Нашла на компе кусочек так и не состоявшегося текста, набросанный давным-давно. Вспомнила старую идею... Теперь думаю: в корзину или все-таки попробовать дописать? Понимаю, что кусочек совсем крохотный и все же... Как считаете?

     Перед глазами подрагивало и расплывалось зыбкое марево, как бывает, радугой колышется солнце в луже. Назойливая мгла постепенно рассеивалась, уступая свои права нехотя, скрепя сердце. Сквозь ее рваные края продирался резкий электрический свет. Вскоре стало ясно, что прямо в лицо девушке светит уличный фонарь. Кроме него, хоть убей, разглядеть ничего не удавалось. Как слепой котенок она беспомощно ткнулась носом в землю, ощутив идущий от нее смрад нечистот. Девушка неуклюже попыталась отвернуться. Тихонько застонав, она почти не услышала саму себя сквозь стоящий в ушах шум, на что-то большее просто не хватило сил…
     В голове понемногу прояснялось, но вместе с этим приходило осознание боли: вся ее суть истово сопротивлялась неестественному процессу пробуждения… В тело насильно, по капле вливалась жизненная сила… и еще что-то неуловимое… огонек… нет, скорее искорка! Теплая, живучая, она горячила кровь, заставляя часто вздуваться вены, стуча в висках и согревая члены. Девушка ощутила покалывание в затекших конечностях, сжались, пробуя силу, одеревеневшие пальцы, вернулось чувство холода и промозглой сырости вокруг. Она снова жила. И это было отвратительно.
     Ладони прикасались к чему-то липкому. Спина опиралась на картонную коробку, раскисшую, но все еще доживавшую свой глупый век: верно отслужив человеку, теперь, пустая и бесполезная, она занимала достойное место на свалке. Девушка с трудом приподнялась на локтях, села, подтянув колени к дрожащему подбородку. Сила медленно, но настойчиво настигала ее, отравляя и без того паршивое существование. Упругие толчки в грудь не давали выдохнуть, к горлу подкатывала тошнота. Хотелось лечь и не шевелиться, снова окунуться в забытье… А лучше – умереть.