подружились,-- с раздражением едва ли не вслух произнесла первая жена.
Так, собственно, и произошло. Зулейка пришла в комнату с дочкой на руках, которой, видимо, поменяла мокрый памперс; Фатима появилась следом за ней с новым глянцевым журналом; а Хадижа  занесла в комнату и поставила на столик вазу с огромным букетом роз.
-- Какой чудесный букет получился! – восхитилась девушка.
-- Тебе не кажется, что он … слишком пестрый? – с сомнением заметила Зулейка, оторвав взгляд от Бадры.
-- Нет, посмотрите, он такой.. как это? … забыла это слово..!
--Позитивный? – подсказала Фатима. – Точно!  Мне тоже нравится, когда вместе собраны разные цветы в принципе, и не в одном цвете. Букет не должен быть скучным.
Розы оказались срезанными с разных кустов, разбросанных по всему саду: от соломенно-желтых цветков с тонкими лепестками красивой формы до абрикосово-розовых и сливочно- белых  с гофрированными лепестками, от карминно-красных махровых роз до бутонов с лепестками ярко-оранжевого цвета. Здесь были и темно-красные бархатистые розы, и светло-розовые лососевого оттенка цветы.
Хадижа оглянулась в сторону Фатимы:
--Смотри, какая необычная роза! – она выдернула из букета цветок на длинном стебле и протянула приятельнице.— Видишь, она почти черная, это сорт такой. Я однажды видела такой куст в саду у мамы, мне очень понравились цветы, и она дала мне черенок. А Мириам отдала садовнику, чтобы он посадил и в нашем саду.  Знаешь, как называется эта роза? Ночи Магриба!
Фатима, боясь уколоться об острый шип, осторожно взяла в руку  красивый, ещё не полностью распустившийся цветок. Бутон был настолько темный, что казался черным. Несколько черно-красных лепестков красиво отогнулись вниз.
-- Когда роза совсем раскроется, она превратится в темно-красную,-- сказав это, Хадижа забрала протянутую ей розу, погладила пальчиком матово-зелёные листья и снова вставила цветок в середину букета.

.
Глава 16. Фатима и Саид.

Через два дня Фатима получила всё, что хотела. Т.е. вместе с Саидом и Хадижей побывала в Торговом Центре, где они посетили столько разных отделов, что  несколько часов спустя, купив почти всё желаемое, обе девушки решили вернуться домой.
Пакет с МР3-дисками современной и классической музыки, несколько пакетов с книгами, фирменные упаковки с одеждой, понравившейся Хадиже, коробки с обувью, пляжными купальниками для Фатимы…Саид решил не сопротивляться желаниям женщин и купить всё, что они пожелают. Но только купить!
А вот когда и куда сможет Фатима, например, надевать выбранный из нескольких десятков купальник, открытый, очень дорогой и красивый, совершенно бразильского вида, купальник в духе популярных пляжей  Рио… Это вопрос другой. Он лишь с усмешкой наблюдал через огромное стекло  витрины, стоя на террасе третьего яруса магазина, как Фатима с энтузиазмом перебирала вешалки с купальниками, и, наконец,  остановившись на ярко-малиновом экземпляре, отправилась в примерочную кабинку…
Но Саид  предпочел и эту проблему обсудить потом, только не в Торговом Центре.
Затем, проходя мимо ювелирного отдела, Хадижа решила, что купит Бадре какую-нибудь миленькую золотую вещицу.
--У моей сестрёнки должно быть много золота!
Был куплен кулончик, а затем и Хадиже, и Фатиме понравились два  почти одинаковых широких дутых браслета из серебра, с витиеватым узором, инкрустированные крупными цветными кристаллами. Разъёмный замочек позволял надевать эти дизайнерские вещи даже на полную ручку.
-- Саид, ты говорил, мы побываем в гостях у твоего племянника и его жены, когда твой брат вернется из Феса. Может быть, уже сейчас можно купить подарок Халисе — так зовут молодую жену?— Фатима не решалась попросить браслет и для себя, т.к. столько уже было сделано покупок по её просьбе… Но Хадижа сказала:
-- Отец, купи нам с Фатимой эти браслеты,  подарок Халисе тоже можно взять. В любом случае, она не узнает, что у нас есть что-то похожее, ведь я после свадьбы буду жить в Марокко, с Фатимой она вряд ли будет встречаться часто. А в гости мы наденем другие украшения!
Саид купил не только понравившиеся браслеты, но и попросил Фатиму выбрать себе колье.
--Ты так порадовала, станцевав для меня! Я тоже хочу сделать тебе подарок! Выбери украшение, любое, которое тебе понравится!
--Нет-нет! Саид, мне ничего больше не надо! Я и так получила всё, что хотела, и очень благодарна тебе за то, что ты исполнил мои желания!—Фатима говорила настолько искренне, что Саид был тронут. «Даа.. Вот  Рания никогда не отказалась бы от нового украшения! Фатима не корыстна, оказывается!» Это его приятно удивило. Но он решил настоять:
--Неважно, это всё мелочи. Я хочу сделать тебе подарок и сделаю. Я сам выберу для тебя украшение!
И мужчина подошел к сверкающей витрине, на которой было столько прелестных вещей, что сделать выбор было затруднительно. Помочь решила Хадижа:
--Отец, вот чудесное ожерелье! Много золота, необычный дизайн, и столько драгоценных камней, что смотрится оно роскошно и стоит, наверно, тоже дорого! Рания просто с ума сойдет от зависти!
Саид посмотрел на дочь с упреком.
--Хадижа, не стоит дразнить Ранию. Но она всегда получает не меньше украшений, чем другие жены. Наконец, я могу сделать подарок Фатиме не вместе со всеми, а просто так! Потому что я так хочу!
Пока Саид выписывал чек, расплачиваясь за сделанные покупки, Хадижа подошла к Фатиме, молча стоявшей в стороне, и сказала:
-- Мама тоже танцевала для отца. Ему это всегда нравилось. И мама тоже получала за это красивые украшения. Пока не появилась змея Рания!
--Представляю, какую сцену закатит эта женщина, когда увидит подарок твоего отца! Может быть, не говорить ей об этой покупке? Я надену украшение на твою свадьбу! Не раньше! Оно такое роскошное! Подойдет только для торжественного случая, такого, как твоя свадьба!
--Вот ещё! Не думала, что ты её боишься! Моя мама всегда ставила  нахалку на место, когда Рания заходила слишком далеко. С ней можно действовать только так!
--Хадижа, я поняла, что хочу жить спокойно, без конфликтов, понимаешь? Пусть Рания не трогает меня, и я с удовольствием не стану замечать её!
--Так не получится! А если отец передумает покупать вам отдельные дома в ближайшем будущем?  Рания не оставит тебя в покое. Она же видит, что отец больше любит тебя, а не её!
--Тогда, Хадижа, пусть твой отец берет ещё одну жену, я не буду против! — загадочным тоном ответила женщина. – Дядя Абдул нашел вторую жену твоему дяде Мухамеду, говорят — молодую и красивую. Пусть найдет и Саиду!
--Ты шутишь, Фатима! Ведь ты вовсе так не думаешь! Тебе, наконец, понравился мой отец, я вижу это! И не отрицай!
Но Фатима с досадой поморщилась. Она не любила с кем бы то ни было обсуждать личные чувства. Но к счастью, до Хадижи вдруг дошел смысл сказанных ею слов:
--Что-о-о?!! Дядя Мухамед взял вторую жену? Ты хочешь сказать, что тетя Латифа теперь первая жена, а отец Амина и Самиры привезет в Бразилию вторую жену?! – потрясенно спрашивала девушка.
--Тише, Хадижа!— раскаиваясь, что  проболталась, Фатима оглянулась на мужа,--  Я напрасно тебе сказала об этом! Проговорилась, а ведь Саид строго приказал всем молчать об этом, чтобы твоя тетя ничего не узнала о его  женитьбе в Фесе! 
--Как такое можно скрыть?— всё ещё не веря, удивлялась дочь Жади.
-- Очень просто: если вторая жена останется жить в Марокко,  а твоей тетке никто ничего не расскажет, откуда она сможет об этом узнать? И ты ничего не рассказывай, иначе твой отец меня накажет!
-- Я не скажу. Но всё равно такое не скроешь! Фатима, из Феса позвонит Зорайда и всё расскажет…  ну хотя бы моей маме! А мама обязательно предупредит тётю Латифу! Всё равно мама Самиры узнает правду!
-- Конечно, узнает. Но не сейчас. Заметь, Зорайда до сих пор ничего не рассказала Латифе. Брат Саида, наверно,  сам хочет всё рассказать, поэтому запретил  говорить жене об этом. Нам лучше не вмешиваться. Всё… тише, твой отец идет к нам!
Саид подошел, внимательно посмотрел на девушек и спросил:
-- Всё?  Мы можем возвращаться домой?
--Да!.. Да!.. Скорее бы добраться до дома!.. Так ноги устали!..,-- одновременно заговорили его жена и дочь.
Саид пропустил их вперед, и вскоре по эскалатору они спустились на первый этаж и вышли на улицу.
Довольные  и счастливые, Хадижа и Фатима направились к машине. Шофер нёс за ними тяжелые пакеты, а купленный ноутбук Фатима не доверила никому: он был у неё в руках. Саид, не спеша, шел следом за всеми. Он тоже устал, не смотря на то, что практически не заходил вместе с дочкой и женой в отделы, а ждал их в холлах на каждом этаже.
На улице было влажно и жарко. Оказалось, за то время, что они провели в магазине, не замечая вокруг себя ничего, прошел дождь. Мокрые плитки тротуара ещё не успели до конца просохнуть. Недалеко от входа в Торговый Центр росло огромное банановое дерево с раскидистыми листьями, и капли скатывались с одного омытого дождем листа на другой. Солнце пекло нещадно.
Оказавшись в раскаленной на солнце машине, Саид тут же приказал включить кондиционер.
В салоне Фатима откинулась на спинку сиденья, положив руки на долгожданную покупку.
--Фатима, а ты уверена, что Паулу Коэльо действительно стоит читать?
--Не знаю, Хадижа, прочитаю, тогда и смогу ответить на твой вопрос.
--Чем тебе нравится европейская музыкальная классика? Ты столько дисков перебрала и так много всего купила!
--А что ты, Хадижа, слушала из классических произведений? Какой композитор тебе известен?
--Мне? Я никого не знаю! Я слушаю то, что покупает Рания —турецкие, египетские и другие арабские мелодии и песни.
--Хм, это понятно, у Рании своеобразный, но очень ограниченный вкус! А мне всегда нравились Моцарт, Дебюсси и Вивальди. Вот увидишь: композиции Вивальди— это нечто потрясающее! Особенно цикл о временах года. Мне очень нравится его «Зима». Когда мы жили в Париже, то слушали с мамой эту мелодию, а за окном шел снег, падая крупными хлопьями. Это было так романтично! На улице было совсем бело от снега и очень холодно. Наверно, градусов десять мороза. А мы с мамой сидели у камина, подбрасывали поленья в огонь и слушали Вивальди, любуясь снегопадом за окном… Я никогда не смогу забыть эти минуты из моей прошлой жизни!
-- Снег! Я тоже видела снег в Париже, когда мы летели месяц назад в Марокко…Помнишь?
Девушки болтали на заднем сидении машины, а Саид думал о том, что у Фатимы тоже есть воспоминания о прошлом, которые ей дороги. Как  мало он знает о ней!
--Мы говорим о снеге, а он кажется мне таким нереальным! Посмотри, Хадижа, из окна автомобиля: здесь в Рио -- зелёные холмы, покрытые тропическим лесом, песчаные пляжи, такие желтые, что кажется, если идти по песку, услышишь, как песчинки скрипят у тебя под ногами…
«А Фатима всё-таки тоскует по вольной жизни, которую она вела с матерью в Париже, да и здесь, в Бразилии. Я как будто слышу Жади». И Саид  вспомнил в этот момент, как после нескольких лет брака он впервые привез Жади в Бразилию. Они вот так же ехали в машине ( в такси) из аэропорта, и она внезапно сорвала платок с головы, решив, что Бразилия —это не Марокко, и правила жизни должны измениться… А Фатима, кстати, сейчас тоже без платка, он и не заметил. Опять в сумочку его положила? А его дочь? Хадижа откинула платок с головы, потому что в машине было очень жарко, но все же не сняла его полностью. «Неужели теперь я постоянно должен буду спорить с Фатимой из-за платка, пока один из нас не сдастся, наконец?»-- устало размышлял Саид.
Они как раз проезжали по авеню Атлантика в районе  Копакабана, протянувшейся  вдоль берега океана. С правой стороны дороги выстроились небоскребы, фешенебельные отели. Машина проезжала мимо кинотеатров, модных ресторанов и ночных клубов. С левой стороны был  роскошный пляж, на который набегали волны океана. От дороги пляж был отделен городскими  тротуарами, выложенными черно-белой мозаикой в виде морских волн. По ним бежали трусцой спортивного вида мужчины и женщины, подростки катались на роликовых коньках, а группы красивых загорелых девушек гуляли просто так. Матери с детьми в колясках сидели на скамейках у края тротуаров. Беззаботные туристы прогуливались с кокосами в руках. Вот стоят две девушки в таких открытых купальниках, что со спины они кажутся совершенно голыми….
-- Фатима, ты купила, конечно, не такой откровенный купальник, но всё же… Ты смогла бы вот так пройтись по пляжу, в одном купальнике, на виду у всех? – не веря своим глазам, поинтересовалась Хадижа.
Фатима понимала, что от Саида  не укроется её ответ, он всё слышит, и постаралась ответить уклончиво.
-- Необязательно загорать на общем пляже, можно найти уединённое место, где нет такого количества народа!
--Нет, но ты смогла бы вот так — почти раздетой -- пройти по пляжу?— допытывалась девушка.
Не получив ответа, Хадижа продолжала:
-- Моя мама бывает на пляже в закрытом купальнике и с непрозрачным, завязанном на талии парео, которое со стороны смотрится как длинная пляжная юбка. А вот Самира с друзьями из университета загорает в таких же купальниках, как и у других девушек из её группы!
Конечно, Саид слышал всё. И его насторожила  информированность дочери о жизни отвергнутой семьей кузины. «Возможно, это Жади рассказывала ей о Самире? Ничего, скоро это кончится. Иначе до добра это не доведет. Впрочем, где Хадижа могла бы встретиться с непокорной сестрой?»
Вскоре они свернули вглубь района, и, наконец, показались виллы – с просторными террасами, мраморными фасадами и ухоженными клумбами перед ними.
Вот и особняк Рашидов.
Когда они вошли в дом, Рания как раз пыталась отправить сына с Амиром наверх, посмотреть мультфильм. Но Мунир во чтобы то ни стало хотел дождаться отца, увидев из окна, что к воротам подъехал его автомобиль.
--Я не пойду! Не хочу! Папа уже пришел, я хочу к нему! —сопротивлялся мальчик. Амир же бегом припустил к Саиду, как только увидел отца, вошедшего в дом.
-- Иди, Мунир, я тебе говорю! Отец устал, он захочет немного отдохнуть, а потом он сам тебя позовет!
--Не заставляй его, Рания, уходить! – сказал Саид, подхватив на руки младшего сына, который изо всех сил пытался привлечь внимание отца. -- Сынок, вам с Амиром мы купили игру! Она вот  в этом пакете. Пусть твоя няня поможет разобраться с инструкцией, если ты сам не поймешь, как надо в неё играть.
Потрепав мальчика по голове,  Саид поинтересовался, всё ли в порядке, и вместе с детьми отправился наверх, проведать Зулейку с дочкой.
«Он даже не поцеловал меня в лоб, как делал в последнее время, пусть и изредка!» -- досадовала хозяйка дома.
Рания без энтузиазма встретила вернувшихся с покупками родственниц. Но в глубине души она страшно завидовала тому, что теперь у Фатимы есть что-то, что недоступно ей в любом случае: даже если бы Саид купил по компьютеру каждой жене, она просто не смогла бы на нем работать— ведь у неё не было такого образования, как у Фатимы. Она воспитывалась в традиционной марокканской семье, не бедной, позволявшей дать детям хорошее образование. Но их с Аминой  отец считал, что «дом мужчины – мир, мир женщины – дом». О каком компьютере могла идти речь в принципе?
Но теперь Рания и не нуждалась в этом. Для чего он нужен замужней женщине, у которой все мысли были только о благополучии мужа, детей и о порядке в доме?!! А Фатима — она выбрала игрушку вместо того, чтобы родить Саиду ребёнка! Когда же он поймет это, наконец?
Бросив быстрый взгляд на обеих – Хадижу и Фатиму, она, разумеется, сразу же заметила и новую юбку на Фатиме, ( вошедшей в дом  без платка! Почему Саид позволяет младшей жене нарушать устои их семьи?), и новую блузку на Хадиже, которая удивительно ей подходила. И,  конечно,  новые браслеты на руках обеих.
-- Смотри, Рания, папа купил нам эти браслеты, и в подарок Халисе тоже! Правда, они симпатичные? – протянув руку, похвасталась дочь Саида.
-- Они, наверно, не дорого стоят? Какие-то .. простенькие! Их можно дома носить, а в гости — только позориться!
-- Отец купил Фатиме подарок. Такое красивое украшение, что в нем никому стыдно не будет появиться! Фатима так отказывалась, так не хотела, чтобы отец покупал ей ожерелье, но он всё-таки сделал это. Я слышала, он сказал, что это подарок за танец! За удовольствие, доставленное ему!
Вот тут Рания действительно была задета! Сколько раз она порывалась станцевать для мужа, но он никогда в последнее время не одаривал её украшениями. Времена, когда Саид дарил ей лично подарки, оставляя ни с чем вторую жену — Жади, когда она ещё была его женой, прошли. Аллах! Это было так недавно! Как же Саид изменился! Он стал иначе относиться к ней -- Рании. А ведь им так было хорошо вместе!
И тут до Рании дошла одна мысль: а, может быть, это было большой ошибкой — желание избавиться от Жади? Хотела получить Саида только для себя, а в результате Саид взял в жены ещё двух молодых и красивых женщин! А вот если бы Рания была умнее, то не стала бы бороться с Жади. Она потихоньку отравляла бы жизнь матери Хадижи, но  не стоило доводить дело до семейного суда. И тогда рядом с молодой, красивой и желанной Ранией жила и медленно, но неуклонно старела бы Жади, к тому времени бывшая уже только второй женой.
Перед Саидом каждый день проходили бы две женщины: молодая и красивая Рания и стареющая Жади, которая в конце концов перестала бы привлекать Саида. Если бы она не получила свободы, развода, который дал ей Саид, Жади быстро увяла бы…от тоски по Лукасу ! Почему же эта простая истина не дошла до мозгов Рании раньше? «И Амина не догадалась подсказать мне ничего подобного в то время! Впрочем, я и не стала бы её слушать!»-- разочарованно думала Рания, сожалея об упущенной возможности.
Потом она решительно отправилась в комнату Фатимы, чтобы прояснить историю с украшением. Почему подарок был куплен только ей? Получается, что одна Рания  осталась без подарка? Зулейка получила роскошные драгоценности на празднике в честь рождения Бадры, которой тоже был сделан подарок. Хадиже Саид купит много золота на свадьбу —если будет семь разных платьев, то к каждому Саид подарит оригинальное украшение. Он не захочет ударить лицом в грязь, выдавая замуж любимую дочь. А Фарид, тот не сможет купить дорогие украшения, Рании это было точно известно, Амина рассказала ей многое о женихе. Значит, Саид постарается сам украсить свою дочь на свадьбе.
И она решительно двинулась к лестнице, чтобы увидеть подарок, сделанный не ей.

…..—Забери его, Рания! Забирай украшение! – в ярости выкрикивала Фатима,  выведенная из себя упрёками и претензиями первой жены.
-- Но ты согласна, что это не правильно? Саид должен относиться к нам одинаково! Все жены должны быть равны! Если Саид что-то покупает одной жене, то и двум другим он должен купить такую же вещь!
Рания никак не могла отвести завистливых глаз от раскрытого футляра  с массивным золотым ожерельем, в котором чередовались полоски из золота, бриллиантов и сапфиров. «Всё-таки у Саида нет вкуса, У Фатимы карие глаза, и синие сапфиры ей абсолютно не подойдут», -- злорадствовала Рания., забыв, что у неё самой были камни самые разные —изумруды, сапфиры, много чего вообще, и всё прекрасно подходило к её цвету глаз.
--Что здесь происходит? Опять ссоритесь?— Саид почти ворвался в комнату. Фатима, с лицом, покрытым красными пятнами, молчала, отведя глаза в сторону, а Рания стояла, скрестив  руки на груди, надувшись, и тоже не проронила ни слова.
Но, увидев на столике раскрытый футляр, мужчина всё и так понял. Хадижа, тихо стоявшая в стороне, так что Саид её сразу не заметил,  вмешалась, сказав:
-- Отец, Фатима хочет отдать твой подарок, потому что Рания первая жена и требует украшение себе.
-- Фатима, украшение твоё! Я подарил его тебе! Ты не можешь его отдать! — сердито поговорил Саид.
--А почему ты не купил и мне подарок, Саид? Почему? Где подарок для меня?— яростно жестикулируя, теперь вопрошала Рания.
-- Рания ! Ра-а-ния! Я предупреждал тебя, предупреждал не раз! —Саид погрозил поднятым вверх указательным пальцем.—  Как долго ещё ты собираешься испытывать мой терпение? Ты хочешь, чтобы я развелся с тобой? Так я сделаю это! И тогда, Рания, тогда это станет для тебя третьим разводом!
-- Нет, Саид, не третьим! — перебила его скандалистка-жена.
--Нет, это будет третий развод! Окончательный! Вспомни— первый раз тебя спасла Жади. Это было почти сразу после того, как я привез тебя в Бразилию. Мы только что поженились. И я предупредил тебя тогда, чтобы ты не становилась на сторону Жади, но ты обманула меня! В тот раз я  почти полностью произнес слова развода! Но Жади меня остановила!
--Тот раз не считается! Это не было разводом!— как будто не понимая, что этим злит мужа, перечила Рания.
- Второй раз я дал тебе развод после случая с Зулейкой. Было?
--Да, было! Но потом ты понял, что я не виновата, и вернул свои слова.
--Не вернул, Рания! На семейном совете никто не смог доказать, что это ты была виновата в том несчастном случае с Зулейкой, когда она потеряла нашего ребенка! В этом всё дело!
При этих словах Рания побледнела. Но, тем не менее, упрямо повторила:
--Даже это не было разводом, Саид!
Видимо, женщина всё-таки «перегнула палку», потому что Саид  был уже в такой ярости, что, шагнув к двери комнаты, громко позвал:
--Мириам! Уафа! Поднимитесь сюда!— а, повернувшись к Хадиже, попросил:
--Дочка, позови Зулейку! Пусть придет!— теперь уже Саид тяжело дышал, приоткрыв рот, чтобы выровнять дыхание, стараясь справиться с охватившим его гневом.
Вскоре в комнате появились обе служанки с перепуганными лицами, не понимая, что случилось, и для чего их так срочно вызвали? Пришла и Зулейка, оставив спящую дочку одну в комнате.
--Нет, этого недостаточно. Уарда, позови одну из нянь моих сыновей. Мне нужно несколько свидетелей!
Вот только теперь Рания поняла, что собирается совершить Саид.
--Нет, Саид! Не делай этого! О, Аллах! Прошу! Умоляю, ради Аллаха! Я всё поняла, я поняла!—и женщина залилась слезами.
--Хватит, Рания! Прекрати истерику! -- прикрикнул он, видя, что  этого не миновать. И Рания подчинилась и плакала теперь  молча, зажав рот обеими ладонями.
Когда все собрались, Саид Рашид произнес, показывая рукой на Ранию:
-- Я призываю вас свидетельствовать: я развожусь с Ранией, потому что эта женщина исчерпала моё терпение. Пусть даже в первый раз  я не довел развод до конца, и теперь его ставят под сомнение, но потом был ещё один развод, чему есть свидетели… ,-- Саид замолчал,  стараясь не заводиться.
--Теперь я опять говорю: Рания, я с тобой развожусь!....,-- Саид сделал глубокий вдох, набрав в грудь воздуха. -- Я с тобой… развожусь!.... Я с тобой… развожусь! …Талак!...Талак!... Талак!
После этого Саид сделал несколько глубоких вдохов, потому что уже  почти не владел собой, но пытался взять себя в руки. 
-- Все слышали мои слова?— грозно спросил он, обводя взглядом присутствующих. Рания побледнела, и, казалось, едва держалась на ногах. Мириам и Уафа ахнули и горестно покачали головами. Няня Амира сжалась в дверях. Все понимали, что в семье происходит трагедия.
Саид продолжал:
-- Это второй развод. Пусть будет так. Поэтому он не окончательный. Рания, я даю тебе срок исправиться до свадьбы Хадижи. Если у меня возникнет к тебе хоть малейшая претензия, я произнесу эти слова ещё раз. И тогда уже соберу семейный совет, который и назовет развод окончательным! А так как мы живем в Бразилии, то я разведусь с тобой и официально! Ты всё поняла?
Но женщина этого уже не слышала, потому что тело Рании обмякло, сползло по стене на пол. Жена Саида потеряла сознание.
--Мириам, ты знаешь, что надо делать!— кивнув в сторону лежащей на ковре жены, произнес Саид и быстро вышел из комнаты. Он спустился вниз, захватил документы, приказал шоферу отвезти себя в офис   компании. Оставаться в доме у него просто уже не было никаких сил.

Слуги перенесли бесчувственную Ранию в её комнату. Затем Мириам вызвала врача после безуспешных попыток привести хозяйку в чувство. Тем, что там было дальше, Фатима интересоваться не стала.
Оставшись одна, она взяла в руки ожерелье и поднесла украшение к глазам: камни разных оттенков синего и голубого цвета  играли в лучах солнца, заглядывающего перед  закатом в комнату женщины. Искры от бриллиантов слепили глаза. Золото казалось ощутимо тяжелым.  «Саид не поскупился на подарок! Я вовсе не ожидала от него такого поступка. ..А ведь это первый подарок мужа, который был сделан только мне!  Как приятно…». Да, это, оказывается, так приятно, когда дарят украшение лично тебе, а не покупают дежурные подарки сразу для всех! Сколько раз Саид привозил из поездок несколько ювелирных украшений, доставая футляры один за другим, даже не заглядывая порой внутрь, чтобы увидеть, какое там украшение, для кого именно оно приобреталось.  Фатима повертела золотую «змейку» украшения в руках, приложила к шее, повернувшись в разные стороны перед зеркалом, не застегивая замочек. Да, Рания не напрасно злилась, вещь красивая. Полюбовавшись ещё немного, женщина осторожно опустила украшение в открытый футляр. Затем и вовсе убрала его в один из ящиков шкафа. Конечно, место ожерелью в сейфе Саида, просто он дал время порадоваться  подарку   сегодня вечером…
Услышав за дверью в коридоре быстрые шаги служанки и ещё чьи-то незнакомые (видимо, врача), Фатима задумалась: неужели эта безделушка, пусть и очень дорогая, может  быть важнее семейных отношений? Как Рания может так рисковать своим положением в семье и вообще – самой семьей, ради какого-то украшения?  Ведь для Рании Саид – это всё! Она его действительно любит, ревнует страшно к остальным женщинам, борется за свое место в семье, но .. почему-то перестает ценить всё это, когда видит драгоценности, из-за которых способна устроить такой скандал, поставив на грань всё, что имеет. Удивительно! Это не поддавалось логическому объяснению. И  Фатима решила больше не думать об этом. Какое ей дело до этого?
Впрочем, беспокоиться за положение Рании явно не стоило: Саид отходчив, привычен к скандалам, она давно поняла это.  Пройдет несколько дней, всё уладится. Не так просто получить развод, к тому же, если брак официально зарегистрирован. Саид не станет тратить время на процедуру развода. Так, накажет, погрозит, и всё. Представить себе, чтобы Рания оказалась выброшенной из жизни семьи — в это невозможно поверить! «Но если это случится, -- усмехнулась Фатима,-- тогда я стану не третьей, а уже второй женой Саида! Правда, очередность не имеет для меня никакого значения… А что если Саид возьмет ещё одну жену? Нет, этого  не будет. И не хотелось бы. То, что я говорю в лицо Рании или Хадиже ещё об одной жене для Саида, это всё не правда. Я не хочу ничего подобного». 

Прошло несколько дней. В доме наступило нехорошее затишье.  Саид больше ни одним словом не напомнил Рании о разводе. Впрочем, это было и ни к чему: никто, кроме Фатимы, и не сомневался, что Саид не шутил. Рания заболела: придя в себя после обморока, она попросила снова пригласить врача. От чего и как лечили первую жену, опять же никто не вникал, стараясь не усугублять   и без того тяжелую обстановку в семье. Впереди была свадьба Хадижи. Ничто не должно было её омрачить. Мириам, ухаживая за Ранией, как могла, успокаивала хозяйку, оказавшуюся на грани семейного краха.
-- Лара Рания, Сид Саид произнес слова о разводе в гневе. Но он их произнес. Поэтому теперь Вам нужно быть крайне осмотрительной. Ведь если Сид Саид ещё раз трижды проговорит «талак», то тогда — конец Вашему браку! Но с другой стороны,-- рассуждала служанка, -- скоро Хадижа выходит замуж. Сид Саид не захочет, чтобы такой порочащий его семью скандал вылез наружу, значит, всё обойдется! Хозяин вспыльчивый, но отходчивый. Он остынет за эти дни, простит Вас, а потом и вовсе забудет или передумает. Возьмет свои слова обратно…  Не расстраивайтесь так, Лара Рания!
-- Мириам, если Саид со мной разведется, моя семья меня проклянет! Мой отец не примет меня назад! Разведенная дочь – это позор для семьи! В нашей семье никогда никто не разводился! – подавленным голосом говорила отвергнутая жена.
-- И с Вами, Лара Рания, всё обойдется! Вы только не гневите мужа! Не злите хозяина!
-- Если Саид разведется со мной,-- как будто не слыша того, о чем говорит Мириам, продолжала больная,-- он отберет у меня моего сына! Моего Мунира! Саид поступит со мной, как поступил с Жади! Только она  осталась жить в Бразилии, а меня Саид отправит назад в Марокко!
--Лара Рания, вам нельзя так переживать! Вот, видите,  опять температура поднялась! Так и до воспаления мозга не далеко! Начнется горячка, а от этого можно и умереть!
Рания лежала в постели, мечась головой по подушке. Волосы её, не расчесываемые несколько дней, спутались. Она выглядела полубезумной.
Пережитое нервное потрясение так сказалось на ней, что она то тихо плакала, то громко рыдала, то впадала в оцепенение. Мириам давала ей прописанные врачом лекарства. Среди них было и снотворное. Оно не только успокаивало, но и давало уснуть напуганной  Рании.
Иногда к матери по её просьбе приводили Мунира, которого она крепко прижимала к себе, подолгу не отпуская, пока он не начинал вырываться, тяготясь таким проявлением  материнской любви.
-- Доктор, мне кажется, что ларе Рании не становится лучше, -- делилась своими наблюдениями с женщиной-врачом Мириам.
-- Жене вашего хозяина нужен покой. Спокойная обстановка. Сон. Никакого волнения. Я прописала успокоительное средство. Попробуем другой препарат. И новое снотворное. Будем подбирать, что будет воздействовать лучше. Главное— устранить причины стресса. Но, честно сказать, для меня они остались не ясны. Семейная ссора не могла так сильно подействовать на состояние пациентки. Ей станет лучше, когда она перестанет переживать из-за того, что её мучает.
Но никто не попытался посвятить  врача, человека постороннего, в истинные события.
Саид тоже разговаривал с врачом. Он соглашался со всем, что врач ему говорила, а сам думал про себя, что прекрасно знает, что с Ранией, и как можно быстро её вылечить. Но не спешил  к ней на помощь. Рания должна в полной мере осознать свое положение, последствия ситуации, в которой оказалась, иначе всё начнется  сначала. Как  когда-то говорил дядя Али, ничто не заставляет человека одуматься так,  как удары судьбы. Пусть эта женщина   усвоит урок!

Глава 16. Продолжение. День невестки. Танец Халисы.

И  Халиса, став совсем недавно женой Амина, тоже постоянно думала о своей Судьбе. Но если Фатима была выбрана в жены самим Саидом, принята им, то Халиса находилась в несколько иной ситуации.
Вот уже три дня молодая женщина не могла решиться поговорить с мужем о том, что мучило её сильнее  с каждым днём. Она хотела услышать от Амина, что он думает о многоженстве, но – чтобы ответил серьёзно.  Та сцена на улице, когда чужие женщины посмеялись над обоими — и над Амином с его детским желанием иметь четырёх жен, и над Халисой, которая была оскорблена их словами до глубины души. «А почему Амин не заступился за меня, свою жену?» -- в который раз думала она.
Каждое утро, после совершения намаза, Амин уходил в свой магазин. Работы там хватало. Халису, не смотря на это, он с собой больше не брал. Но она и не настаивала. Она помогала свекрови по дому, ходила вместе с Латифой за продуктами на рынок и в магазины, стараясь лучше узнать мать своего мужа. По дороге куда-либо или работая в доме, занимаясь на кухне делами, женщины вели друг с другом осторожные разговоры, стараясь больше узнать о других, но меньше сказать о себе.
Однажды Халиса все-таки начала разговор о Карле:
-- Кто эта женщина? Почему её мать назвала Амина поклонником Карлы?
--О, не переживай из-за этого. Во-первых, дона Одетти— вздорная и скандальная женщина. Карла не смогла стать счастливой при такой матери. Она наделала столько ошибок, которые дона Одетти сочла, наоборот, большой удачей. Что стоит хотя бы внебрачный ребенок Карлы от женатого мужчины?
-- Внебрачный ребенок от..,-- чуть не задохнулась от ужаса Халиса. – Как такое возможно?
--Возможно! Это не Марокко, здесь другие обычаи.
Халиса покачала осуждающе головой и продолжила расспрашивать:
-- Карла нравилась Амину? Что между ними было, не скрывайте от меня это, свекровь!
Но в ответ Латифа вдруг весело рассмеялась.
--Халиса, Амину было лет 10-12, когда он стал засматриваться на Карлу. Она всегда так нескромно одевалась: эти короткие юбки, топики по бразильской моде, которые открывают не только плечи, но и выставляют на обозрение всем желающим голые животы и пупки, в которых зачастую болтаются украшения, называемые… как же ?.. ах, да, пирсингом! Вот так выглядела и Карла!
Халиса слушала с таким серьезным видом, что Латифе стало не по себе. Алла! Что же будет, если невестка узнает ещё и историю об Эмми? Но Латифа продолжала говорить, стараясь придать голосу беззаботность:
-- А у Амина интерес к женскому полу проснулся рано. Мухамед старался следить за поведением сына,  всегда одергивал Амина или делал ему замечание, когда мальчик заглядывался на молодых девушек, на эту Карлу, но то, что Амину она нравится, заметили все, а знаешь, как быстро разлетаются сплетни по Сан-Криштовану, ведь здесь столько желающих поболтать о чужих делах. Как говорится — одну ветку тронешь, десять закачается.
Видя, с каким  расстроенным видом стоит Халиса, мать Амина с сочувствием произнесла:
--Не бери в голову слова этих женщин, Халиса! Теперь Амин – твой муж, а это что-то значит. Он принадлежит тебе. Теперь только от тебя зависит, как скоро он примет тебя, полюбит, увидев в тебе женщину, которая достойна быть его возлюбленной. Это случится, рано или поздно. Не расстраивайся, если Амин сейчас кажется тебе таким… ,-- Латифа даже запнулась, не зная, какое слово удобней подобрать вместо слова «равнодушный», которое едва не слетело с её языка.
Но Халиса, кажется, всё и так поняла.
-- Конечно, я сделаю всё, чтобы стать Амину хорошей женой. Но .. меня беспокоит один вопрос: что думает Амин о многоженстве сейчас, когда ему уже не 12 лет? Его дядя Саид имеет трех жен, его дядя Али был женат на четырех женщинах, его..,-- вот тут Халиса едва не проговорилась и так испугалась, что нож, которым она резала зелень, сорвался и полоснул по пальцу, из которого тут же обильно брызнула кровь. Девушка непроизвольно вскрикнула и побледнела, и не только от боли и вида крови, но так же от пережитого ужаса, когда она едва не сказала то, за что Амин её мог просто возненавидеть. Если он сказал, что Латифа не должна узнать, что у Сида Мухамеда появилась вторая жена, значит, Халиса должна хоть язык проглотить, но не рассказывать об этом.
--Халиса! Что у тебя с рукой? О, Аллах! Ты же порезалась, и так сильно! Твое платье — оно всё в крови! Протяни мне руку — я перевяжу тебе порез! Как же это случилось?— переживала мать Амина, к облегчению Халисы не обратившая внимания на оговорку, чуть было не сделанную невесткой.
--Свекровь, дайте, я сама перевяжу бинтом палец. Порез не такой уж глубокий! Сейчас кровь остановится. А зелень я почти всю порубила…
-- Халиса, почему ты так боишься, что Амин возьмет себе вторую жену?—все-таки спросила обеспокоенная Латифа.
-- Я опасаюсь, что Амин может посчитать семейной традицией то, что и дядя Али, и дядя Саид имеют нескольких жен. И ведь Амин не подписал в брачном договоре пункт о том, что не будет брать вторую жену. Значит, он об этом задумывается?
--Не задумывается, -- слукавила Латифа. – И ты не думай об этом! Разве похоже, что Амин мечтает о второй жене, если он и от одной свадьбы ещё в себя не пришел?
--Дда-а… Я тоже вижу, что Ваш сын ещё не привык к тому, что он женат.
--В детстве он, и правда, старался подражать старшим—отцу, дяде Саиду, дяде Али, потому что в нем воспитывалось уважение к старшим родственникам. Но в вопросе брака…Амин женился, он ведь сам добровольно согласился взять тебя в жены. Проблема в другом— свадьба произошла так неожиданно! Амин совсем не думал о женитьбе! Но так сложились семейные обстоятельства. Но ты не переживай, Амин не станет брать вторую жену, по крайней мере, в обозримом будущем! А когда вы станете старше, у вас будет свой дом, возможно, несколько магазинов, родится много детей, а пары рук не будет хватать на все дела, вот тогда, Халиса, возможно, ты сама попросишь мужа привести в дом вторую жену… И это будет не так уж и плохо для вас всех?— неудачно пошутила Латифа, думая о  мечте Амина жениться на Эмми, взяв её второй женой.
--Я просто так сказала, не будет такого, Халиса! – тут же спохватилась мать Амина.
-- Да, я надеюсь, что стану для Амина единственной женой! – вежливо ответила невестка, подумав про себя: «Посмотрим, уважаемая свекровь, как вы сами отнесетесь к появлению второй жены у свекра! Будет ли нужна в доме её пара рук? Не просто так Амин оберегает мать от новости о женитьбе своего отца!». Но вслух, разумеется, ничего произнесено не было.
Латифа, оказавшись в неловкой ситуации, сболтнув лишнее, решила перевести разговор на другую тему:
--А как ты себя чувствуешь, Халиса? Тебя не тошнит? Не кружится голова? Конечно, ещё рано спрашивать об этом, ведь вы женаты четвёртую  неделю.
--Нет, я не беременна. Никаких признаков у меня нет,-- смутилась Халиса.
--Ничего, будем надеяться, что через год Амин будет держать на руках своего сына. Иншалла!
-- Алхамдуллилах! Я так хочу родить Амину сына! Это самое большое моё желание!— горячо подхватила невестка Латифы.
-- И это случится! Обязательно! Иншалла, Халиса!
--Иншалла!
Женщины не слышали, как Амин открыл ключом дверь и зашел в дом. И только когда в зале раздались чьи-то шаги, Латифа и Халиса испугано выглянули из кухни.
--Амин! Сынок, это ты! Обед готов! Переоденься и спускайся к столу!
--Да, я быстро! – ответил Амин, но потом вдруг остановился и, повернувшись к матери, спросил:
-- А когда у нас будет «день невестки»? Завтра или дядя Мустафа с Ларой Ноэмией что-то перепутали? Они утверждают, что вы с Халисой собрались устроить этот праздник завтра.
-- Да, Амин, и мы говорили тебе об этом! Вот только Халиса порезала только что палец. Сможет ли она справиться с перевязанной рукой?
- Конечно, смогу, свекровь! Не беспокойтесь! Амин,  я всё сделаю так, как положено. Вам не придется краснеть за меня!
--Хорошо, тогда, Амин,  скажи дяде Мустафе, что мы ждем его с Ларой Ноэмией в гости на праздник.
--Скажу, -- пробурчал Амин, недовольно окинув быстрым взглядом Халису в запачканном пятнами засыхающей крови платье. Халисе стало от этого так стыдно, она даже покраснела. Но разве она могла предугадать, что Амин явится на обед раньше, чем обычно? Впрочем, она же не специально порезала палец и запачкалась!
Амин поднялся в комнату, чтобы переодеться, а Халиса робко спросила у свекрови:
-- Я хотела бы узнать, как Амин относится к танцам? Мне рассказывали, что в вашей семье это традиция, когда жены танцуют наедине для своих мужей.
--Если не секрет, Халиса, кто тебе рассказал об этом?- полюбопытствовала Латифа.
Смутившись, девушка всё-таки ответила:
-- Моя тетя знакома с сестрой Рании, жены дяди Саида – с Аминой. Она и рассказала, что дядя Саид очень любит, когда его жены танцуют для него.
«Вот сплетница эта Амина. Не далеко ушла от своей сестрицы Рании»,-- подумала Латифа, но Халисе она ответила:
-- Да, в нашей семье это стало традицией. И твой свекор в молодости любил, когда я танцевала для него. И  жены Саида тоже умеют танцевать. У него все жены молодые и красивые. Я уверена, что они и сейчас услаждают его взор танцами!— с улыбкой сказала она.— Но мне кажется, что Амину тоже понравилось бы, если бы его жена танцевала для него. Это приятно каждому мужчине!
--Вы так думаете? Амину должно  понравиться?
--А ты хочешь попробовать станцевать для моего сына? Какие танцы ты знаешь? Расскажи, Халиса, что ты умеешь?
--Я умею танцевать, люблю с детства. Думаю, у меня получилось бы и для мужа танцевать, если бы он этого захотел.
Латифа вспомнила тот праздничный вечер, когда много лет назад Мухамед с дядей Абдулом устроили помолвку для Самиры и Амина, выбрав им пары—Фарида и Халису. Вот тогда Латифа и увидела, как красиво танцует толстая девочка, ставшая будущей невестой Амина.
--Получится, конечно! Давай сделаем так: завтра вечером, когда закончится «праздник невестки» и  гости уже уйдут, я задержу Амина каким-нибудь разговором, а ты поднимешься в комнату, переоденешься в костюм для танцев, выключишь свет, оставив только светильник в углу вашей комнаты, а когда услышишь шаги на лестнице—включишь магнитофон, и вошедший Амин увидит тебя танцующую под звуки романтичной восточной мелодии. Только ты  сначала сделай вид, как будто ты его не замечаешь. Поняла, Халиса? Он или останется, или уйдет, ведь он такой стеснительный! Но ты всегда можешь сделать вид, что танцевала для себя, и не видела, что твой муж вошел в комнату.
--Поняла! – с облегчением сказала Халиса.-- А я не знала, как мне предложить  Амину... как спросить его об этом.
--Но самое главное — у тебя есть костюм для танцев? Потому что в Бразилии трудно найти настоящий костюм для восточных танцев! Даже в магазине Мухамеда не продаются такие вещи.
--Да, есть. Я привезла костюм из Марокко. И диски с подходящей музыкой тоже.
--Прекрасно, а сегодня тебе ещё предстоит обдумать, какие блюда ты приготовишь завтра на праздник!
--Я уже всё обдумала,-- улыбаясь, скромно ответила невестка.
И тут в столовую вошел Амин. Стол был уже накрыт, потому что, разговаривая,  Латифа с невесткой времени даром не теряли. Подождав, когда Халиса быстро сменит испачканное платье и спустится в столовую, все расположились, наконец, вокруг стола.
Произнеся «Бисми лляги арахмэн арахим» ( Во имя Аллаха милостивого милосердного) и помолившись, семья приступила к ужину, который оказался отменным: мрозия из баранины с изюмом и миндалем в сладком соусе; баклажаны, фаршированные помидорами, специями и тимьяном, обожаемым Амином, и свежий салат к баклажанам. И, конечно, сладкое: Латифа  с невесткой приготовили баклаву.
Амин с трудом  поднялся с низкого диванчика, тем более, что  несколько стаканов чая к баклаве располагали к отдыху на мягкой постели. Что он и сделал. Пока его жена помогала матери на кухне, убирая со стола, он некоторое время отлеживался в своей комнате, наслаждаясь отсутствием Халисы. Потом позвонил дядя Мустафа, и Амин нехотя поднялся, чтобы отправиться теперь уже в магазин отца, дела в котором требовали его вмешательства. Мустафа никак не мог разрешить без него некоторые проблемы.
Вздохнув, Амин натянул на себя новую синюю футболку взамен неосторожно заляпанной за столом, светлые брюки и спустился вниз, где обнаружил сидевших  за столиком дядю Мустафу и его жену Ноэмию, которые пили чай, а мать находилась рядом с ними. Чай подавала Халиса. Мустафа доедал большой кусок баклавы, опрокидывая в себя чай стакан за стаканом. Халиса наливала новые порции в крохотные стаканчики и ставила их перед родственниками. Потом дядя Мустафа поднялся, и  они с Амином вышли на улицу, оставив женщин с их разговорами.

На следующий день  Халисе  предстояло испытание.
По  арабским традициям,  принятым и в марокканских семьях, молодой хозяйке уже через неделю после свадьбы принято устраивать  «экзамен»:  с утра она должна поставить опару для хлеба. Испеченный невесткой хлеб — символ изобилия в ее новом доме. Свекровь может поручить ей приготовить какое-нибудь сложное блюдо, например таджин с рыбой. Выдержав испытание, невестка идет в мавританскую баню, чтобы избавиться от «кухонных запахов». По возвращении ее ждет мятный чай, кофе, ароматизированный корицей и флердоранжем, яйца всмятку, жареный миндаль. До рождения первого сына невестка живет в доме свекрови, слушаясь ее во всем и готовя под ее руководством необходимые для кухни «полуфабрикаты». То она скатывает зернышки кускуса, то печет листочки уарка для бастеллы, то вялит мясо. Ей поручают готовить пирожные к праздникам.
Но в семье Амина всё пошло не так, как положено по обычаю, и Латифа очень переживала из-за этого. Мухамед остался в Фесе решать какие-то важные дела с дядей Абдулом. А потом и молодые уехали в Сан-Паулу к родственникам Халисы. Свадебный узор из хны ещё не сошел с рук невестки, а она уже помогала  свекрови в работе по дому. И, наверно, можно было бы и не устраивать традиционного испытания, ведь и без того уже было понятно, что Халиса прекрасно готовит, и у неё отлично получается всё, за что она берётся.
Но Латифа видела, как хочется молодой жене Амина показать свои кулинарные способности мужу. А, кроме того, мать Амина надеялась на то, что сын присмотрится к девушке, которая досталась ему в жены, увидит в ней достоинства, не замечаемые обычно в повседневной жизни. Обратит внимание на её умения, оценит и примет её. Хотелось, чтобы Амин и Халиса сблизились. Они женаты, но Амин всё как-то держится на расстоянии от молодой жены, Латифа это видела.
И вот утром Халиса уже замесила тесто для хлеба, а сама занялась овощами для салата и таджина – главного блюда на столе. Решено было, что таджин она приготовит с мясом. Не с рыбой, не с цыпленком, а с хорошим куском говядины, который она умело нарезала на большие куски, как принято в Марокко, где на порции делят уже готовое мясо. У Халисы всё так и горело в руках – она металась от стола, где нарезала зелень, к плите, где на рассекателе стоял глиняный сосуд-таджин, разделывала тесто на лепешки, шинковала кинзу, добавляла специи в мясо…
Наконец, круглые пышные лепёшки марокканского хлеба высились на блюде, всё было готово для салата, (нарезанные овощи оставалось только смешать). Таджин томился на плите, а  печенье на противнях ждало своей очереди, чтобы попасть в духовку. На кухни смешалось столько вкусных ароматов, что даже Амин, заглянувший на минуту в дом, чтобы забрать забытый на столике телефон, сглотнул слюну.
--Видишь, Амин, какая умелая хозяйка тебе досталась в жены,-- улыбаясь, сказала ему мать.
-- Вижу,-- как обычно, пробурчал он в ответ.
--Не каждая девушка может похвастаться такими талантами. Некоторые выходят замуж, не умея совсем ничего делать. А Халиса – умница! Похвали её, сынок, за столом при гостях! Покажи обязательно, как вкусно у неё получилось приготовить таджин и всё остальное. Она ведь  твоя жена!
-- Ладно, --проворчал Амин, не глядя на мать.
-- Амин, а ведь Халиса может быть уже беременной! Вы женаты месяц, иногда такое  случается почти сразу. Ты должен обращаться с ней нежно и ласково! Что, если она уже ждёт твоего ребёнка? Ты женат, и можешь стать отцом уже через девять месяцев!
Амин от неожиданности не мог сказать ни слова. Какая беременность? Да он с этой Халисой всего-то…
-- Да-да, Амин! Ты можешь сам стать отцом! У тебя может быть собственный сын! Относись к Халисе бережно!
--Дети? У меня могут быть собственные дети?!— Амин так и ушел в магазин, находясь под сильным впечатлением от открывшейся перед ним перспективы. Ну как могут родиться дети от Халисы? Он не об этом мечтал, в будущем ему виделись только дети, рожденные его Эмми!
Халиса не слышала беседы матери с сыном. Она выбирала наряд для предстоящего праздничного ужина. «Пожалуй, вот это платье, стилизованное под кафтан, подойдет. И в наших традициях – всё-таки это не просто ужин, а «испытание невестки», -- решила она. И потом—Халисе очень хотелось выглядеть красивой.
Одеяние было ярко-синего цвета, покрытое золотой вышивкой. Молодая жена подобрала и украшения по стать платью: длинные золотые серьги с «висюльками» и разноцветными драгоценными камнями; необычное ожерелье из золота— несколько соединенных последовательно, вытянутых пластинок-многоугольников, на выпуклой поверхности которых был выгравирован сложный узор в арабском стиле. А между пластинками –  сверкали драгоценные камни, такие же, как и в серьгах. Гарнитур дополняли кольцо и пара браслетов.
Отложив одежду и украшения на диван, Халиса решила, наконец, избавиться от «кухонных запахов».  Вместо мавританской бани, предписанной обычаем, за неимением хамама, молодая женщина приняла ванну с лепестками роз, привезенных от родственников из Сан-Паулу. Потом, подведя глаза сурьмой, спустилась в столовую, где свекровь уже ждала её, чтобы выпить мятный чай с готовым печеньем, красиво уложенным высокой пирамидой на серебряном блюде. Аромат выпечки, посыпанной сахарной пудрой с ванилью, витал по всему дому.
-- Как чудесно, Халиса, что именно ты стала женой моего сына! Лучшей невестки я и пожелать не могла бы! Амин тоже обязательно поймет это! Вот увидишь!—доверительно сообщила ей свекровь.
После чаепития женщины стали готовиться к приходу гостей. Это тоже важная часть праздничного вечера. Ведь прием гостей – это годами отработанный ритуал: приветствия, беседа, угощения. На стол перед приходом гостей были поставлены вазочки с жареным миндалём и грецкими орехами, финиками, печеньем. И фрукты в вазе, конечно, тоже были поставлены,  их гостеприимная хозяйка даже почистить должна гостям, потом подавая их с улыбкой — не обессудьте, чем богаты, тем и рады!
…Когда появились Мустафа и Ноэмия, Амин с Халисой  приветствовали их традиционными словами:
-- Вы принесли свет в наш дом!
Мустафа передал подарки – небольшой, но эффектный черный ковёр с красным орнаментом и набор для кофе из нескольких, разного объема латунных джезв с покрытыми  узорами деревянными ручками.
После соблюдения всех приветствий, гости и хозяева сели на диван рядом с низким столиком, на котором Ноэмия тут же заметила чудесное печенье, которым и угостилась, отправив в рот маленькую печеньку, а затем  прихватив и финик.
Пока в зале текла беседа, Халиса принесла специальный медный сосуд для омовения рук и полотенце. Всё происходило в соответствии с принятыми обычаями.
Ноэмия, не так уж часто за годы замужества бывавшая  на национальных семейных праздниках у знакомых и родственников мужа- араба, живо интересовалась всем происходящим. Она подмечала всё: и то, как красиво одета Халиса, в длинное синее платье с длинными, расширенными к низу рукавами, и  широкий золотой пояс на её ... хм… далеко не тонкой талии ( «Это свадебный подарок Амина»,-- пояснила Латифа удивленной родственнице.). Впрочем, не такой уж полной была девушка, а пояс не только обозначал, но и  подчеркивал её  талию и крутые бедра.
И ещё то, что очень дорогие украшения на невестке, в отличие от Латифы, на которой был куда более скромный наряд и очень знакомое украшение на груди, видимо, из числа любимых.
И как убраны под яркий платок волосы у матери Амина. А вот у его молодой жены волосы прикрывал голубой с тонкой вышивкой шелковый платок, красиво ниспадающий на плечи. На ногах молодой женщины были туфли без каблука. Впрочем, в точности, как и у Латифы.
  Дона Ноэмия тоже пришла в платке и легкой джеллабе, скинув которую, она осталась в кафтане, надетом по настоянию Мустафы. Вот только из украшений предпочтение было отдано паре серебряных браслетов и оригинальным серебряным же серьгам с черным жемчугом, стилизованным под «восток». В чем-то Ноэмия вынуждена была идти навстречу желаниям мужа, уважая его традиции, но что касается украшений — здесь она выбирала сама.
  А накрытый стол потрясал воображение лары Ноэмии, которая редко принимала гостей у них с Мустафой в доме, потому что дела в её кафе   занимали много времени, не оставляя возможности отдохнуть в обществе гостей. Ведь это так хлопотно! И расходы велики, чего уж там скрывать…
А в доме Мухамеда на гостях не экономили. Большой длинный стол, стоявший несколько в стороне,  был украшен букетами цветов, канделябрами с зажженными свечами, а разных блюд, подносов с печеньем, сосудов с соками, ваз с фруктами стояло столько, что, казалось, и места свободного не осталось вовсе. «Шведским столом вроде бы это не назовешь,-- недоумевала жена Мустафы .— А где же нас собираются ужином кормить?»
…  Но в скорее всё стало понятно. Гости и Амин с Латифой были усажены за стол, на котором нашлось всё же место и для тарелок под приготовленные блюда. Халиса справлялась со всем умело и ловко, совершенно не суетясь. Вот и таджин водружен в центр стола. Снята конусовидная глиняная крышка, и вкуснейший запах мясного таджина мгновенно распространился над столом. Есть его начали не столовыми приборами, а с помощью кусочков хлеба, отрываемых от лепешек.
Только Ноэмия чувствовала себя неловко. Вот ей и были поданы ложка и тарелка, в которой тут же оказалась  большая порция вкуснейшего таджина— куски нежнейшего мяса с тушеными овощами.
«У-у-ы-ы», --смаковал еду Мустафа, не в силах выразить своего восхищения словами, закатывая от восторга глаза и качая головой. Ноэмия же восторгалась вслух, хваля невестку Мухамеда и за таджин, и потом - за вкуснейший салат, за хлеб, который получился более чем удачно.
--Халиса, если бы в моем кафе продавались такие лепёшки с тмином, у меня бы отбоя от клиентов не было! Рецептик прошу у тебя!
Халиса была довольна, но не показывала вида, ведя себя скромно, сидя в основном с опущенными глазами. Но она исподволь наблюдала за мужем: Амин ел с таким удовольствием, что, казалось, забыл вовсе, кто готовил каждое их этих замечательных блюд. Но мать напомнила ему об этом.
--Амин, ты доволен приготовленными кушаньями?
--Таджин отменный! -- перебил родственницу Мустафа.
-- Да, мне понравилось всё. Очень вкусно!— искренно ответил Амин.
-- Счастлив тот мужчина, у которого такая умелая и хозяйственная жена! —продолжал Мустафа, поглядывая на женатого теперь сына Мухамеда.
-- Какое чудесное печенье! Оригинальное! Я никогда не ела подобного ни у кого, бывая ранее в гостях. Это марокканский рецепт или нет?—допытывалась Лара Ноэмия.
--Как жаль, что Мухамед так надолго задержался в Марокко! Так, что вы решили провести этот праздник без него! – разведя руки в стороны, сокрушенно произнес Мустафа.
-- Ничего страшного, Мухамед ещё не раз сможет убедиться, какая из Халисы прекрасная хозяйка, -- успокоила его Латифа, не обратив внимания на то, что у Амина при словах дяди вдруг испортилось настроение.
Но только Халиса и Ноэмия заметили это, понимая, в чем дело, а ни Латифа, ни Мустафа не придали значения тому, что Амин перестал есть и просто сидел за столом, думая о чем-то, закусив губу.
…Когда гости разошлись,  Халиса и Латифа убирая со стола, обсуждали прошедший праздник.
-- Ты просто молодец, Халиса! Но я тебе об этом уже говорила.
Халиса скромно отмалчивалась. Но всё-таки она выразила удивление тем, что мужчины и женщины сидели за столом вместе.
-- В моей семье это бывало крайне редко. Всегда как-то выходило, что мужчины садились отдельно. А женщины сами по себе. Мой отец завел такой обычай, что и за столом прислуживали мужчинам не женщины, а мужчины-слуги.
--Нет, у нас всё иначе. У дяде Али  в Фесе – ты видела— все сидят за одним столом, у Саида в доме  -- тоже так принято, кушать   вместе. И Мухамед не идет против семейной традиции. Вот дядя Абдул, тот, да, любит, когда всё по старинке. Чтобы женщины знали своё место! А мы, живя в Бразилии, несколько отошли от традиций наших предков.
«Да, и поэтому сестра Амина Самира отказалась носить платок и пошла против воли отца. В моей семье это было бы просто невозможно. Если бы кто-нибудь осмелился перечить моему отцу… да он лично высек бы наглеца во внутреннем дворе дома!»-- думала Халиса, но вслух ничего так и не сказала.

Потом Латифа отправила невестку наверх, в комнату, чтобы подготовиться к сюрпризу для Амина. Всё складывалось удачно: Амин вышел проводить Мустафу, и теперь женщины видели в окно их обоих, задержавшихся на улице недалеко от бара доны Журы. Они  оживленно обсуждали что-то с мужчинами из Сан-Криштована. 
--Поторопись, Халиса! Амин может вернуться в любую минуту! А костюм для танцев надеть – дело не такое быстрое! И удачи тебе!
-- Иншалла!— отвечала ей жена Амина, торопливо поднимаясь на второй этаж.

Глава 17. Фес. Вторая семья Мухамеда. Лейла.

--…Лейла! Подойди ко мне! – Мухамед, стоя на пороге кухни, поманил пальцем одну из двух фигур, одетую с ног до головы в черные одежды. Только узкая полоска на лице позволяла мужчине видеть глаза  своей молодой жены…или другой женщины, которая после свадьбы Мухамеда и Лейлы переехала вместе с ними в дом в Фесе. Она должна была помогать молодой неопытной хозяйке в домашнем хозяйстве.
Чаще всего женщины были вместе. Обе были одного роста и худощавого телосложения и так укутаны в закрытые одежды, что понять, кто из них Лейла, Мухамед не мог. Он за три недели нового брака так и не смог научиться узнавать днём свою молодую жену, одетую подобным образом, и вынужден был прибегать к хитрости: видя их вместе, обращаться в пространство, называя жену по имени, понимая, что Лейла непременно отзовется. Другую женщину, родственницу Лейлы, звали Арибой. Таким образом, ему удавалось избегать ошибки.
Увидев испуганные глаза девушки, т.е., о, Аллах!,
собственной жены, Мухамед в который раз с досадой отметил про себя, что девчонка похожа на «перепуганную серну» а вовсе не на «дикий цветок» или  на «нераспустившийся бутон розы», как, образно выражаясь, описывал её дядя Абдул перед свадьбой.
Этот страх в глазах Лейлы стал раздражать Мухамеда. Что он ей сделал, что она так его боится? Ещё во время сватанья, увидев, какую невесту нашел ему Сид Абдул, Мухамед пришел в ужас! Девушке на вид было от силы лет четырнадцать, хотя, впрочем, потом, рассмотрев документы, т.е. паспорт своей второй жены, он убедился, что ей 18 лет. Но выглядела Лейла незрелым подростком.
Впрочем, дядя Абдул уверил, что девушка созрела уже года два назад. И если её до сих пор не выдали замуж, то  в семье Лейлы были уважительные обстоятельства. Никак не могли найти мужа для её старшей сестры. Но, наконец, это случилось. И вот Лейла тоже стала невестой, о которой только может мечтать примерный мусульманин. Например, Мухамед, племянник дяди Абдула.
-- С такой женой, Мухамед, в твоём доме будет всегда гореть лампада Аллаха! – умилялся тогда дядя Абдул.-- Только будь строг с ней с первого дня женитьбы! Повесь плетку так, чтобы твоя жена всегда её видела. Я много раз повторял эту истину вам с Саидом! Бедуин, а не верблюд, должен быть хозяином в своей палатке!—и старик погрозил в воздухе крючковатым пальцем.
Мухамеду не пришлось прилагать совершенно никаких усилий для того, чтобы заставить Лейлу подчиняться. С первого же дня она оказалась послушной, безответной женой. И она его  боялась, очень боялась! Но ведь так не должно быть. Ведь с Латифой всё было иначе когда-то. Это не нравилось Мухамеду, пусть брак с юной особой и стал для него полной неожиданностью. Подарком судьбы, организованным предприимчивым дядей Абдулом. Видимо, Мухамеду придется воспитывать молодую жену, только совсем не в том смысле, какой вкладывал в свои слова пожилой родственник.
-- Лейла, приготовь чай и что-нибудь перекусить для дяди Абдула. А я подожду его на улице!— с этими словами Мухамед вышел из помещения, а, спустившись по лестнице, оказался во внутреннем дворе дома, сильно захламленном и запущенном.
Он пересёк двор, открыл дверь в стене и оказался в узкой улочке, не блещущей чистотой, с облезлыми фасадами. Мухамед прикрыл деревянную старинную двухстворчатую дверь, рядом с которой не было звонка, ручка тоже отсутствовала. «Сколько предстоит сделать разных дел, пока  дом будет приведен в порядок. Но время уже поджимает. Пора возвращаться в Бразилию. Вот только  как мне решить проблему с Латифой?» ,-- озабоченно думалось ему.
Мухамед очень боялся потерять женщину, с которой прожил четверть века. Как бы там ни было, он любил свою «козочку» и не мог представить себе жизнь без Латифы. А ведь сколько раз она предупреждала, что не потерпит вторую жену! Как теперь Латифа воспримет его женитьбу на Лейле? Пусть даже он не собирается привозить её в Бразилию, но ведь Латифа будет возмущена самим фактом появления второй жены в его жизни, т. е. в ИХ жизни!
Мухамед Рашид стоял возле двери своего нового дома и ждал прихода дяди Абдула, с которым собирался пойти на утренний намаз в мечеть. Затем сегодня же они должны будут пойти в магазин ковров, где оптом необходимо закупить несколько десятков изделий для отправки в Бразилию.
А вечером Мухамед намеревался поговорить с мудрым  родственником о проблеме, которая казалась ему неразрешимой. Попросить совета. Надо было что-то решать, и срочно! Сейчас Мухамед нервничал, перебирая бусины чёток толстыми пальцами. На месте ему тоже не стоялось: он переступал с пятки на носок и обратно, при этом слегка приподнимаясь и покачиваясь.
А Фес только просыпался. Январское солнце, по-зимнему холодное, уже поднялось над городом. Небо синело в довольно узкой щели между двумя рядами домов улицы. Мухамед зябко повел плечами, несмотря на предусмотрительно  надетую теплую шерстяную джеллабу.
По причине раннего часа Медина была почти пустынна.  Только из соседних ворот старик вывел мохнатого бурого ослика, запряженного в телегу, доверху груженую глиняными горшками. В воздухе чувствовался лёгкий запах верблюжьей мочи.  Мусорщик чистил дорогу, провожая взглядом ранних посетителей, быстро потеряв интерес к Мухамеду.
Вот показался важный араб в национальном одеянии, позади него шли две его женщины в черных хиджабах. Людей становилось всё больше. Спешили со своим товаром торговцы хлебом. Люди  торопились теперь в обоих направлениях – кто с охапками белья, кто с только что приготовленной едой… Засновали торговцы, покупатели и просто прохожие и бродяги. Обитатели медины занялись обычными делами.
Сид Абдул запаздывал. Мухамед, всматриваясь в конец улицы, непрестанно думал о своих проблемах. Склад, купленный ещё при Амине, практически приведен в порядок. Наняв бригаду мастеров, проследив за их работой как лично, так и вместе с дядей Абдулом, с которым было бесполезно спорить, Мухамед успел ещё до свадьбы закончить ремонт огромного помещения, некогда  караван-сарая, бывшего в таком запущенном состоянии до этого, что и вспомнить было страшно.
Но теперь у них с сыном имелся прекрасный склад для товаров, которые можно было бы не спеша, с выгодой закупать по всему Марокко в течение нескольких месяцев, чтобы потом за один раз доставить всё в Бразилию. Впрочем, помещение было столь велико, что Мухамед предприимчиво предполагал сдавать часть его другим торговцам из Бразилии, своим землякам-марокканцам. Это была бы выгодная сделка.
Но из-за внезапного брака Мухамед вынужден был купить ещё и дом для второй жены. При этом пришлось учитывать то, что склад был расположен вовсе не в центре медины Феса, а как раз наоборот— практически на её окраине. Мухамеду повезло найти именно этот караван-сарай, да ещё так дешево!
Главное -- в достаточно широкую улочку, где был расположен склад, вполне могла заезжать небольшая грузовая машина, микроавтобус, который можно было заказать в транспортном агентстве неподалеку. Несомненно, это было удобно – иметь возможность  использовать транспорт, чтобы доставлять товар со склада  как багаж для отправки в Рио-де-Жанейро.
  Выгоднее загрузить в машину товары, и всё вывезти за один раз, чем перевозить на ослах или мулах многочисленные тюки по бесконечным извилистым лабиринтам медины, и опять же— к тому месту, где могла бы стоять машина для отправки товара в аэропорт. Это было бы хлопотно и затратно, если бы склад был приобретен где-нибудь в другом районе.
Но вот жильё для Лейлы… Подходящий дом помог найти вездесущий дядя Абдул. Иначе Мухамед не смог бы вовремя управиться со всеми делами. Дом был найден как раз неподалеку от склада. Это было важно.
Во-первых, передвигаться каждый день по бесконечной Медине Феса Мухамед не имел времени, если, допустим, дом  находился бы где-то по соседству с дядей Али или дядей Абдулом. Склад требовал постоянного внимания и времени.
Во-вторых,.. как бы это сказать?.. Мухамеду не хотелось, чтобы кто-то из знакомых дяде Али видел его вторую семью. После совсем недавно случившейся свадьбы он так до сих пор   и не осмелился показаться на глаза дяде Али. А на самой свадьбе родственника Латифы не было— за два дня до этого Сид Али с женами ездил на праздник к родне в Марракеш, где повредил ногу, пролежал там две недели, и вот только теперь на днях вернулся в свой дом. 
И как не избегал Мухамед посещения родственника, но теперь,  даже  труся перед дядей Али  и Зорайдой, он желал посоветоваться с ними, как ему быть. Потому что скрывать от Латифы женитьбу на Лейле Мухамед не собирался. Пусть дядя Абдул и настоятельно советовал ему сделать именно так: жить с двумя семьями, но чтобы они не пересекались… Как быть? Он не мог представить себе, как он сам расскажет Латифе о второй жене. Он тайно надеялся, что это за него сделает Зорайда по просьбе сида Али, а может быть, и сам дядя Латифы!
Мухамед нетерпеливо посмотрел на часы. Если дядя Абдул задержится ещё на некоторое время, они могут опоздать в мечеть на утреннюю молитву! Что могло задержать неугомонного старика? Опять встретил кого-либо, с кем затеял спор о религии, об утрачиваемых обычаях? Но приходится ждать.
И Мухамед стал обдумывать, что ему делать дальше с запущенным жилищем для второй семьи. Дом был расположен удачно – всего лишь на расстоянии нескольких улиц от склада. Но вот само здание… Несколько лет дом пустовал. Наследники  не могли его поделить и продать. Наконец,  один из  наследников скончался, и вопрос с продажей основательно обветшалого к этому времени дома был решен.
Достался дом недорого, но требовался большой и затратный ремонт.  Но и здесь Мухамеду снова удалось нанять мастеров, которые сделали ремонт буквально за четыре дня перед свадьбой. Правда, что можно успеть сделать за такое короткое время? Только привести в порядок комнаты – освободить от хлама, очистить от грязи, покрасить… Отмытые от грязи стены на первом этаже оказались покрытыми  мозаикой с красивейшим сине-голубым орнаментом.
Успели поправить перила, столбы и навесы галереи на втором этаже, отремонтировать лестницу, несколько ступеней которой совсем разрушились. А вот внутренний двор, зараставший без хозяев в течение нескольких лет, смогли только очистить от сорняков. В углу двора росло, не смотря ни на что, раскидистое апельсиновое дерево, а напротив него, возле входной двери, непонятно, каким образом удерживаясь на стене, вилась бугенвиллея, вьющаяся лиана с шиповатым стеблем. Когда придет время, и она зацветет, образуя  яркие сиреневые, розовые или  красные прицветные листья вокруг невзрачных цветков, тогда эта часть двора будет иметь праздничный вид.
Но фонтан в центре двора был основательно разрушен. И весь двор, ранее, судя по всему, засаженный деревьями и кустарниками, теперь представлял собой жалкое зрелище. Высохшие кипарисы были срублены на дрова для кухонного очага. Двор привели в порядок, как смогли, чтобы успеть к свадьбе.
Но Мухамед планировал разровнять двор и замостить мозаичной плиткой, сложить новый фонтан, подведя к нему новые трубы вместо старых, не работающих. А пока по двору даже проходить было опасно. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о камни или торчавшие из земли пни и  коряги.
Плитка для укладки пола во дворе уже была закуплена и дожидалась своего часа, но Мухамед потратил столько денег, что нанимать снова кого-то и платить – для этого просто не хватало средств. Ведь необходимо было срочно закупить товары для бразильских магазинов, потому что часть из ранее купленного Мухамед был вынужден отдать в новый дом для создания интерьера. Не мог же он привезти  жену в совершенно пустые комнаты с голыми стенами?!
И вот ковры, вазы, кухонная утварь, светильники, сундуки и разные декоративные вещицы заняли свои места среди  мебели, приобретенной в срочном порядке перед свадьбой, когда стремительно сделанный ремонт был завершен.  Вещей, впрочем, было в доме не так уж много – столиков, диванов, пуфов и шкафов требовалось куда больше.
Но Мухамед решил, что остальное будет приобретаться  со временем. Дом не был уж таким большим. На верхнем этаже располагалось несколько жилых комнат, которые была возможность обустроить, и несколько пустующих, закрытых во время ремонта до лучших времен. Все двери выходили на галерею. На первом этаже находились большая зала, а также кухня и несколько подсобных помещений. «Деньги!... На всё нужны деньги, много денег!»-- грустно думал Мухамед.
Наконец, он заметил приближающегося дядю Абдула в знакомой полосатой джеллабе. Ну, конечно! Он шел не один, а с каким-то приятелем, ожесточенно  жестикулируя и что-то восклицая, ударяя при этом себя по лбу и щелкая пальцами.  Со стороны могло создаться впечатление, что старики скандалят, но это было не так. Они вовсе не ссорились, просто такова была темпераментная манера общения: кричать, а не шептать. Так разговаривают обычно восточные люди. Мухамед понял, до какой степени отвык от обычаев своего народа, живя много лет в Бразилии. Правда, и там люди были тоже темпераментные, но… всё же менталитет там иной…
--Муха-а-амед! Салям алейкум, дорогой! Давно меня ждё-ё-ёшь? – похлопав по плечу племянника, поприветствовал его дядя Абдул.
--Алейкум а салям, дядя Абдул! Надо бы поторопиться! Иначе не успеем! Пойдемте в дом!
Мухамед, открыв дверь, пропустил вперед сида Абдула и сказал:
--Лейла должна была успеть  приготовить Вам завтрак и заварить свежий мятный чай!
-- Твоя Лейла…, -- проворчал недовольно дядя Абдул.— Научилась она чему-нибудь за эту неделю? Какой ты невезучий, Мухамед! Не одалиска, так на этот раз – полная неумёха! Так испортить в «день невестки» баранину! Хуже смогла приготовить мясо только Жади! Я ел! И до сих пор помню!
Да, действительно, баранина получилась просто ужасно! Вот овощной таджин был отменный! И чай его вторая жена готовит хорошо! А вот мясо, да, мясо она готовить не умеет! Впрочем, это можно объяснить: девочка выросла в такой бедной семье, где мясо ели только по праздникам. Неудивительно, что она не умеет его готовить.
--Её мать ничему её не научила! – возмущался дядя Абдул, совершенно забыв о том, что перед свадьбой, т.е. месяц назад он говорил совершенно противоположное. – Ну, ничего! Я пришлю к вам Нурию из своего дома. Она всему научит твою жену! И вкусно готовить, и вести хозяйство, выбирать продукты на рынке -- всему научит! Завтра же она и придет!
-- Дядя Абдул, осторожнее! Не споткнитесь! Вот сюда, здесь проходите!— показывал дорогу Мухамед, ведя его в дом через неровности во дворе.
--Ты так и не привел двор в порядок?— недовольно произнес старик, шагая по двору, всматриваясь себе под ноги.
Но племянник только воздел руки к небу и ничего не сказал.
Войдя в помещение, Мухамед с гостем направились к лестнице.
— Мы посидим в комнате для гостей, пока Лейла не принесет еду.
И они не спеша стали подниматься по крутой лестнице, которая вела на второй этаж, и, наконец, попали в довольно просторную комнату с выложенными цветной плиткой стенами, большим круглым столом, длинным диваном, занявшим вдоль стены всё пространство, дверью на открытый балкон и большим окном, за которым блестели на солнце крыши старого города, там и тут расцвеченные вывешенными для просушки коврами. И это неудивительно --  в их доме тоже чувствовалась сырость.
Усадив дядю Абдула на диван, Мухамед отправился на кухню, проверить, как обстоят  там дела.
Спустившись снова на первый этаж, чтобы попасть на кухню, Мухамед увидел женщину, стоявшую к нему спиной.
--Лейла,-- нерешительно начал  он, но фигура в черном, резко обернувшись, отпрянула в сторону.
--Лейла заваривает чай, Сид Мухамед,-- раздался голос из-под  скрывавшего лицо никаба. Затем Ариба (а кто же это мог быть ещё, если она не Лейла?) быстро исчезла за соседней дверью. А Мухамед вошел в кухню и остановился, увидев молодую женщину.
Лейла, одетая на этот раз в светлую домашнюю джеллабу, с ярким платком на голове, находилась у плиты. Рядом на столике перед ней стоял  огромный поднос с блестящим, украшенным узорами, чайником и пучками свежей мяты. Девушка была очень сосредоточена: она сортировала, обрывала, разминала мятные стебельки, заваривала, переливала, смешивала. Она как будто вкладывала в каждое свое движение глубокий смысл.  Это было такое завораживающее зрелище, что Мухамед растягивал время, наблюдая за ней, забыв о том, что пришел сюда, чтобы поторопить её с приготовлением чая. Лейла его не замечала.
Мухамед поймал себя на мысли, что любуется девушкой. Но вот за его спиной раздались шаги, и вошла Ариба с подносом, на который составила расписные стаканчики.
--Ариба, отнеси дяде Абдулу поскорей  блюда с едой. Да! И не забудь подать ему воду для омовенья рук! А Лейла пусть принесет чай, — раздал указания Мухамед.
Ариба молча кивнула, а Лейла, обнаружив на кухне своего мужа, как-то сразу поникла и опустила голову, пряча глаза. Пока Ариба наливала в чашу воду для мытья рук дяде Абдулу и доставала чистое полотенце, она подхватила поднос с чайником, поставив туда же несколько стаканчиков, и осторожно пронесла мимо Мухамеда, направляясь к выходу из кухни. Ариба удалилась вслед за ней.
Мухамед остался один. Он чувствовал себя растерянно и даже смущенно. Всё шло как-то не так. Покачав головой как бы в ответ на некие мысли, пришедшие ему в голову, он огляделся вокруг. Не смотря на ремонт, пусть и сделанный на «скорую руку», зал, отведенный под кухню, казался неустроенным.   Если у Латифы каждая вещь, каждая кастрюлька, таджин или чайник находились на своем месте, любовно выбранном ею, то здесь всё казалось необжитым. Вот именно – необжитым!
На полках по стенам размещались сине-зеленые расписные горшки, несколько разных размеров таджины красного и светло-бежевого цветов, штук пять уже закопченных кастрюль и сковороды. В углу занимал место огромный сундук непонятного назначения. «Для чего на кухне нужен сундук? Что  в нём можно хранить?» - недоумевающее осмотрел его снаружи Мухамед. «Впрочем, женщинам видней». На одном столе высилась стопа подносов, опять же разного диаметра и формы. Стояли чаши для овощей и фруктов… как на складе. И стол, на котором, собственно, и происходило приготовление пищи – огромный, не новый, доставшийся им от прежних хозяев, но отчищенный до крайней степени.
И при наличии современной газовой плиты со стоявшим тут же баллоном, в противоположном конце помещения была ещё и настоящая дровяная печь, очаг, на котором местные женщины, как заметил Мухамед, любят готовить  таджины, варить супы, готовить сладости и выпекать хлеб. В доме сида Али та же Зорайда всегда считала, что еда в таджине получается вкуснее именно на такой печи. Хмыкнув, Мухамед поспешил вернуться к дяде Абдулу, оставленному в одиночестве на диване. Навстречу ему попалась Лейла, успевшая отнести чай в гостиную. Она молча проскользнула мимо него в кухню. «А Лейла, оказывается, красавица! Если бы не это испуганное выражение лица! А так – стройненькая, правда, очень худа, но это из-за юного возраста. А глаза, а нежный овал лица, а волосы!...»
Нет, всё-таки он правильно поступил, пожурив накануне Лейлу за то, что она не носит купленные им платья и украшения. «Они тебе не нравятся? Почему я не вижу на тебе одежды, которую я подарил тебе как своей жене? А украшения? Где золото, которое тебе подарено? Я хочу, чтобы ты носила платья и украшения! Дома ты должна радовать мои глаза, Лейла!». Она не осмелилась ослушаться, и вот результат: наконец-то он смог разглядеть, как выглядит его вторая жена! Давно пора было сказать об этом. А золото? Где золото, которое было подарено им на свадьбу? Она так и не надела его.
Мухамед, вспомнил, как он ходил на рынок выбирать золотые украшения для невесты. Вместе с ним отправились дядя Абдул с дедом Рахимом и несколько родственниц Лейлы. Невеста тоже была с ними, как и положено по обычаю. Она же должна выбрать золото, которое ей понравится. Конечно, он как жених  не поскупился. Не мог же он опозорить себя, ограничив желание купить выбранное невестой золото. А если быть точным, то не невестой, а её ненасытными родственницами, тетками, которые и не спрашивали будущую невесту, что ей нравится, а просто выбирали на свой вкус—подороже и потяжелее. Ожерелье, толстая витая цепь, широкий пояс из золота, серьги, кольца, бесчисленное количество браслетов…
Мухамед, заплатив за всё, не мог точно сказать, сколько украшений было куплено. Главное, вес золота примерно соответствовал заранее оговоренному количеству перед свадьбой. Но что-то пока он не замечал на жене подаренного золота. «Она должна надеть на себя украшения, когда пойдем в гости к дяде Али, иначе по Медине пройдет слух, что я сэкономил на золоте. С этой девчонкой надо держать ухо востро!»-- озабоченно размышлял Мухамед, невольно ловя себя на каком-то знакомом ощущении. Да ведь такое же беспокойство вызывала в нём его дочь Самира…когда-то. Но в отличие от непокорной дочери, Лейла не посмеет перечить ему в чем-либо, хоть это его успокаивало!
Дядя Абдул, не дожидаясь появления племянника, уже вымыл руки с помощью Арибы, прочел, конечно же, молитву перед вкушением пищи и теперь с жадностью набросился на липкий рис с мясом и курагой, неумело приготовленный Лейлой накануне. Это было так не вкусно, что Мухамед ещё вечером решил зайти в кафе после утреннего намаза в мечети, чтобы  перекусить перед хлопотным и трудным днём. А пока он только наблюдал за тем, как ест дядя, хотя сам испытывал чувство голода. Но дядя Абдул ел, давясь и кашляя. Конечно, потом он всё раскритикует, а пока – ест.
Поставив на стол блюда с хлебными лепешками и специями, наскоро приготовленный салат из зелени, печенье и орехи, а затем разлив чай в несколько стаканов заранее --  по требованию сида Абдула, женщины удалились из комнаты. Конечно, не сами, а по знаку Мухамеда, который понял, что дядя хочет о чем-то поговорить.
--Дядя Абдул! Мы можем опоздать в мечеть! —предупреждающе начал Мухамед, как только затихли шаги женщин на лестницы.
-- Мухамед, время ещё есть, а мечеть рядом, на соседней улице! Мы успеем..., -- проворчал он в ответ.
-- Скажи, Лейла ещё не беременна? – неожиданно спросил старик, вытирая о полотенце пальцы правой руки, которой он до этого ел рис с блюда.
--Ччтто?! Дядя Абдул, простите, я не расслышал, о чем вы спросили, -- не поверив собственным ушам, переспросил Мухамед.
-- О, Аллах! – начал злиться Сид Абдул. – Чего это ты так сконфузился? Прямо как Амин! Что тебя так поразило в моем вопросе? Ты женился месяц назад, и уже могут быть какие-то последствия! У тебя теперь есть молодая красивая жена… ты же спишь с ней? Главное— не позволяй ей так же распуститься, как это случилось с Латифой! --- сел он на своего «любимого конька».—Так что? Лейла ещё не ждет ребенка?
--Да нет, дядя Абдул, откуда…  как же….ещё рано…, -- стал мямлить Мухамед, не зная, куда спрятать глаза от сурового взгляда родного дяди.
—И вообще,-- развел руки в сторону Мухамед, -- я решил дать время Лейле для того, чтобы она ко мне привыкла! Потому что она ещё слишком молода, и мне кажется, что она не была готова к браку! Я не хочу, чтобы при виде меня она испытывала ко мне отвращение! Нет, нет!— Мухамед даже выставил ладони вперед и решительно покачал головой.
-- Мухамед! Мухамед, опомнись!   Сразу покажи своей жене, кто в палатке бедуин, а кто – верблюд! — и дядя Абдул погрозил кулаком. И продолжил:
-- Ты не подумал о том, как ты оставишь молодую жену одну в Фесе, когда сам уедешь в Бразилию?! Если бы она  забеременела, то ты мог бы быть спокоен на её счет! А иначе, когда у женщины появляется много свободного времени, если  муж вдалеке от неё, это может закончиться о-о-чень плохо! – многозначительно покачал головой старик. Племянник скорбно молчал, стоя возле дивана, сложив руки на большом животе.
– Вспомни своего брата! - назидательным голосом вещал дядя. -- Саид позволил Жади бродить по улицам медины, не следил, чем она занималась в его отсутствие. И что же из этого получилось? Эта одалиска нашла себе любовника, бразильца!
Мухамед всё-таки возразил:
-- Дядя! Жади познакомилась с Лукасом еще до того, как Саид впервые увидел её! Но в остальном Вы, разумеется, правы, я  совершенно с Вами согласен!
-- Мухамед, -- поманил его к себе Сид Абдул,-- до отлёта в Бразилию у тебя есть ещё неделя. Это немалый срок. Ты должен постараться…исполнить супружеские обязанности так, чтобы уехать в другую семью, не переживая о семье,  оставленной в Фесе. Я, конечно, буду присматривать и за складом, и за Лейлой -- моя верная Нурия присмотрит за всем, что будет происходить в твоём втором доме, она всё будет мне рассказывать, ничего не скрывая… Но ты сделай, как я тебе советую!
--Хорошо, дядя Абдул, я так и сделаю! Если Аллах захочет, то Лейла забеременеет до моего отъезда. Иншалла!
-- Иншалла, Мухамед! А теперь – пойдем в мечеть, быстрей, быстрей же!!! --- проворно поднявшись с дивана, поторопил Абдул неповоротливого племянника.
Выйдя из дома, уже во дворике, увидев стоявшую там вместе с Арибой Лейлу,  Мухамед распорядился,:
-- Я вернусь поздно вечером. Лейла, постарайся приготовить на ужин того цыпленка, которого я принес вчера,  сделай из него таджин. И там ещё есть баклажаны —тоже как-нибудь нафаршируй их другими овощами —ты знаешь лучше, как это сделать, что я тебе объясняю? Да… и ещё… сегодня я буду ночевать в нашей спальне, а не в соседней комнате, где спал все ночи после свадьбы. Так что имей в виду, хабиби! – Мухамед ласково погладил по лицу побледневшую Лейлу.-- Ты ведь моя жена, ты помнишь об этом?
Затем он быстро зашагал к двери на улицу, где нетерпеливо поджидал его Сид Абдул. Закрывая за собой дверь, Мухамед мельком бросил взгляд на застывшую с несчастным видом посреди двора молодую женщину, щеки которой теперь алели от смущения.
Мечеть находилась совсем недалеко. Но они опаздывали и поэтому старались передвигаться как можно быстрее вдоль глухих внешних стен домов без окон или с окнами в верхних этажах. Окошки крошечные, закрытые решетками и ставнями. Улица тянулась на несколько сотен метров. Затем повернули в другую извилистую улочку, которая упиралась в мечеть. Чем ближе подходили к цели, тем больше встречалось знакомых мужчин, спешивших, как и они, на утренний намаз. Многие кивали, быстрым движением прижимая ладонь к плечу. В мечеть они входили последними, но дядя Абдул успел ещё купить пару чистых носков у предприимчивого мальчишки, стоявшего у входа с несколькими упаковками носков для тех, кто уже не успевал совершить ритуальное омовение. Так хотя бы переодеть ноги в чистое! Что и сделал дядя Абдул при помощи Мухамеда.

…А тем временем Лейла вернулась из хамама, куда отвела её Ариба. Хамам  располагался совсем рядом с домом – в конце улицы,  противоположном тому, куда утром ушел Мухамед вместе с Сидом Абдулом. Здесь, на повороте к другой улице и находилось место, попасть в которое обе женщины мечтали весь день. Они и сходили в хамам, когда переделали все дела в доме. Закрыв двери на ключ, оставленный Мухамедом, они провели в этом чудном месте пару часов, надеясь, что хозяин дома не вернётся в их отсутствие. А как можно жить без хамама?
Водопровода в доме не было. Воду приходилось носить с соседней улицы, пользуясь общественным старинным фонтаном. Если пройти две сотни метров вдоль улицы, то, немного  не доходя до хамама,  попадешь на место, где можно набрать воду. Ошибиться невозможно: там постоянно толпятся дети и женщины,  набирающие воду в ведра и другие ёмкости, подставляя их под изогнутый древний кран, выходящий прямо из стены. Вокруг старинного крана часть стены была облицована керамической плиткой, маленькие квадратики которой составляли причудливые узоры на стене. Внизу под краном была сложена чаша фонтана, прилепившаяся к стене дома.
Вот сюда-то каждый день приходили Лейла с Арибой за водой. И не один раз, а несколько, так как воды необходимо много, она ведь нужна для всего! И сегодня молодые женщины принесли запас воды перед тем, как занялись уборкой в доме, а Лейла – ещё и приготовлением ужина для Мухамеда. Затем Ариба принялась за стирку, а Лейле предстояло потушить в таджине цыпленка с овощами и запечь в духовке или в печи кюфту из баклажан.
Кажется, она справилась! Цыпленок был разделан на куски, немного отварен, потом уложен в большой  таджин, где потушился некоторое время. Затем молодая хозяйка добавила в блюдо разные специи—тертый чеснок, паприку, куркуму и т.д. Оливковое масло, конечно же. И овощи —картофель, морковь, стручковую фасоль,  небольшие баклажанчики, разрезанные на две части, нарезанный полосками болгарский перец, вычищенные от мякоти соленые лимоны..
Подумав, она добавила кусочек свежего имбиря, по 5-6 штук чернослива, кураги и инжира, а также разрезанную пополам луковицу и немного мёда, корицы и миндаля. Всё! Таджин был поставлен тушиться на самый слабый огонь, а до его готовности пройдет несколько часов.
За это время Лейла успела приготовить и кюфту, Правда, лепить колбаски из мясного фарша ей помогала Ариба, которая в кулинарии была более опытна. А потом они решили сходить в хамам помыться и отдохнуть, пока оставалось ещё время до возвращения мужа Лейлы.
Им удалось попасть туда. Какое удовольствие они получили! Хамам в Фесе нечего и сравнивать с тем, который был у них в родном селении. Но и здесь Лейла с Арибой воспользовались не современным шампунем, а принесли с собой рассуль – мыльную глину, от которой волосы становились не только чистыми, но и блестящими.
Дома Лейла с тетками вручную готовили эту ароматную смесь. Рецепт приготовления порошка передается в Марокко из поколения в поколение и, помимо глины, содержит экстракты трав и цветов: розмарина, лаванды, розы, гвоздики, крапивы и  мирта. Потому-то рассуль и источает такой великолепный тончайший аромат. А после мытья им в хамаме приносит такое чувство умиротворения, наполняя негой каждую клеточку тела. Издавна марокканки используют рассуль для стирки белья и в хамаме для очищения кожи, чтобы сделать её мягкой и нежной.
Аргановым маслом, полученным Лейлой в числе свадебных подарков, воспользовались тоже. И вот теперь, обессиленные, довольные, Лейла и Ариба сидели на диване в гостиной и пили чай со свежей мятой, укутавшись в толстые одеяла. В доме было довольно холодно. Ведь стояла зима, а отопления в домах Феса не бывает, как, например, у европейцев. Помнится, туристы, приезжавшие в их селение, интересуясь их укладом жизни, всегда очень удивлялись, услышав, что в домах нет привычной им системы отопления. Марокканцы зимой даже в доме одеваются тепло, ходят в шерстяных джеллабах и вязаных носках. Ведь цементные полы в домах очень холодные.
В доме, где теперь жила Лейла, тоже стоял холод. Правда, в конце галереи была своеобразная печка. В железном баке тлели угли. Если достать клещами несколько углей в глиняный горшок и повесить его себе на грудь, то сквозь глину начинало сочиться тепло, которое разливалось по телу. Лейла с Арибой таким способом не только грелись сами, но и согревали постель, обернув горячие пустые горшки в ткань, положив их в постели под одеяла.
Лейле и в голову не приходило задавать вопросы Мухамеду или просить его о чем-либо. Там, где она жила до замужества, в доме бедняков, земляной пол бывал покрыт только пальмовыми листьями, а  в лучшие времена – циновками из тростника. Только недавно отец  велел накрыть полы сотканными вручную коврами, так называемыми ханбели, разных расцветок, тонкими, но плотными, очень красивыми, как казалось Лейле тогда. Обычно их использовали как одеяла и покрывала,  а несколько самых ярких висели как настенные украшения. Но старые ханбели поистрепались, и тогда, купив, наконец-то, новые вещи, старые ковры отправились на пол. Это не было роскошью. Сколько Лейла себя помнила, она всегда мерзла зимой.
Но и здесь, в городском доме  с каменными полами ковры тоже были не прихотью, а необходимостью. Муж застелил коврами все комнаты — и спальни, и гостиную. Даже на кухне на полу был постелен гладкий ковер. Ковры висели также и на стенах. Приятно было наступать на длинный ворс, из-за которого рисунок казался размытым даже на ковре самой яркой расцветки.
  А новые покрывала— ханбели, которые обнаружились среди подарков Мухамеда, Лейла и Ариба использовали как пледы. Сейчас молодая жена укуталась в полосатый ханбели, где чередовались черные ленты из козьей шерсти  с рисунком из красных ромбов, и белые полоски из овечьей шерсти с голубыми ромбами.  Девушке не хотелось даже выходить из-под уютного теплого покрывала. Но только чаепитие было закончено, таджин пора было идти снимать с плиты, а Лейле ещё и волосы надо было привести в порядок.
--О! Мы же не купили свежий хлеб!— опомнилась Ариба.— Вставай, Лейла, Он скоро вернется, уже дело к вечеру. А я схожу в соседнюю лавку и куплю несколько лепешек. Может быть, успеем ещё и блинчики сделать?
-- Хорошо, Ариба! Я приготовлю тесто для блинчиков,-- ответила девушка, с большим сожалением выпутываясь из одеяла-пледа.
Ариба, помолчав, всё-таки нерешительно сказала:
--Лейла, блинчики испеку я сама. А ты приведи себя в порядок, сделай так, чтобы понравиться  мужу. Ты красивая. Тебе совсем немного надо для того, чтобы привлечь внимание мужа — подведи кхолем глаза, помнишь, как это делала наша тетка и двоюродные сестры? Не забудь про те духи, которые твой муж подарил тебе. Надень красивый кафтан, пусть и теплый. Помнишь, среди Его подарков есть такое темно-синее платье с вышитым на груди большим узором? Оно подойдет к твоим темным волосам. А золото? Ты совсем про него забыла! Привыкай носить украшения! Тебе повезло — твой муж богат. У тебя будет многое из того, о чем не могут даже мечтать твои сестры.
--Да, да, я всё достану и надену, но ты не понимаешь, Ариба, что ему нужно от меня взамен!— лицо Лейлы исказилось от отвращения и покраснело.
-- Он твой муж, а ты такая странная! Иди, готовься к приходу мужа и вспомни, чему учили нас твои родители!...Лейла! Ты только вторая жена Мухамеда. У него есть первая жена там, в Бразилии. Если ты будешь так боятся своего мужа, избегать его, так открыто показывать к нему своё…неприятие?.. можно так выразиться? ..то он разочаруется в тебе, а когда уедет назад в Бразилию, оставив тебя здесь, со мной, то просто может забыть о твоем существовании! Разве ты хочешь такой судьбы себе?
--Что?!! Он собирается возвращаться в Бразилию? Когда? Мне он ничего не говорил!—оживилась Лейла.
--Ещё бы! Как он мог сказать тебе, если днем ты его избегаешь, стараясь не попадаться на глаза, когда он возвращается домой, а ночью он спит в комнате для гостей. Хорошо, что твой отец не знает об этом, иначе он мог бы решить, что ты… даже предполагать не хочу, что он мог бы подумать!
Лейла смутилась и промолчала. Но теперь была бледна. Она вдруг вспомнила…
--Пойми же, -- продолжала Ариба, -- тебе нужно упрочить свое положение в семье! Ты должна родить мужу ребенка! И это должен быть мальчик! Тогда тебе не будет страшна первая жена! Кто знает, что там за дочь джина! Говорят, что твой муж решил взять вторую жену от отчаяния, из-за того, что первая его жена оказалась своенравной, позволила дочери ослушаться отца и не раз! Я только слышала некоторые разговоры на свадьбе, но ты же понимаешь, что в сплетнях лишь небольшая доля истины, а кто знает, что там на самом деле произошло в его семье?
--Нет, Ариба, ты скажи, откуда ты узнала, что он уезжает? Когда? Он едет один? Не собирается меня брать с собой?
Ариба испытующе посмотрела в глаза Лейлы:
-- Ты что, будешь рада его отъезду? Как мы останемся  и будем жить здесь совершенно одни в доме? Это и небезопасно, и неприлично! О его отъезде я услышала, когда твой муж разговаривал с Сидом Абдулом сегодня утром. Он уезжает через неделю, по крайней мере собирается.
--Нет, это ты ничего не понимаешь, Ариба! Я, мы с тобой, наконец-то, будем жить спокойно! Кто меня спрашивал, хочу ли я выходить замуж за этого мужчину? Никто! Я устала от тяжелой работы в доме отца! Тебя там тоже только унижали и заставляли без конца работать! Я хочу отдохнуть. Совсем ничего не делать, понимаешь? Если мой муж уедет — тем лучше! Как жаль, что он не догадался купить телевизор. Это моя мечта – хоть что-то посмотреть по телевизору, любой фильм. Ты же знаешь, что наш отец никогда не позволил бы даже зайти в дом, где находится ящик шайтана, в котором, как он считает, орудуют джинны.. Но если бы Мухамед сам купил себе телевизор… мы могли бы смотреть его с утра до вечера, когда муж уедет к первой семье!
-- Какая ты ещё глупая девчонка! Ты не хочешь, чтобы он взял тебя с собой в Бразилию?
---Нет, не хочу!
--Но если он заставит тебя уехать с ним?
-- Тогда я возьму тебя с собой! Как же я смогу жить среди чужих людей одна?
-- Лучше бы он забрал тебя в Бразилию! Потому что иначе он может поручить твоему отцу присматривать за тобой. А отец или заберет тебя назад в дом до возвращения в Марокко твоего мужа, или переедет в дом сюда, а скорее всего —он попросит твою тетку с племянницами пожить здесь до возвращения Мухамеда. Но ты знаешь тетку — если она появится в этом доме, то и не вспомнит, что ТЫ здесь хозяйка. Она по-прежнему будет относиться к тебе как  к  прислуге. Ты этого хочешь?
--Ехать в Бразилию—ещё страшней! Тетку я знаю,и на что она способна -- тоже знаю. А  что из себя представляет первая жена Мухамеда? Может быть, она ещё хуже? Что тогда? Здесь я могу пожаловаться матери и даже отцу!
--Не сможешь! Отец не станет тебя защищать! Даже если муж станет избивать тебя, отец не встанет на твою защиту. Он вернет тебя мужу и всё! Лейла! Прими своего мужа и постарайся ему понравиться. Иначе его отъезд  для тебя плохо закончится. Верь мне! Сид Абдул спрашивал у Мухамеда — с кем он оставит тебя в Фесе, он может насоветовать твоему мужу не лучший вариант.
--Ты слышишь?! Это Он вернулся!
-- Ну вот, ни блинчиков, ни хлеба нет! Я пойду за лепешками, ты же иди в комнату и хотя бы переоденься! И подумай над моими словами!
--Почему тебя, Ариба, не выдали замуж за Мухамеда? А я могла бы жить при тебе так же, как ты со мной сейчас рядом живешь!
--Ты что?— накидывая на голову теплый палантин и заматывая его вокруг шеи, изумилась Ариба.— Если бы меня выдали замуж.. то тебя оставили бы в доме отца и нашли бы другого мужа. Меня с тобой отправили, потому что твой отец не захотел кормить меня и дальше, хотя я делала по дому все дела! Во  всем помогала твоей матери! Но подросли твои сёстры, теперь они всё делают по дому, я перестала быть нужной им.... Лейла, не отпускай меня, если твой отец потребует, чтобы  я вернулась в его дом! Он выдаст меня замуж за какого-нибудь больного старика четвёртой женой, тогда я пропала! Меня принесут в жертву как барашка! — у неё на глазах показались слёзы.
Лейла не успела ответить, как Ариба уже выбежала из комнаты. Через некоторое время она увидела сквозь забранное узорчатой решеткой  окно, как подруга быстро пробирается через двор, в спешке спотыкаясь о камни. И вот она уже возле уличных дверей. Приоткрыла дверь и вышла на улицу… Лейла подумала, что Ариба  вышла из дома через боковую дверь, черный ход на кухне, чтобы не столкнуться с Мухамедом.
--Что же я медлю? Мне надо волосы хотя бы расчесать и платок найти!
Она тут же оказалась в спальне, и, взяв расческу, стала наспех расчесывать длинные черные волосы, шелковистые, мягкие и блестящие после рассуль.
Лейла была тонка, изящна и прелестна, как дикий цветок. С маленькими алыми губами, нежной, чуть смуглой кожей и  волосами, черными, как небо в безлунную ночь.
У девушки не было привычки любоваться своим отражением в зеркале. Кстати, в доме отца зеркал и не было! А здесь в спальне стоял туалетный столик с огромным зеркалом! Но Лейла спешила: достав платье, о котором говорила Ариба, она быстро его натянула через голову, потом достала золотое ожерелье, стилизованное под старинное монисто с множеством золотых «монеток», которые позвякивали при каждом её шаге. Так… серьги, несколько браслетов… духи, которыми она сбрызнула кисти рук… До платка, висевшего на краю зеркала, она уже не успела дотянуться, услышав шаги идущего по галерее Мухамеда. Она в панике заметалась по комнате, а Мухамед уже входил в комнату:
-- Лейла! Какая ты красивая!— залюбовался он молодой женой, неожиданно обнаружив её в новом облике.
--Я… я…. Я всё приготовила... сейчас накрою на стол…, -- растерянно пролепетала девушка.
-- Иди, Лейла, накрывай на стол, я проголодался!— соврал Мухамед, видя, что жена смущена его появлением без меры.
Она тут же исчезла из комнаты. А Мухамед выглянул в окно, потому что до его слуха донеслись странные звуки с улицы, точнее -- из внутреннего дворика его дома. Но ничего не увидел. Тогда он вышел на галерею и, опершись руками о перила, осмотрел сверху неухоженный двор. И только тогда заметил осторожно пробиравшуюся по самому краю разрушенного сада Арибу. «Откуда она возвращается? Дядя Абдул прав – за женщинами кто-то должен будет присматривать во время моего отсутствия. Если при мне эта женщина куда-то уходила, а я даже не знаю – куда, то что будет, если я уеду?»-- ударив рукой по краю решетки , ограждавшей балкон на галерее, подумал Мухамед.
Он спустился на первый этаж и подошел к кухне, не заходя внутрь. Из коридора было видно, как родственница Лейлы выкладывала на стол из холщовой сумки хлеб и какие-то сладости в прозрачных пакетах. Теперь стало понятно, где побывала женщина. «Ну что ж, только бы Лейла не выходила из дома одна – если дядя Абдул увидит её на медине—всё! Назовет её одалиской!»
Он какое-то время постоял, будучи незамеченным, а потом удалился в комнату, где утром гостил дядя Абдул. Надо было позвонить в Бразилию Мустафе. Как там его магазин? Что нового у Амина? Справляется ли он с ролью хозяина собственного магазина? Всеми мыслями Мухамед стремился уже в Рио-де-Жанейро. Он прошел через всю комнату и вышел на балкон.  Набрав номер в сотовом телефоне, он стал ждать соединения…
...Все дела без него шли своим чередом. И Амин вел удачную торговлю, и в магазине Мухамеда всё в полном порядке, и Латифа здорова, все здоровы, живут без проблем, ждут его возвращения из Марокко, особенно обеспокоена Латифа, но она ни о чем не догадывается… Мухамед с облегчением вздохнул. Если Латифа пока ничего не знает, то у него есть ещё время подумать, какой выход найти, чтобы не потерять жену.
Он положил в карман джеллабы телефон и окинул взглядом панораму города, открывшуюся с балкона— небольшой террасы, выходившей с обратной стороны дома на одну из площадей Феса. Близился вечер. Солнечные лучи перед скорым закатом заливали улицу, фасады домов, выкрашенные в традиционный для Феса светло-бежевый цвет. На плоских крышах сушилось разноцветное белье. Белели спутниковые тарелки. Из дворов кое-где поднимались кипарисы. Сквозь решетки на окнах было видно, как мерцают в комнатах жилищ экраны телевизоров.
На первый взгляд казалось, что дома окружают площадь непроходимой стеной, однако проходы между домами есть, и именно из этих щелей под вечер выходят тысячи людей. А вот в Бразилии всё не так, нет никакого сходства с этим восточным городом!
Мухамед старался запомнить этот пейзаж, чтобы сохранить его в своем сердце, когда покинет страну, вернувшись туда, где теперь протекала его настоящая жизнь.
И тут он увидел аистов. Два ярко-белых пятна выделялись на фоне темно-синего неба – пара аистов устроилась в гнезде на крыше дома напротив. Одного аиста было почти не видно за беспорядочной кучей веток, второй стоял, привычно поджав одну ногу, и смотрел мимо него, куда-то в сторону городской площади. Присутствие Мухамеда совершенно не беспокоило аиста, как и громкие голоса внизу.
Там, на первом этаже дома, размещался магазин пряжи – огромные охапки ниток, выкрашенные во все цвета радуги, свисали почти до земли с натянутых вдоль стены бельевых веревок, и среди всего этого разноцветья, хозяин магазина, невысокий коренастый мужчина в синей джелябе, что-то горячо и убежденно доказывал остановившемуся у его заведения велосипедисту.
«Вот чем могла бы заняться Лейла в моё отсутствие! Ей стоило бы научиться вязать! Может быть, предложить ей продавать потом связанные вещи через мой магазин? Возможность заработать собственные небольшие деньги на мелкие расходы — большой стимул». Конечно, он будет содержать свою вторую семью, но жену надо чем-то занять, прав дядя Абдул! Но относительно беременности..  Не рано ли? Лейле только 18 лет. Это если верить документам, но вполне возможно, ей только 16-17 лет. В глухой деревне, где раньше жила семья Лейлы, могли и не зарегистрировать ребенка сразу, а потом указать возраст приблизительно. Она за мужем ещё не научилась ухаживать, а если ещё и беременность…Он не сможет находиться с ней рядом постоянно. В Бразилию её везти он не собирается. Одна, с ребенком, да куда ей  ещё и дом содержать в порядке? Но пусть всё произойдет по воле Аллаха! Что, если и первая ночь не прошла бесследно? И Лейла уже носит их будущего ребенка? Иншалла!
Услышав мелодичное позвякивание в зале, где на стол накрывали ужин, Мухамед покинул балкон и направился в комнату. Он тут же понял, что за звуки привлекли его внимание: когда Лейла подходила к столу, держа в руках блюдо с кюфтой, щекотавшей его нос вкусным ароматом, каждый её шаг отдавался мелодичным звоном бесчисленных золотых бляшек в украшении на её груди.
На столе уже был водружен на подставку таджин, конус которого был чуть сдвинут над закопченной глиняной сковородой-основанием с шероховатыми, кое-где уже отколотыми от неумелого пользования краями. Поставив блюдо на стол, Лейла вышла из комнаты за чем-то ещё. Потом появились тарелочки с хлебом, сладости, а жена Мухамеда внесла свежезаваренный чай в большом чайнике с изогнутым носиком и стаканы с ярко-зелёными листиками мяты в каждом.
Набросив на руку полотенце, Лейла взялась за верх конуса подняла его – из-под крышки выплыло облако шафранно-медового пара.
На сковороде золотистые кусочки курицы были переложены оранжевыми ломтиками моркови, сливочно-желтоватыми дольками картофеля, зеленой стручковой фасолью, темно-синими изюминами оливок и какими-то сморщенными,  ярко-желтыми лепестками, отдававшими странно знакомым и в то же время непривычным запахом. На поверхности аппетитных кусочков выступали прозрачные капельки сока – видимо, необычная форма крышки сохраняла весь сок внутри, не позволяя блюду пересохнуть.
Желтые лепестки не давали Мухамеду покоя –  он наколол один из них на нож прямо со сковороды и попробовал. И почувствовал горьковато-кисло-соленый вкус, но мозгу потребовалось некоторое время на расшифровку. Ответ возник сам собой, когда он уже вовсю дегустировал тающую в медово-шафрановом соусе курицу -- утащил со сковороды кожуру, горячую маринованную мясистую кожуру большого пупырчатого лимона.
--Как вкусно, Лейла! Замечательно получился таджин!— кивал Мухамед с довольным видом. Ты и остальному научишься. У тебя будет достаточно денег, когда я уеду в Бразилию на несколько месяцев, и тебе придется жить без меня. Но ты будешь учиться и готовить,  и вести хозяйство в доме. Дядя Абдул за всем присмотрит, ведь приводить в порядок двор, ремонтировать фонтан уже будут без меня.
Он видел, как хочется Лейле задать ему какой-то вопрос, но она никак не осмелится это сделать.
-- Не бойся меня, Лейла! Ты хочешь знать, когда я уеду? Скоро. У меня билет на самолет оформлен на вылет через неделю. За оставшееся время, которое нам предстоит провести вместе, мы должны успеть побывать в гостях у сида Али, это мой родственник, точнее --- это дядя моей первой жены Латифы.
Видя, что девушка стоит молча, опустив глаза, Мухамед продолжал, взяв рукой с  блюда очередной кусок цыпленка: 
-- Еще  нам необходимо походить по окрестным улицам, чтобы вы с Арибой могли запомнить наш район и знать, где какой расположен нужный магазин, где какая лавка, где рынок зелени или овощей, специй и прочее.   Иначе вы можете заблудиться, храни Аллах!
Лейла кивнула в ответ. В комнате появилась Ариба, она внесла чашу с ароматной розовой водой для споласкивания рук после таджина и кюфты. Промыв запачканные пальцы, Мухамед спросил у Лейлы:
-- Ты хочешь попросить меня о чем-нибудь, Лейла? Пока я здесь, я должен предусмотреть всё, чтобы без меня тебе жилось не хуже, чем моей другой жене, -- добродушно спросил муж у девушки, отметив её нечаянный порыв тут же что-то ответить. Но… она так и не открыла рта.
--Что, Лейла? О чем ты хочешь меня попросить? Говори!
-- Я хочу иметь в доме телевизор, -- едва слышно ответила она.
--Телевизор? – безмерно удивился Мухамед. Он хорошо помнил, о чем говорил ему дядя Абдул: в семье Лейлы никогда не было телевизора, и она не умеет читать. Оказывается, запретный плод слаще мёда.
Мухамед не видел ничего плохого в том, что в доме будет телевизор, тем более, что Марокко – не Бразилия, где ТАКОЕ можно увидеть!!! Здесь всё благопристойно. Только вот как быть с дядей Абдулом? Он-то считает, что «ящик шайтана»  не может находиться в доме правоверного мусульманина. Это харам! Смотреть фильмы – харам! Даже держать в доме сломанный телевизор – это харам!
Но Мухамеду вдруг захотелось побаловать молодую жену. Он-то уедет, будет снова счастливо жить с Латифой, в Марокко станет заезжать на непродолжительное время несколько раз в год, но не больше 2-3 раз. Вторая жена и без того будет обделена его вниманием! А читать она не умеет, и Коран знает на примитивном уровне. Но молится добросовестно пять раз в день. Это радовало душу Мухамеда. Её родственница тоже молилась вместе с Лейлой. Так почему бы не пойти ей на уступку? Сделать желанный подарок?
-- Хорошо, Лейла! Я выберу время, чтобы зайти в магазин и купить телевизор и до отъезда установить спутниковую тарелку.
Он увидел, какое счастливое выражение появилось её на лице, но она тут же погасила его.
--Уже поздно! Пойду прилягу, я так устал сегодня -- хочется отдохнуть. Когда будешь ложиться спать, разбуди меня, -- многозначительно посмотрел он на жену.
Он зашел в спальню, откинул край одеяла и забрался в постель, сняв с себя только теплую джеллабу. Чем хороша жизнь в Бразилии – там даже зимой не холодно! Да, в окнах домов вставлены стеклопакеты, но в бедных районах, в трущобах, жилища не имеют ни стекол, ни даже оконных коробок. Жарко летом, тепло зимой. Ни разу ему не пришло в голову, как отапливать там помещения в доме или в магазине, а здесь… он всё время мёрз! Как же Лейла останется в таком холодном доме? А если она и, правда, будет ждать ребенка? В доме совсем нет тепла, да ещё  холодный ночной воздух, струившийся сквозь зарешеченные ячеистые окна без стёкол!
Каждый вечер Лейла нагревала постель горячими горшками или пластиковыми бутылками с залитой в них горячей водой. Только сегодня она забыла об этом или не успела. Мухамед укрылся несколькими шерстяными одеялами и тут же провалился в сон.
… Когда в комнату вошла Лейла, оттягивая время до последнего, её муж спал, при этом  громко храпел. Она осторожно выключила светильник, очень тихо переоделась в теплую ночную одежду и легла на свою часть кровати, забравшись под одеяла и тут же затихнув.
Казалось, ей так повезло – богатый муж будет содержать её, он уедет и не станет часто докучать ей,  он согласился без уговоров купить телевизор — Лейла не могла в это поверить!, Но как вынести оставшиеся до его отъезда ночи? Она смотрела на возвышавшийся под одеялами огромный живот Мухамеда, вспоминала ту единственную ночь, проведенную в его объятиях, и тошнота, самая настоящая тошнота подкатывала к её горлу. Может быть, ей повезет сегодня, и он проспит до самого утра? Успокоившись, Лейла почувствовала, что  тошнота отступила. Тогда она тоже незаметно уснула.
…Мухамеду снился сон: он идет по своему дому в Сан-Криштоване, в доме темно. Он бредет по знакомым помещениям на ощупь, передвигаясь вдоль стен. В комнатах пусто. Где все? Почему никого нет? Где Латифа? Амин и его жена? Он не может вспомнить имя невестки – Эмми? Айша? Ясмин? Вафа? Замиля? Не-ет, всё не то… Но это и не важно… он спотыкается в темноте, в его животе какая-то тяжесть от страха, который захватывает его всё больше, опускаясь от сердца вниз -- через живот—в пятки. Где его «козочка»?
На стене  он замечает картину, которая выхвачена из темноты лунным светом. На картине – Самира и Амин! Они смотрят на него с осуждением. Он вдруг понимает, что это вовсе не картина, потому что его дети -- живые! Он видит, как сверкнули глаза дочери в темноте. Амин смотрит зло и нахмурившись. Мухамед отмахивается от них и бредет дальше. Вот впереди комната, дверь приоткрыта. Это же его спальня! Он приближается к двери… и слышит стоны…, подходит ближе…, раздается горький, рвущий душу плачь… Вот он входит в комнату…Она пуста! Нет мебели, нет никаких вещей. Но откуда же раздается плачь?
Он поворачивается вокруг себя: за ним стоит Латифа. По лицу текут слёзы. «Ты принес меня в жертву, Мухамед, как барашка!» Лицо Латифы тает в темноте, перед ним – фигура без лица! Но потом снова проступают черты.. Теперь перед ним стоит ..Лейла!!! Она отступает от него шаг за шагом, и как бы он ни старался к ней приблизиться, она оказывается всё дальше. «Как может быть такое? Ведь комната не такая уж большая?»- недоумевает во сне Мухамед. «Лейла! Латифа! Лейла! Подойди! Латифа? Где Латифа?!!»-- во сне метался под одеялами Мухамед.
Наконец, он проснулся, даже не заметив в первые мгновения лежавшую рядом Лейлу. Он спала, а может быть – лежала с закрытыми глазами? Мухамед вытер пот со лба, вылез из-под одеял, и, накинув на себя тонкий плед, отправился из комнаты в уборную, которая была устроена в доме в конце галереи. Биотуалет, приобретенный по совету Саида, при жутком неодобрении дяди Абдула, находился в маленькой комнатке, возле двери которой стояла самодельная печка с горячим углем. 
Когда мужчина шел по галерее, видел, как мерцали огоньки тлеющих в металлическом чане углей. «Хороший совет дала Ариба, рассказав, как отапливали хижины в их селении жители, спасаясь от зимнего холода.  Я до сих пор не знаю, как выглядит эта женщина! Лейла теперь носит привычную мне одежду, как у Латифы. А вот Ариба так и одевается в черный никаб».
Потом Мухамед  вернулся в спальню. «Что означает этот страшный сон? –забеспокоился он. – Неужели что-то случилось? Завтра снова позвоню Амину на сотовый!» Звонить на домашний телефон он не решился ни разу за весь месяц. Ведь тогда ему придется объясняться с Латифой. Он же был не готов к разговору.
Лейла! Он же должен… ох!... исполнить супружеский долг!
Мухамед лег рядом с женой, потом положил на её руку свою ладонь, почувствовав, как Лейла вздрогнула.
-- Ты не спишь, хабиби? Тогда…
Лейла закрыла глаза и прикусила губу. Всё произошло молча. Мухамед после этого сразу же уснул, подумав только, что вот Саид – старше его, но красивее, и чем старше становится — тем привлекательнее, поэтому его молодые жены так его любят. А он — увы, поэтому надо было выбирать в жены не молоденькую девочку, которая никогда не станет второй Латифой, а  женщину постарше, лет за тридцать,  какую-нибудь старую деву…» Хр-р-р—рррр!!! Хыр-р-рррррр!
Лейла уснула не сразу. Она несколько раз выбегала из комнаты, потому что её выворачивало во дворе. «Что со мной происходит? Как только мой муж оказывается рядом со мной, меня тошнит!». Ей и в голову не приходило никакое иное объяснение её странного состояния. «Вот уедет Мухамед, тогда…», - обнадеживала она себя.
… Мухамед поднялся рано утром, когда над Фесом небо было совсем темным. Только огни в оконцах минаретов, разбросанных по всему Фесу, светились над спящим городом. Из кухни тянуло вкусными запахами. Появившись за столом, он обнаружил блинчики багрир, чашку с медом, горячий хлеб и сыр, вареные яйца. И вкуснейший кофе, который сварила Ариба.
--С кардомоном или с корицей? Как хотите, мне всё нравится!— ответил он на вопрос Лейлы.
Насытившись, он сказал:
--Лейла, я отправляюсь сейчас к дяде Абдулу, мы с ним пойдем вместе на пятничную молитву. Вот деньги на продукты. Сейчас должна прийти Нурия, от дяди Абдула. Она вместе с вами будет готовить пятничный обед и учить вас —кус-кус, пирог бестеллу, мясо мишуия. У нас многих продуктов нет, но она сходит вместе с вами на рынок и всё купит. Запоминайте, где что находится. Дорогу, как добраться. А мы с дядей Абдулом придем обедать после молитвы. Мечеть далеко, мне уже пора идти!
Он ушел, а Лейла и Ариба вздохнули с облегчением, но потом, положив деньги в сумку для покупок, стали гадать, что там за Нурия, которая будет их учить ведению хозяйства. И знает ли она Латифу—первую жену Мухамеда.
-- Надо осторожно расспросить её обо всём! Что ты вообще знаешь о своем муже? Но ты первая не задавай вопросов, иначе она может не решиться откровенничать, - поучала Ариба неопытную девочку, неожиданно ставшую женой.
В дверь с улицы громко постучали. Потом задергался колокольчик, который вчера вечером между делом приделал Мухамед  к входной двери. Наверно, это пришла та самая Нурия – от дяди Абдула. Если бы только они могли предположить, что ждет их сегодня! А Мухамед, знай он, чем обернется появление в его доме этой старой злой женщины, ни за что не согласился бы  с дядей Абдулом, предложившим из самых благих побуждений принять её как наставницу неопытной юной жены.

До следующей встречи—в ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ ФАНФИКА!!! Я её обязательно постараюсь написать!!!